– Что же это я, – говорит он почти нежно, но у меня от такой нежности мурашки по коже бегут, – гостей на пороге держу. Раз уж прибыли, надо вас устроить!
И выхватывает из кармана безразмерной мантии коробочку, наподобие той, в каких благородные маги табачок носят, открывает крышку, а оттуда – два амбала каааак выпрыгнут.
Одинаковые и страшные, рыжие и конопатые.
Хмурус ухмыляется:
– Уважаемая Фея-Крёстная, оцените, мы тут с русскими магами опытом обменивались. Водки было выпито… ой… тьфу… зелий сварено – немерено. Вот ещё и подарили они мне на прощание артефакт. Называется «Двое-из-ларца-одинаковы-с-лица».
Амбалы дружно гыкают, подтверждая.
Мяв-кун орёт протяжно, видимо, достаётся ему по первое число от хвоста. Я даже проникаюсь и понимаю: у меня ещё не всё так плохо. По крайней мере, меня не кусает собственный хвост. Как хорошо, что феи – бесхвостые создания.
У Хмуруса физиономия довольная и смотрит он на этих рыжих-конопатых олухов едва ли не с любовью.
– А когда вы с русскими… – говорю вкрадчиво, в его духе, – … опытом обменивались, белочек случайно не видели? А то тут тролль по имени Хрясь одну искал…
– Да что там белочек, – радостно брызжа слюной, охотно предаётся воспоминаниям Хмурус, – мы даже зелёных человечков видели. Я как-то в зеркало глянул! О силы волшебные – зелёный! Решил завязывать, а потом понял, что это я сам и развязал совсем… Так, что это я, – мотает головой, как брыкливый конь, – ну-ка, Двое-из-ларца-одинаковы-с-лица, хватайте эту крылатую и её котяру-недоумка…
Мяв-кун даже прекращает грызться с хвостом.
– Я умный! У меня диплом есть! Сам нарисовал! – важно заявляет он, но Хмурус не слушает и вещает своё:
–… и тащите их в мою лабораторию. Надёжно заприте их там и охраняйте.
Рыжие-одинаковые дружно козыряют и действительно хватают нас с Мурчелло, притом совершенно невежливым образом.
– Да как вы смеете! – возмущаюсь я. – Я – Фея-Крёстная! Да я вас! Да я вас в крыс превращу!
– А я съем! – подвывает мне в такт Мурчелло. – Я в родстве с самим Котом-в-Сапогах состою!
Только рыжие увальни нас совсем не слушают, а браво напевая: «Эй, дубинушка, ухнем!» волокут нас по длинному, нештукатуреной кладки, коридору. Открывают одну из дверей и забрасывают в какое-то не слишком прибранное помещение. Даже радуюсь, что Золушки со мной нет – кинулась бы швабру искать.
Ну и пылище же здесь!
Передо мной какая-то то ли труба, то ли колба, протираю рукой и… на меня оттуда таращится пучеглазое нечто. Отскакиваю и ударяюсь головой о соседний стеллаж.
И тут слышу хруст – кто-то рядом что-то жуёт!
Ой-ой, как же головушкой-то приложилась! Бедный мой затылок!
Хрумкающие звуки усиливаются.
Да что это такое?
Оглядываюсь – на одной из полок спиной ко мне сидит мяв-кун и что-то уплетает из банки. По самый хвост в это занятие ушёл. Вернее, хвост тоже там и тоже лопает! Ну и прожорливый же!
– Эй, Мурчелло, ты что там делаешь? – осторожно интересуюсь я, и мяв-кун, продолжая жевать, оборачивается.
Глаза радужные и совершенно счастливые. Идут концентрическими кругами, как у гипножабы.
– Лягушек ем! – тянет он нежно и любовно.
Хвост ложится ему на плечо и блаженно улыбается. Вы когда-нибудь видели улыбающуюся змею? Лучше не видеть!
– Каких еще лягушек? – нет, догадка у меня, конечно, есть. Но всё-таки хотелось бы услышать его версию.
И он озвучивает:
– Заформалиненных! – нежно и расплываясь, как мороженое на солнце.
– Ух ты ж силы волшебные! И чего это тебя так пробило?
– Привычка-с, мяв! Гемявтическая. Ещё с тех пор, как мяв-куны в лабораториях жили! Мышей не было, только лягушек – сколько угодно!
Зачерпывает пригоршню чего-то там и кидает в рот, как мармеладки.
