Мяв-куны – особенные создания. В Незапамятные времена, когда сказки столько складывались, в одной из лабораторий экспериментальной маггенной инженерии вздумали скрестить Чешира с… Да с кем угодно ещё! У мяв-кунов кошачьи морда и туловище, но на лбу топорщатся смешные рожки. Есть крылья, как у летучей мыши, хотя им, потомкам Чеширов, крылья вроде бы не нужны, но маггенетики решили одарить. На всякий случай. А вместо хвоста – змея. Шипит, скалится. Поэтому если уж мяв-кун начинает за хвостом бегать, значит тот конкретно нарвался и достал. Размножались мяв-куны копированием. Особь начинает сильно трясти, и вот она уже мельтешит с такой скоростью, что и не поймёшь – один зверь перед тобой или несколько. А потом – раз! – затих, смотришь, и впрямь несколько. Копий обычно получалось нечётное число: 3, 5, а то и 17! Вернее, копирование было изначально. Потому что когда маггенетики это увидели: поняли – ещё немного, и мяв-куны захватят планету. Ну и вернули им обычное размножение: мяв-кун+мявкунша=мяв-кунята. Заодно начали бедных котиков истреблять. Но вот только тех ни яды, ни зелья, ни заклинания не брали – сами же таких, неубиваемых, создали.
Мяв-куны сбежали из лабораторий, ушли за Кудыкины горы, образовали там колонию. Со временем у них даже свои науки и искусства появились. Альтернативные, ага. Но большинство мяв-кунов предпочитает бродяжничать и искать приключения для своего змеехвоста и пушистого предхвостья.
Мой старый знакомец, который, кстати, и рассказал мне всю эту галиматью про появление мяв-кунов, как раз таки так относится к категории беспечных странников.
Сейчас он вертикально висит передо мной, сложив передние лапы на груди, и улыбается. Это у них тоже маггенетическое, от Чеширов.
– Что занесло в наши края, мяв?
– Нелёгкая, – честно признаюсь я и хмуро оглядываю бескрайний Злобнолес. Тот щерится, тянет корявые ветки, шумит и явно недоволен тем, что не иду.
А вот уж дудки!
– Мне в Академию Тёмного колдовства надо, – сознаюсь печально.
Мяв-кун издаёт резкий звук, будто ему прижали его змеехвост.
– Я-то думал, вы, после случившегося, туда ни кончиком крылышка, мяв.
Вспомнив, о чём он говорит, невольно ёжусь.
Да уж, полезла в пекло, как бы живой остаться.
А случилось вот что.
Почти девяносто лет назад, когда я только начинала карьеру феи-крёстной, бытовала легенда, что пыльца фей – что-то вроде философского камня для зельеваров. И стали эти мрачные типчики, которые проводят лучшие свои годы у дымных котлов, ловить нас и пыльцу с крыльев стряхивать. А без пыльцы фея, известное дело, погибает.
То были тёмные и страшные времена. Вот и Чариус Хмурус, тогда ещё зелёный аспирант кафедры Пакостного зельеварения, решил себе заполучить столь редкий ингредиент. Отловил Золушку (а их в наших краях полно, больше, наверное, только Красных Шапочек) и шантажом заставил бедную девушку призвать свою фею-крёстную, которой по несчастью оказалась я.
Там-то он меня сцапал, в свою тёмною берлогу уволок и посадил в клетку. И сейчас бы моя душа отплясывала на лунных дорожках, вместе с душами увядших нимфей, если бы не мяв-кун.
Какие дела у них там были с Хмурусом – мне неведомо. Но насолил ему зелёный зельевар, видимо, капитально, поэтому мяв-кун вздумал поквитаться: взял, улучшил момент и отпустил меня. Второй раз чёрному колдуну меня уже было не поймать. Все его заклинания ломала, как хворост об колено. Что может обычный колдун против настоящей феи? Пфф!
Да и в первый раз он меня поймал лишь потому, что я от разговора с крестницей разомлела.
Одним словом, показала я этому подвальному заморышу нос (хотя его-то носяре мог и сам Карлик-Нос позавидовать) да была такова.
Брр! То ещё воспоминание!
– Вот, господин мяв-кун, такая жизнь у феи-крёстной, – говорю я. – Раньше с глупыми девчонками возилась, у которых вся фантазия сводилась к голубому платью и хрустальным туфелькам. А теперь мне настоящий квест подсунули – женить Чариуса Хмуруса, ректора Академии Тёмного колдовства.
Мяв-кун сгибается пополам и неприлично ржёт, молотя лапой воздух и помурлыкивая.
