В горле застрял невыносимый привкус желчи. И желудочной кислоты. Я потянулся ниже, в слепом и неудержимом желании или выплюнуть эту едкую горечь, или…
α^Я знаю, что его проблемы никто, кроме него, не решит. Но наверняка Кси, оставшийся по эту сторону подоконника, справится с ними гораздо лучше вывалившего из окна. Вытер влажной салфеткой его маленький нежный рот. Он поджимает губы и смотрит на меня с таким удивлением... Забыл уже о моем жалком существовании?
- Ты еще здесь? Странно, я полагал…
Он молча оставил меня на подлокотнике кресла и вышел. Господи, ну почему я не родился немым? Или почему мне не вырвали язык в детстве?! Он подумал, что я прогоняю его. Ну, я действительно о нем забыл... ненадолго! Я ведь не… я просто не привык еще! что в доме я больше не один.
Упырь. Гордец. У меня нет сил не то что бежать, но даже ползти за ним. С каждым движением голова грозит рассыпаться в прах, черт, больше никогда не буду столько пить! Постарался упасть с подлокотника в кресло (даже если промахнулся и приземлился на пол, кого это волнует? а я разницы не замечу), свернуться калачиком и умереть.
α^Свет порождает на иссушенной коже галлюцинации. Я поглубже спрятал лицо в челку, но все равно иду словно во сне-бреду. Я не хочу, я не желаю видеть, но они насильно влезают мне в сознание. Лица проносящихся мимо людей. Все до одного обезображенные клеймом смерти, от стариков до младенцев. И все видны как на ладони, только мне. Отвратительные стигматы на лбу и вокруг век, змеящиеся дорожками из жирной черной грязи с кровью. Они ничего не говорят мне о дне и часе, когда Костлявая с косой придет за вами, но чем ярче и шире отметины… тем ближе срок. Я задыхаюсь в вашем запахе не меньше, чем в смраде носферату. Вас много, так много… стадо на убой. И мне не уйти от вас никогда, за мной смерть не придет, мы не в ладах, мы поссорились, когда я родился. Она пришла начертать на мне свои фирменные заморочки, а я… я увидел ее. Ее, которую никто не видел… так ясно, как вижу сейчас листву, позолоченную осенним солнцем. Она заглянула в мои глаза, но не нашла меня, только свое перевернутое отражение. И испугалась. Потому что в зрачках была вовсе не она. Во мне уже таилась другая смерть, багрово-красная, мягкая как шелк и медленная... медленная-медленная. Она проснулась. Поднялась, высвобождаясь из меня ненадолго… вытекла из глаз, как обычные слезы… и вступила в схватку с той, что пришла с косой. Поражение приговорило бы меня погибнуть на руках у матери. Но мы с моей смертью оказались сильнее.
С тех пор я изгнанник, всюду чужой, всюду нежеланный гость. Даже вампиры отказались терпеть меня... единственные, кому под силу одолеть мою красную смерть. И снова я рассекаю море овец черного противника, все дальше и дальше уходя от глупого, нечаянно встреченного юнца. От его чистой белой кожи… от первого лица, не обезображенного отвратительным клеймом смерти. Кси? Все, что имело значение, теперь стерто. Есть только ты, изгнавший меня.
*
Во рту разлился мятный холодок.
- Как вы бледны, юный мессир, – откуда-то снизу послышался голос моего повара. В руку прочно осела чашка, в которой приятно позвякивал лед. – Выпейте это.
Несколько капель снадобья он уже пролил мне в рот, чтобы я выбрался из тяжелейшего сна, остальное я довольно быстро выпил сам. Тело ломило, позвоночник норовил под шумок раскрошиться, но двигаться я мог, и двинулся я прочь из дому. Автомобиль свой видеть не хотел и, выйдя на обочину, поймал такси.
- Куда едем?
- Самое темное место, которое можно отыскать днем в Вестсайде.
Его недоуменная рожа сделала меня странно злым и веселым. Да, я выгляжу замордованным трупом, который забыли похоронить, и что? Зато логично, что еду искать другой труп, чуть получше сохраненный в криогене из черной кожи. Откуда я знаю, где его искать? Не знаю, но чувствую, что он хочет быть найденным.
- Сдачи не надо, – я сдержался, чтобы не показать ему язык. Я ведь понятия не имею, куда он меня привез. – Вы подождете меня?
- Час или два?
- Почему так долго?!
- Молодой человек, за вашей спиной бордель, вы же сами просили.