А я читаю этикетку на банке, и мне плохеет: «Ignotum bestia». То есть, буквально, «неизвестный зверь», или попросту «неведома зверюшка». Нет, только не это! Разве ж можно такое есть? Даже жалею, что феи могут видеть и в полумраке.
– Мурчелло, ты ведь образованный!
– Угмур.
– И умеешь читать!
– Немявго.
– А по-латыни?
– Увы, мне, ням-ням! – жадно чавкает он в ответ.
– Мурчелло, ты ешь не лягушек, это – Ignotum bestia.
– Что это ещё за неведома зверюшка? Не слышал про таких…
– Именно та самая! Неизвестный зверь!
– Ой, мать моя пробирка!
Он роняет банку и, следом, падает с полки сам. Несколько секунд лежит на полу без признаков жизни, высунув язык, с остекленевшими глазами, похожий на творение таксидермиста. И вдруг начинает дёргать лапами…Вскакивает, лихо отплясывая, будто на него внезапно напала джига-дрыга, напевает:
А нам всё равно,
А нам всё равно,
Пусть боимся мы волка и сову.
Дело есть у нас —
В самый жуткий час
Мы волшебную
Косим трын-траву.3
Песенка периодически прерывается возгласами: «Я не заяц! Не заяц я!» и продолжается в осоловелом безумии.
Сажусь на какой-то короб, подпираю голову рукой и думаю о том, как же я влипла. Не иначе в Комитете всё подстроили и, сейчас, подсматривая за мной в Дальновидческое Зеркало, ехидно хихикают. Особенно, Моргана. Вот прямо вижу её, пакостницу. Так бы и вцепилась!
Мяв-кун идёт радужными полосами, раздувается, как рыба-шар, и взрывается, забрызгивая всё душистыми ошмётками.
Я отключаюсь.
***
– Здорово вы нас напугали, мадам.
Ага, и это мне говорит привидение в медицинском халате.
– Мадемуазель, – поправляю я и приподымаюсь на кушетке: – Мурчелло, правда, взорвался?
– Нет-нет, что вы. Жив, курилка. То есть, зараза. – Голос у призрачного доктора добрый, обволакивающий, баюкающий. – Мучается несварением в соседнем боксе. Это ж надо додуматься все Ignotum bestia съесть! Ценнейший ингредиент для зелий! Ректор Хмурус в ярости.
Спускаю ноги с кушетки, оглядываю медотсек. Да уж, что-то мне подсказывает, что при жизни доктор практиковал не слишком традиционную медицину. Оттого-то, видимо, и стал призраком преждевременно.
– Вот к ректору мне и надо, – говорю.
– Ни боже мой! – мотает прозрачной головой доктор. – Съест! С крылышками! У этого даже несварения не будет.
Я-то всё это понимаю и самой тоскливо, но надо!
Пара взмахов палочкой, и я снова прекрасная фея.
Спрашиваю, где кабинет ректора, и лечу.
Студенты, к счастью, ещё не проснулись. Значит, можно будет спокойно поговорить с Хмурусом. Хотя с ним будешь спокойной, как же!
…В этой части академии также мрачно, как и в той, где располагается лаборатория ректора. Стены чёрного кирпича и факелы в когтистых держателях, будто демоническая лапа вылезла из стены и схватила.
Стучу в кабинет.
Морщусь от непечатных фраз, которыми отвечает на стук господин ректор. Дверь распахивается, и вот и он, собственной зелёной персоной.
– Чего надо? – смотрит поверх головы и, конечно же, не замечает.
– Эй, я здесь! – машу ручкой.
Он опускает взгляд и фыркает:
– А, это вы. Вчера казались крупнее. Усохли за ночь?
Как грубо!
Задираю нос:
– Всегда такой была – полтора с лишним метра.
– Оно и видно, – буднично заявляет ректор, – что ж, проходите, мадам Полтора метра, коль уж пришли.
– Мадемуазель, – снова поправляю я и проскальзываю внутрь.
Кабинет захламлён и выглядит так, ну, как и должна выглядеть обитель чокнутого алхимика – свитки, книги, странные существа в формалине, светильники-черепа.
Всё, конечно же, в чёрных тонах.
Так и подмывает спросить: «А вы, часом, не в гробу ли спите?», но сдерживаюсь.
Сажусь на чёрный-чёрный стул у чёрного-чёрного стола. И ректор в чёрной-чёрной мантии нависает надо мной. Смотрит мне прямо в глаза, будто душу пьёт.