– Ох и повеселили вы меня, мявдам! Прямо умурчаться можно!
– Да. Только, увы, я совсем не шучу, господин мяв-кун.
Он вытаращивает круглые радужные с вертикальными зрачками глаза.
– И кому же в голову такая, мяврацкая идея взбрела, мяв?
– Кому же ещё! – восклицаю злобно и упираю руки в бока. – Конечно же, умникам из Отдела по контролю за магическим балансом, чтоб их единорог забодал! Мол, ректор магоакадемии непременно должен быть женат, а то непорядок.
– Ууу! – протягивает мяв-кун, скорее на собачий, чем на кошачий манер. – И что же делать будете, мяв?
– Как что? – вздыхаю, – Женить!
Внезапно мяв-кун расплывается в довольной улыбке, демонстрируя весьма-таки острые и опасные зубки, и говорит:
– А возьмите мявня, мяв, с собой? Я никак не могу пропустить подобное зрелище!
– Я только рада спутнику, господин мяв-кун, а особенно такому галантному и пушистому кавалеру, как вы.
Мяв-кун опускает глазки, скребёт задней лапкой воздух – стесняется.
– Только вот как нам через Злобнолес пролететь? – озвучиваю главную проблему, и по хитрой малиново-полосатой физиономии мяв-куна понимаю: знает.
Свой окрас мяв-куны могут менять по желанию. Хоть фиолетовыми быть. Поэтому в некоторых классификациях их называют «радужные». Сами мяв-куны на такую характеристику обижаются. И чаще предпочитают вырвиглазно-малиновую с фиолетовыми полосами шерсть.
– Это не проблема, – машет мяв-кун лапой, подтверждая мою догадку, – проведу. Уж я-то все облётные пути давно разнюхал, мяв.
Змей на хвосте шипит – соглашается, видимо.
– Ведите тогда.
– Хмаврашо, – мурлычет он. – Но, ради вашей красоты, давайте перейдём на «ты», – и, не дождавшись моего согласия, переходит сам: – И ты перестаешь называть меня «господин мяв-кун». Я ещё не совсем старый для такого официоза, мяв.
– Уговорил, – тереблю его за ухом, он блаженно зажмуривается и начинает громко урчать. – Как же мне тебя называть?
Он вновь раскланивается, прямо как заправский Кот-В-Сапогах, и произносит важно:
– Мурчелло Мявкало Тринадцатый.
– Мурчелло, значит, – повторяю я, пробуя на вкус мурчащее имя. В жизни не слышала ничего столь нелепого и – одновременно – невероятно милого.
– А какое имя носит прекрасная дамява?
Ух ты, озадачил!
Сто пятьдесят лет живу, а никто ни разу по имени-то и не назвал. Всё фея-крёстная да фея-крёстная. Мысленно кривлюсь, вспоминая своих многочисленных крестниц с их балами. Чтоб им в тыквах всю жизнь ездить! Эгоистки гадские, даже имени мне не дали!
Пожимаю плечами и констатирую грустно:
– Прости, Мурчелло, но у меня нет имени.
– Как мявк! – возмущается он. – Такой красавице, как ты, обязательно нужно мур-имя!
– Что же будем делать? – развожу я руками. С тоской смотрю, как луна скрывается за вуалью туч, и Злобнолес от этого начинает выглядеть ещё более пугающе. Кажется, там что-то воет и сверкает глазами!
Ну и местечко! Пробирает до самых крылышек!
– Никуда не полетим, пока не дадим тебя имя, мяв.
Упрямый мне спутник попался.
– Хорошо, – соглашаюсь, – только давай спустимся, а то крылья устали.
Мы приземляемся на полянке, где жмётся к Злобнолесу пряничный домик. Нет, туда мы не пойдём. Его хозяйку я пока не готова видеть. Но тут, у пруда, совсем неплохая скамеечка. Опускаюсь на неё, прикрываю глаза, расслабляю крылышки, вытягиваю ноги.
В пруду – нимфеи. От них веет домом. Водные красавицы, как всегда, холодны и поют свои баллады Луне. Вряд ли они меня заметят, но всё равно машу им рукой. Голоса лилий журчливы и серебристы.
– Предлагай варианты имён, – говорю мяв-куну.
Но Мурчелло мотает головой:
– Так не пойдёт, мяв.
– Почему? – приоткрываю глаз и смотрю на него. Сейчас он ехиден и пепельно-голубой.
– Потому что сначала ты должна выбрать букву, мяв. Как же мы найдём тебе имяууу без буквы.