- О… нет, мне столько времени не нужно. То есть… мне всего на пять минут. Короче… короче, ждите меня и все.
И давно я повадился шляться публичными домами? Ботан из меня уже липовый. Но, по крайней мере, девственность не испарится только оттого, что я переступаю порог этого заведения. До чего ты меня довел, лохматый вампир! Но я все еще в ответе за твою жизнь.
α^Солнце уже садилось, когда пришел домовладелец. Растолкал меня, заявив, что комнату займет новенькая и что от меня давно нет никакого проку. От многократного повторения эта фраза не теряет свежести. Да, я уже месяц не могу работать... Почему же он не выкинул меня на улицу в тот день, когда я в первый раз не вышел на панель? Почему сегодня... Голод выел все из моих вен. Я не продержусь до темноты. До заката чуть больше часа. Если никого не выпью, меня с распростертыми объятьями ждет кома.
- Кого-кого? Повтори помедленнее.
Хозяин притона – алкаш со стажем. Я принялся терпеливо объяснять еще раз.
- Высокий. Бледный. Кожа и кости. Волосы до пояса, грязные и растрепанные, крашены в черный цвет. В нижней губе пирсинг. Глаза на пол-лица, с темными кругами. Ну? Вспоминаете?
- Чего тут вспоминать? Я его вижу.
- Где?!
- Да вот он идет по стеночке, наркоман твой несчастный.
Я сам чуть по стене не съехал, завидев свое лохматое чудо. Выглядел Ангел так хреново, что я ни на секунду не усомнился в том, что он сейчас упадет. Бросаясь навстречу, я подставил ему плечо, но он не оперся, а обнял меня всего. Его дыхания не было слышно. Я понимаю, это довольно глупое наблюдение, ведь он Нежить, но до этого я все-таки что-то слышал. И я приложился ухом к его груди...
- Сорок восемь баксов.
- Что?
- Шлюха, которую ты только что поймал, стоит тридцать пять долларов, но с учетом нестандартного дневного визита – сорок восемь.
- Брок, ты меня полчаса назад уволил.
Голос Энджи заставил мою печень захлебнуться от страха – в нем едва-едва теплится жизнь.
- Но клиент…
- Это не клиент. Это мой брат.
Гора моих приличных и не очень вопросов растаяла в воздухе. Теперь я ничего не смогу выведать у пьяной жирной свиньи, наверное, Ангел этого и добивался. Но зато он со мной, большеглазый упырь… мой большеглазый упырь. Его глаза при ближайшем рассмотрении оказались еще огромнее.
- Валим отсюда, Ксавьер, – он нетвердо переступил с ноги на ногу, улыбнулся и плюнул Броку в харю.
====== IV. Feed my hunger ======
PART
1: VIS-À-
VIS
Он проститутка. Проститутка, проститутка, проститутка... подстилка, шалава... перевариваю молча, но что-то все никак не переварю. Он… торгует своим телом?! Я сожру без соли свой винт¹, но не поверю, что он не мог найти себе другую работу. Любую, только не эту.
Ерзаю на сиденье. Беспокойно мне. Смотреть уже невмоготу на его голову, лежащую на моих коленях. Он без сознания, ему плохо. Может, он уже умер от истощения? Невозможно проверить, ведь он не дышит. Чертов упырь. И чертово такси. Слишком медленно едет.
- Вы не могли бы поднажать? – нервничая, я прокричал это таксисту практически в ухо.
- Спешите на свои похороны, молодой человек? – бодро ответил тот, но газу прибавил.
- Похороны уже состоялись, – пробормотал Ангел и пошевелил бровью.
Я от неожиданности чуть не подпрыгнул.
- Ты в порядке? Я грешным делом подумал…
Он приоткрыл губы, ловя ртом воздух. От обнажившихся при этом клыков мне захотелось скривиться. Незнакомы они мне. Чересчур длинные. Вчера я их не видел, точно не было. И он еще что-то сказал... беззвучно. Одно слово.
Пить.
