Он не поднимал головы, не отводил взгляда от пола; губы его не шевелились — но, тем не менее, в моей голове отчетливо зазвучал его голос:
— Слышишь меня?
— Это и есть действие сенсоров? — поморщившись, поинтересовалась я, массируя виски — в тот момент, когда Его Величество передавал свои мысли, их ощутимо закололо изнутри.
— Оно и есть, — отозвался Диллиан. — К боли быстро привыкаешь.
— Так что проверить-то? — повторила я свой вопрос.
— Я уже проверил, — сказал он, наконец подняв голову. — Я спрашивал Эри. А услышала ты. Поэтому я и не мог до нее достучаться — у тех, кому сенсоры вживляли в детстве, они превращаются в неотъемлемую часть самой сущности человека, как и его душа. Правда, никто и думать не мог, что с передачей души смещаются и координаты сенсоров…
Он помолчал, носком сапога вороша листья.
— Никудышный я защитник, наверное. Моя любимая в опасности — и без подстраховки, на которую рассчитывала, не знает, что меня свергли и она летит прямиком в гадюшник зазря, потому что без моего подтверждения договор не будет иметь силы… и я никак не могу с ней связаться.
— Эртрисс — умная девочка, не пропадет, — сказала я — скорее из желания успокоить, нежели из-за того, что действительно так считала.
Совершенно не умею приводить людей в чувство.
— Эльмира… — медленно проговорил Владыка Хеллы. — Если я узнаю, что ты вынашиваешь заклинание — я тебя убью.
* * *
Темные стволы, обросшие сероватым пушистым мхом, упирались в сплошную шелестящую завесу крон, будто в облака; невысокий кустарник робко разворачивал листья навстречу приглушенному свету, мягко льющегося в просветы между ветвями деревьев, с которых лохмотьями свисали голубоватые бороды лишайников. Под ногами едва ощутимо пружинил травяной покров: сочные ростки поднимались сразу же, стоило только с них сойти, — будто их и не приминали вовсе; светло-сиреневые бутоны, мелькающие в ровной зелени, казалось, мерно сияли изнутри, и к ним изо всех уголков леса слетались крошечные бабочки-светлячки — не знаю, как они назывались на самом деле, но их крылья, постепенно меняя цвет, едва заметно фосфоресцировали в полумраке.
Угловатый силуэт Эсеро перемещался совершенно бесшумно, — как и темная фигура свергнутого Владыки Хеллы, неслышно ступающего по земле.
Эту идиллию, в общем-то, портили всего два простеньких факта: во-первых, никакой это не лес, естественно, а всего лишь очередное творение тилров посреди их подземной колонии; а во-вторых, несмотря на свою очевидную искусственность, трава под ногами отлично шелестела в ответ на каждое мое движение, так что я неуклюже брела вслед за венценосными особами, шумя как пьяный медведь и чертыхаясь всякий раз, когда в босые ноги впивалась какая-нибудь очередная кусачая дрянь или острый камешек, скрытый зеленым покрывалом.
Высокородные лорды бросали сочувственные взгляды через плечо, продолжая беззвучно скользить вперед. Какого черта эта чокнутая парочка там забыла, я и интересоваться не стала, — сначала план дальнейших действий чинно-мирно обсуждался прямо в местном Тронном зале, посреди величественных распальцовок, где я, признаться, не особо прислушивалась к беседе, поскольку меня душил «беспричинный» смех. Но спустя четверть часа бессмысленных споров Эсеро просто поднялся на ноги и велел следовать за ним — и после оче-редного падения в распроклятую трубу мы оказались здесь, на очередном островке леса посреди земной толщи.
— В общем, так, — решительно произнес Эсеро, резко остановившись и сделав остроконечным ухом изящный круг. — Телепортироваться на движущийся звездолет, да еще с грузом, — ухо обличающе ткнуло в меня, — у тебя не получится ну никак. Сам понимаешь, что и у обычного-то портала погрешность на таком расстоянии составит полтора-два километра, а тут еще и придется производить постоянный учет сдвига точки, куда необходимо попасть…
С тех пор, как все дружно решили, что я по милости неудачников, накладывавших на меня заклинание-переводчик, стала траш, отношение ко мне резко изменилось. Тилры с молчаливым почтением носились со мной, как с дорогой, хрупкой, невероятно ценной вещью. А я еще толком не определилась, злиться мне по этому поводу или пользоваться, пока есть шанс — со времени памятного разговора мне еще ни разу ни в чем не отказали. Дело дошло до того, что не признававшие омовения тилры специально для меня вырастили дерево с дуплом размером этак с нормальную ванну и даже наполнили ее водой по моей просьбе — а когда Диллиан, задумчиво принюхавшись к своей рубашке, решительно затребовал того же, получил предложение самостоятельно потаскаться с ведрами с поверхности до выделенной мне комнаты.