– Эх, – отзываюсь я, открываю глаза совсем и принимаю менее расслабленную позу, – ну задачки у тебя, Мурчелло. Букву, значит?
– Да-с, мяв. Литеру.
– Так, что там у нас. На «м» Моргана, Маб и даже Мерлин! Ну надо же, я только сейчас поняла, что у них там МММ! – хохочу, похлопывая мяв-куна по спине, за что он начинает на меня шипеть змеехвостом. – Значит, «м» занята. Так на «н» – Нимвей, на «к» – крёстная, на «ф» – фея, на «з» – Золушка, на «п» – Прекрасный Принц… Слушай, Мурчелло, тут и букв-то свободных не осталось!
– Попробуй, мур-гласные. Допустим, «а».
– О!
– Ты хочешь имя на «о»?
– Нет, о – «а»!
– Многозначительно, мяв.
– А то!
– Может, лучше Ата? Вроде женственнее?
– Да нет, «а то» – это не имя, это возглас такой!
– Ты меня совсемяв запутала!
– Извини, Мурчелло, это всё женская логика, – и хлопаю ресницами. Как мои крестницы. У них всегда очаровательно выходит. Милее – только глаза грустного котика.
– Так мы ищем имя на «а»? – снисходит он.
– Ага.
– Тебе совсем не идёт это имя.
– Ну и слава волшебным силам!
– Женщина! – восклицает мяв-кун, и змеехвост его встаёт в боевую позицию. – Ты будишь мою звериную сущность!
– Ничего, я ловко превращаю крыс в кучеров.
– Рррр! – злится Мурчелло, но поскольку в глубине души добряк, быстро оттаивает, выхватывает прямо из воздуха толстенную книгу с названием «Что в имени тебе моём?», натягивает на нос пенсне и с длинным:
– Мявк, – начинает что-то искать.
– Скажи мне, друг Мурчелло, откуда у тебя такая зацикленность на именах? Я вот сто пятьдесят лет без имени прожила и ничего.
– Понимаешь, – он закладывает лапу на нужной странице и смотрит на меня поверх немного печально, – когда мы ещё были в лабораториях, нас всех звали одинаково – «Базилио». Только номявра добавляли в конце. А когда мы вырвались на свободу, захотелось индивидуальности и разнообразия. Но всё равно, увы, повторяемся, ибо, как говорил мудрец: «Всё придумано до нас», мяв. – И снова возвращается к книге: – Так, что у нас тут на «а»? Августа, Аурелия, Аврора, Алевтина…
– Пока всё не то…
– Анна, Агнесса, Архелия, Астра…
– Всё не то, мне нужно имя нежное, но при этом звучное, красивое, но яркое.
– Мур-мяв, задача!
– А то!
– Ата?..
– Дальше…
– Анастасия, Амина, Алико…
– Нет-нет! Не то, не то и не то.
– Айсель…
– Стоп! Айсель, – пробую имя на вкус, ощущаю на языке. Оно искрится, журчит. – А ты знаешь, мне нравится. Есть в нём что-то такое – от фэйри.
– Мявк-мявк, посмотрим, что оно означает? О, «ай» – луна, «сель» – поток.
– То, что нужно! – радостно вскакиваю я и кричу в ночь: – Айсель, Айсель, Айсель…
И ночь светлеет.
– А теперь полетели, что ли?! – довольно ухмыляется Мурчелло.
– Полетели! – восклицаю я и ныряю за ним в серебристое зеркало портала.
Айсель!
Подумать только, сегодня я получила имя!
Глава 3, в которой я убедилась…
Выныриваем, однако, не в Академии. Её чёрные башни щербатыми ртами вгрызаются в сумрачное небо. Словно какое чудовище прилегло пастью вверх.
Здание Академии пристроилось на выступе Грозноскалы, которая возвышается сразу за Злобнолесом. Места тут голые, дикие, с покорёженными деревьями, редкими облезлыми кустарниками и вороньём.
То ещё зрелище!
К двери учебного заведения тянется бесконечная лестница, высеченная прямо в камнях.
В воздухе искрит и потрескивает от напряжения.
– Почему здесь? – оборачиваюсь к своему проводнику.
Мурчелло разводит лапами:
– Защита-с, мур.
– А как же студенты туда попадают?
– По студенческим, а у преподавателей и сотрудников – мявгопропуска.
Да, подбросили мне работёнку коллеги! Поклон им низкий, почти земной и чтоб у них в роду до седьмого колена жабы рождались, ага!