Брр!
– Имел разговор начальством, то бишь – с Комитетом нашим по балансу. На ваш счёт.
Ой, клянусь своими крылышками, разговор был не из приятных.
А если добавить к этому сожранные мяв-куном Ignotum bestia, то можно представить в каком состоянии прибывал наш зельевар. Как там назвал тот тролль свою тётушку – Бурлящий Котёл? Вот-вот, что-то очень близкое к этому. И я в этом вареве.
Поэтому спрашиваю робко:
– И что говорило начальство?
– Оно орало!
– Вот как. Надо было перековать на мечи.
– Перековать?
– Угу, орала. Ну если мечи в орала перековывают, то и наоборот же можно.
Пытаюсь изобразить жестами процесс перековки.
– Так, женщина, – вскипает Хмурус, – решила свести меня с ума?
– Что вы, господин ректор. И в мыслях не было. Это просто мышление у меня такое. Ассоциативное.
– Вы мне эти свои ассоциации бросьте! У меня только чётко и по делу. Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте…
– Поняла-поняла, – примирительно поднимаю руки.
– Вот и умница, – кривится Хмурус и садится в чёрное-чёрное кресло за чёрный-чёрный ректорский стол. – В общем, начальство наорало, что моя академия совершенно не выставляет вакансий. Уже лет сто как. И что я непременно должен взять вас на работу.
– Вот и здорово! Видите, само всё устроилось!
– Ничего ещё не устроилось, – хмуро обрывает Хмурус. – Вакансий действительно нет. Да и что может делать фея в Академии Тёмного Колдовства?
– Преподавать, например.
– И какую дисциплину, позвольте спросить?
Задумываюсь. Действительно, что я могу влить в умы студентов? Что знаю лучше всего?
– О! – меня озаряет просто потрясающая идея. – Я могу вести «Искусство Соблазнения». Знание просто необходимое темным колдуньям и колдунам.
– И на ком же студенты будут практиковаться?
– Да хоть бы и на вас!
– Оу, а это обещает быть забавным, – он складывает руки на груди и самодовольно ухмыляется. – Отдел кадров направо по коридору. Занесёте потом документы на подпись, соблазнительница.
Выхожу с гордо поднятой головой.
Бросаешь мне вызов, Хмурус?
Ну что ж, я согласна. Да начнётся война!
Глава 4, в которой я бросила…
То, что кадровиком оказывается гоблин со скверным характером (впрочем, других им не выдавали при рождении), меня ничуть не удивляет. Как-никак Академия Тёмного колдовства. Здесь таким созданиям самое место.
И вот уже пергамент с магопечатью академии у меня в руках, я официально трудоустроена и могу, наконец, следуя за привидением-проводником, пройти в свои апартаменты. Но не тут-то было! Не успеваем вы выйти в коридор, ведущий к жилым комнатам преподавателей, как прямо на меня вылетает Мурчелло. Вернее, он бежит на всех четверых, но так быстро, что кажется будто летит. Набегу мяв-кун испуганно оглядывается. Создаётся впечатление, что сейчас селом появится свора преследователей. На полном ходу Мурчелло врезается в меня.
Проводник обиженно фыркает и исчезает.
А я не успеваю возблагодарить силы волшебные, что мяв-кун жив и вроде бы – особенно, если судить по прыти – здоров, как тот как завопит:
– Спаси! Помоги! Убивают!
Но убийц на горизонте не видно, свора так и не показалась. Однако Мурчелло испуганно вертит головами – своей и хвостовой – по сторонам, а в радужных глазах плещется неподдельный ужас.
– Да что же случилось? – оттаскиваю его в угол, подальше от сторонних свидетелей, хотя эта, жилая, часть академии пуста – преподаватели уже переместились в аудитории, вот-вот начнутся занятия.
– Она пришла за мной! Ик!
– Кто пришёл, Мурчелло? Кажется, чрезмерное потребление Ignotum bestia дурно сказалось на твоих умственных способностях.
– Пфф! – ершится мяв-кун. – Фея будет мне рассказывать об уме! Говорю же, она вправду пришла. Её Хмурус прислал мне в наказание. Сказал, что хуже не придумаешь, и он прав!
– Кто, в конце концов, эта таинственная она? – понимаю, что уже закипаю. А кипящая фея – это посерьёзнее, чем бурлящий котёл! Рванёт, так рванёт!