Меня зазнобило от страха. Глупо… ведь он не хочет меня обидеть. Но едва я представляю себе кровь… ее дурманящий запах, густой оттенок и, наверное, вкус… хотя вкус я как раз и не представляю… меня тошнит и глаза закатываются в обмороке. Трусливо пытаюсь вспомнить, где продается этот красный товар. Бойня? Больница? Заявиться средь бела дня с упырем подмышкой, суетливо засунуть в карманы всех встреченных людей пачки зелени и просить, просить, просить… чтоб никому не слова? Бред. Никакие деньги не заставят их молчать. После того, что они увидят…
Ангел, сосущий кровь из мятого полиэтиленового пакетика. Ангел, высосавший все до последней капли. Мертвый Ангел, который внезапно начнет ходить и разговаривать. Ангел, приехавший на носилках, а уехавший со мной под руку. Ангел с кожей цвета «коматоз наш лучший друг». Ангел с улыбкой «не проходите мимо на Хэллоуин». Ангел с глазами «заповедник редких и вымирающих видов флоры и фауны». Ангел, Ангел… у меня в отчаянии крыша едет.
Смахивая со лба холодный пот, замечаю, что он все это время смотрел на меня в упор.
- Не бойся. Я возьму у тебя немного. Пригоршню боли. Больше мне не понадобится…
Сказал и отключился. Отключиться, что ли, следом?
Опять ерзаю и впадаю в панику, порываясь прикрикнуть на таксиста, но слава всем эстонским богам, впереди замаячило мое скромное городское жилище. Не помню, как выпадаю из авто. Не помню, как отдаю деньги. Помню, как иду по лужайке... ничего не видя… по щиколотки в траве. Несу перед собой его тело… оно такое легкое, что дрожь берет. Длинные волосы подметают землю, я боюсь на них наступить и споткнуться, меня слепит солнце, слепит политый зеленый газон, а бездыханный Ангел у меня на руках почему-то пахнет клубникой, так явственно, что голова у меня начинает кружиться. Что за наваждение…
Я снова принес его в свой дом. Уронил на пол в холле, внезапно ослабев, и сам рухнул рядом. Что теперь делать? Ползти к нему поближе и подставлять для укуса шею? Воображение тут же услужливо рисует мне картину страшной расправы, скорой помощи, доноров, шлангов, шприцов... а-а-а, иглы!
Вокруг уже очень правдоподобно мерещатся кровавые лужи. Раздраженно отмахиваюсь от них и закатываю рукав. Я дурак… глупо подвернутый на стереотипах о вампирах. Руки достаточно… ведь правда, правда? Если я увижу хоть каплю этой гадости, меня приводить в чувство будет уже просто некому. Режу ладонь о клык, немного выступающий из-под его губ, и, чуть не закричав от боли (и пусть кто-то потом попробует вякнуть мне, что быть добычей упыря волнительно и приятно, застрелю!), припоминаю, что не дописал завещание.
α^Я шел во тьме длинной тропой, а Смерть шла под руку со мной. Приветливо обнажив оскал гнилых зубов, она вопрошала, что я буду делать в ее пыльных покоях. Она очень поэтично рассказала, как кости усопших покрывает толстая плесень ушедших веков, а Время, качаясь на маятнике давно остановившихся часов, не идет, а извивается, замыкаясь в круг. Она обещала там спеть мне безмолвную песнь своей любви в такт ветра, взметающего груды мертвого мусора в мертвый воздух и шевелящего грязные занавески на окнах, выходящих в никуда. Ее затянутые паутиной глазницы поминутно приближались к моему лицу. Она ждала ответа.
Когда мышцы на его горле судорожно сократились, я двумя пальцами увлеченно вытаскивал из тесного кармашка запасной мобильный телефон, чтобы набрать своего психиатра и сообщить, что меня убивает вампир. Больше никто мне поверить просто не должен. Я успел набрать носом две цифры, когда Энджи кашлянул, видимо, захлебываясь богатым угощением, а потом вполне осознанно всосался в мою ладонь… со страшной силой. От неожиданности мобильный я выронил и с нарастающим ужасом понял, от руки разливается такой true-готичный кладбищенский холод, что с гостеприимством я, кажется, переборщил.
α^Она прошептала с нежностью мое имя, тщетно дожидаясь, что в ответ я скажу хоть слово. Я выпустил ее руку и шагнул в сторону. За спиной послышалось глухое утробное рычание, а тропа внезапно перевернулась – она набросилась на меня и повалила наземь. Костлявые пальцы потянулись к груди и вонзились в плоть, вырвать мое холодное сердце. Ее зловоние на миг воскресило в моей памяти образы ненавистных вампиров, но потом... Смерть истошно закричала и исчезла, в очередной раз оставив на память лишь глубокие следы от когтей: моя кровавая погибель пробудилась и вышла наружу. Небо обернулось морем багровой мести и упало на меня, прорвавшись ливнем. Я не успел защититься, оно хлынуло мне в рот, выжгло горло, снова, о Господи, снова... И со стоном обреченного на вечную жизнь недочеловека я вырвался из обители зла обратно в живой мир.