Кажется, снова вслух, вон, мяв-кун как глаза выпучил и пятится.
– Ну, Айсель, ты и даёшь!
– Да нет, пока не даю. Некому.
Ой, опять сморозила!
Хихикаю, а он грозит мне когтистым пальцем.
Отсмеявшись, серьёзнею и спрашиваю:
– А как в Академию-то попадать будем? От того, что мы стоим здесь – миссия не выполнится.
– Не волнуйся, – он раскланивается и, создав шляпу, метёт перьями воздух. – Перед тобой лучший взломщик Всея Сказочной страны! Нет такого защитного заклятия, через которое я бы не обошёл.
Верю и полагаюсь. И пока он возится с магическими формулами, присаживаюсь на камень.
Но тот вдруг как заходит ходуном. И я грохнусь, задрав ноги и пребольно ударившись.
– Эй, смотри куда садишься, идиотка крылатая! – возмущается бывший камень, а ныне вполне себе упитанный тролль. – Я тут охочусь, маскируюсь, а ты расселась!
– А на кого охотишься? – интересуюсь, уже поднявшись и отряхнув платье.
– На белку.
– А в Злобнолесу есть белки?
Тролль скребёт затылок.
– Как говорит моя тётка – белки есть везде. Всё дело в дозе. А в дозах Бурлящий Котёл толк знает.
– Даже не сомневаюсь!
Я, правда, не сомневаюсь. Как же Бурлящему Котлу и не знать доз?
Тролль вздыхает.
– Кароч, раз ты мне всё сломала, – это я-то? такой громадине? – то пойду я в лес. А ты, если белку увидишь, скажи, что её Хрясь ищет. И что я простил.
Киваю, хотя искренне обещаю себе дозы до белок не употреблять.
Тролль исчезает в Злобнолесу – и как не боится-то? хотя он тролль, что ему будет, – а ко мне побегает мяв-кун – морда довольная, улыбка до ушей:
– Взломал! Пошли!
Ух, как же это бодрит и молодит – творить что-то противозаконное!
Радостно ныряю в дыру следом за Мурчелло, и вместе мы оказываемся прямо у дверей Академии Тёмного колдовства.
Мрачненькое местечко. Видимо, для строительства этого здания мало что отобрали самый чёрный камень, так ещё и покрасили, чтоб надежнее и чернее самой черноты было.
Дверь скалится на нас химерой, хорошо, хоть не живой. Но как натурально сделано! Блеск!
Кидаюсь в неё лёгеньким заклинанием Постучакус. Так эта тварь его тут же хватает и превращает в такой грохот.
Бедные мои чуткие ушки!
Вся Академия ходуном!
– Да затопчи вас горный тролль! Кого принесло? – доносится из-за двери, она распахивается и пред наши очи является заспанный охранник. Настоящий громила. С пышной бородой и шипастой дубиной на плече.
– Чего надо? – недовольно рявкает он.
– Ректора бы, – говорю я.
Руководитель Академии не заставляет себя ждать. Черно-зелёный, носатый, тощий и уродливый, как ночной страх, предстаёт сам Чариус Хмурус.
И сейчас, похоже, он не на шутку зол. Сложил руки на груди, грозно смотрит из-под кустистых бровей.
– Кто это явился без предупреждения? – рычит он.
Делаю книксен и стараюсь произнести, чтобы голос не дрожал:
– И вам не хворать, господин Хмурус.
– Фея-Крёстная? Хм…
Ну да, не Золушка. Вроде сразу видно.
Он обхватывает длинными, похожими на паучьи лапки, пальцами месяцеобразный подбородок и смотрит на меня, как на невидаль.
– И что бы это значило? Балов вроде в Академии не даём. У нас тут всё строго. Девочки в левом корпусе, мальчики – в правом. И никакой романтики!
– Вот! – выскакивает из-за моей спины мяв-кун. – Нарушаете баланс, мяв, потому и прислали фею.
Ректор хмурится ещё сильнее и спрашивает вкрадчиво:
– А ты что здесь делаешь, хвостатое недоразумение?
– Шшш! – злится змеехвост. – Я ушшшмение, а не недоразу… шшш…
Мать моя Королева Маб – хвост разговаривает!
– Цыц! – мяв-кун топает ногой по воздуху. – Я тут голова.
– Шшш! Голошва я…
И как сцепятся в клубок! Только кошачьи вопли да змеиное шипение слышно.
Хмурус закатывает глаза. На зелёном лица отлично читается: откуда ж вы взялись, неугомонные?! А потом, будто снизойдя, переводит взгляд на меня.