– Белочка! – говорит он и снова испугано икает.
– Да силы вы волшебные! – так, пар, кажется, уже повалил? – Тут что, вся академия с русскими по обмену… Что ещё за белочка?
– Рыжая, с пушистым хвостом, – мяв-кун беззастенчиво сморкается в моё платье – вот же наглец! – и утирает лапкой слезу. – Кричала, что я «хорошенький», «уиии», «мимими» и обещала затискать! Сущее наказание! Насилу лапы унёс.
Выдыхаю.
– Жив и хорошо, идём, мне комнаты выделили. Осмотрим.
Едва успеваю очистить платье от «печали» Мурчелло, как призрачный проводник появляется вновь.
Раскланивается и готовь довести возложенную на него миссию до конца. Покидает нас только у двери комнаты, рассказав как пользоваться специальной магической картой-ключом.
Вставляю, говорю заклинание, открываю и замираю.
Апартаменты скромные, но уютненько и со вкусом. Всё остальное легко исправить с помощью парочки взмахов волшебной палочкой.
Например, уложить на кровать мои любимые облачные перины – нет ничего мягче. Это тут же доказывает Мурчелло, который с радостным мявом ныряет в пух. Уже через пару минут он громко и счастливо храпит.
Вот и пусть, а я пока схожу в ванну. Даже феям следует помнить о гигиене. Особенно в местах, где нельзя искупаться в лунном свете.
Разнеженная и отдохнувшая возвращаюсь в комнату с намерением сделать себе лимонад и вытянуться на тахте с книгой (люблю читать и ничего не могу с собой поделать!), но натыкаюсь на молоденькую девушку, увлечённую уборкой моей комнаты и что-то напевающую.
Везёт мне на девчонок, будто родившихся со шваброй.
Одета она в серое платье и белый передник. Отчего рыжий пушистый хвост выделяется особенно ярко.
Стоп! Хвост?!
А вон и ушки с кисточками торчат из копны рыжевато-золотых локонов.
– Так ты и есть белочка?
– Ой! – она вскрикивает, оглядывается и роняет щётку для пыли. – Простите, – пищит. Голосок у неё нежный-нежный. – Думала, успею. А вы уже въехали. Но я скоро-скоро. Поверьте, я расторопная белочка, просто мяв-кун отвлёк. Ректор Хмурус сказал, я должна его защекотать. Вот.
– Не переживай, – улыбаюсь ей и указываю на место рядом с собой. – Лучше иди сюда. Давай поговорим.
Она охотно оставляет щётку и тряпку, (видимо, хоть и старательная, а работу эту не очень любит) и послушно опускается на тахту возле меня.
– Айсель, – говорю и протягиваю руку.
– Ляна, – отвечает она и пожимает мою.
– Вот и будем знакомы. Мне кажется, ты очень славная.
– А вы – совсем не похожи на фею. Вернее, нет, вы красивая и крылышки у вас чудесные, так и искрятся. Но вы другая, вроде моей бабушки. А та была очень мудрой белкой.
«Мудрая белка» – так меня ещё никто не называл!
– Та фея, которую ты встречала, – а ты ведь уже встречала фей? – Ляна кивает: – какой она была?
– Крохотной, вот такой, – Ляна показывает размер на пальцах. – Не то, что вы. Вы – крупная фея.
К сожалению, я уже успеваю наколдовать себе лимонад и сейчас давлюсь им, кашляю и неприлично разбрызгиваю ароматную жидкость.
Ведь я – не крупнее самой Ляны, а она – хрупка и миниатюрна.
– Нет-нет, – поспешно исправляется моя собеседница, – вы очень изящная, – бурчит себе под нос: – Кажется, так это называется? – И опять ко мне: – Просто та фея была совсем крохой, а вы – как человек. Вот!
Улыбаюсь:
– Ты, наверное, встретилась с лунной или цветочной феей. Они обычно маленькие. Рождаются из бутонов. Но вредные.
– Точно, именно так! – охотно соглашается она. – Та была самая-самая вреднючая! Это она сделала меня странной!
– Наколдовала тебе хвостик и ушки?
– Что вы! – Ляна с каким-то даже суеверным страхом хватается за свои милые ушки. – Ушки и хвостик у меня были всегда. Она наколдовала мне ноги! Ну… и всё остальное, – косится на свою весьма соблазнительную грудь.
– Ты чудо, Ляна! – ставлю стакан с лимонадом на туалетный столик и треплю её по волосам.