Ангел отнял мою руку от лица и сел. По сливочно-белому подбородку текла моя кровь, он непроизвольно слизывал ее. Пока не заметил мой одичавший взгляд и не покраснел. Хотел что-то сказать, но я жестом попросил помолчать. Мне нужно прийти в себя, он… он только что совершил весьма интимный акт контакта с моим телом. И я стесняюсь. Очень. Просто не знаю, куда деть глаза. В руке до самого плеча разлит ужаснейший холод, она онемела, я не могу ею шевелить толком. Когда он бережно взял ее и зашептал что-то своим дьявольским голосом, касаясь ранки тяжелыми, переполненными кровью губами, я чуть не сдох. Поднял страдальческие глаза, прося повторить еще раз. И он повторил. Блядь… повторил. Хотя лучше бы он этого не делал.
- Хреново выглядишь, Ксавьер.
- Угу. А ты уже нет.
- Пойдем…
- Пойдем?!
- Я отнесу тебя. Моя очередь.
Мне дурно. Вот теперь – мне по-настоящему стало дурно. Он как-то слишком легко и непринужденно хватает меня за…
- Куда отнесешь?!
- В постель. Не дергайся. Ты, по-моему, чего-то боишься…
Да уж. Сомнительных упыриных ласк, разве что. Чего ему от меня надо?
Он принес. Опустил поперек кровати и встал, вытянувшись во все свои гребаные сто девяносто сантиметров или сколько там… изучающим взглядом рассматривает мою напуганную физию. Кажется, наслаждается ее выражением. Смотрит и смотрит. Меня это уже порядком бесит.
- Что?
- Ничего.
- Тогда прекрати пялиться.
- Хорошо.
Он и в самом деле перестал. Подошел и потянул вниз мою футболку. Стянул с одного плеча и тронул за голую кожу. Господи, да от него за метр чувствуется жар! Я зажмурился, отворачиваясь.
- Я принесу тебе поесть, – проговорил низкий голос мне в шею. – Не дрожи…
- Мне холодно.
- Нет, – моя несчастная футболка поползла дальше. Потом рывком была разорвана на две части и улеглась на пол за кроватью. – Не дрожи, говорю тебе…
Его рот переместился с шеи на голые лопатки. Застыл между ними, плотно прижавшись к спине. Я вдруг понял, что просто онемел и оцепенел от чьего-то немыслимо наглого поведения, и заорал:
- Ты больной, что ли?! Что ты, блядь, делаешь… прекрати паясничать!
Я уже вырвался. Попытался отодвинуться подальше, сколько хватало постели, но Ангел меня не преследовал. Я боюсь оборачиваться, чтобы узнать, каким взглядом он жжет мою спину. Но она горит. Особенно, в месте… в месте, где… он меня припечатал.
А что дальше?
Господи, я даже не в состоянии защититься.
α^Я поцеловал его. Меня разрывало вожделение от небывалого притока крови в теле, я хотел сделать это как можно мягче и осторожнее, но не смог. И испугал его. Кси был так расстроен поцелуем, что чуть не заплакал. Недотрога… знал бы ты, сколько на самом деле нежности мне хочется выплеснуть на тебя. Но я сдерживаюсь. Пока еще сдерживаюсь…
Комментарий к IV. Feed my hunger ¹ Разговорное сокращение от «винчестер» – жесткий диск компьютера.
====== V. Chase my pry ======
PART
1: VIS-À-
VIS
Я отчистил его от грязи. После того как Ангел в первый раз принимал у меня душ, на нем словно корка осталась. Не знаю из чего. Грязь – понятие условное. Маска из пыли, слой пудры, тонального крема, песка, печали, горестей… он вряд ли мне когда-нибудь расскажет об этом. Я истратил множество ватных подушечек и баночку косметического молочка, но снял с него оболочку. Снял и обомлел.
У него совершенно кукольное лицо.
Когда он плеснул на себя холодной воды, смывая последние пятна, и повернулся, у меня совсем дыхание перехватило. Если бы не пирсинг… он был бы неотличим от героя моего любимого аниме. Но прорисовка поточнее. Блядь, что за бред. Какая прорисовка? он же… он же живой. То есть не очень. Упырь. Мне плохо, мне снова плохо. Почему он делает мне больно, абсолютно ничего не делая...