Но говорил со мной только Владыка Хеллы. Остальные же демонстративно обращались только к Диллиану — как к моему хозяину. И вот это действительно раздражало.
— Понимаю, — мрачно буркнул Его Величество. — Но что-то мне подсказывает, что, даже если я встречу Эри сразу по прибытии на Аррио, в безопасности она не будет. — И покосился на меня так, будто это я являлась источником всех неприятностей.
— Что опять? — нахохлилась я, глядя на него исподлобья. Все-таки исколотые ступни и подобное обращение — как с неодушевленным предметом — не лучшие стимулы для любви к окружающим.
— А чего ж ты ждал, коллега? — хихикнул Эсеро, полностью проигнорировав мой вопрос. — Прежде чем отправлять женщину на опасное дело, стоит удостовериться, что не так уж она тебе и нужна, и об этом тебе стоило думать гораздо раньше.
Диллиан изменился в лице: и без того светлые глаза окончательно побелели, кожа, напротив, посерела, напряженно натянувшись на скулах, — юный Владыка вдруг стал походить на не очень свежего зомби; он молчал, еле переставляя ноги, еще больше усиливая впечатление. И даже тоненький серебряный обруч с крупным прозрачным камнем — его «корона» — как-то странно потемнел, будто от не-умолимого хода времени…
— И нечего беситься, — беспечно заявил Эсеро, и не глянув в его сторону. — Сейчас злость делу не поможет — это я так, на будущее, чтобы поразмыслил на досуге. А сейчас тебе нужно на Аррио где-то денька два спустя.
— Я должен ее встретить в момент прибытия. Значит, полтора дня максимум, дальше погрешность по времени слишком сильно увеличится, — неожиданно спокойно ответил Владыка. — Я не могу позволить себе опоздать.
— Флаг в руки, — хмыкнул Эсеро, отступая в сторону — и все деревья вокруг в точности повторили маневр, отталкиваясь корнями, будто зарытыми в землю ногами; длинные бороды лишайника тихо колыхнулись от внезапного движения, вспугнув стаи каких-то крошечных синеватых мошек. Трава, по-змеиному извиваясь, заполнила темные ямы, оставшиеся от отошедших в стороны деревьев.
В центре образовавшейся полянки, среди порхающих бабочек, меняющих цвет, одиноко стоял один-единственный камень из местного Стоунхенджа — и надписей на нем не было никаких; зато между указательным пальцем и мизинцем, гордо уткнувшимися в теряющийся где-то вверху потолок, мирно плавало черное пятно наподобие того, в которое прыгал еще тот мужик с галстуком-бабочкой в доме Эртрисс.
— Настроишь сам, — заявил Эсеро, отступая к краю поляны; светло-сиреневые бутоны вдруг резко повернулись к нему и распустились, источая густой и безумно сладкий запах, от которого заслезились глаза. — И бегом! Этим залом еще со времен прадеда не пользовались…
— А сколько живут тилры? — еще успела поинтересоваться я, прежде чем Владыка Хеллы подхватил меня и перевесил через плечо, как мешок с мукой, чтобы с разбегу запрыгнуть на «распальцовку», шипя что-то неразборчивое на ходу.
Ощущения — непередаваемы.
Сотни тысяч радужных пузырьков вьются вокруг, ластятся, еле слышно мурлычут; вечно изменяющийся калейдоскоп красок и жизни, прекрасный, насыщенный и многоцветный, разлетался вновь и вновь, чтобы тотчас же образовать новый, еще более завораживающий узор. Протяни руку, чуть шевельни пальцами, разрушая все старое, что здесь было — этот крошечный мирок, созданный скорее для пе-ремещения, нежели для проживания, так и манил, уговаривая снова преобразовывать себя…
И видела его почему-то только я.
Диллиан, поперек чьего плеча я по-прежнему болталась мертвым грузом, бессмысленно смотрел вперед вечновьюжными серыми глазами, с такой осторожностью делая каждый шаг, будто мог внезапно лишиться опоры — да разве могло это волшебство представлять хоть какую-то угрозу? Не верится…
А потом радужные пузырьки расступились, выпуская нас в абсолютную, всепоглощающую черноту.
Только парой минут спустя, наконец ощутив под ногами твердую почву — совсем обыкновенную, нормальную почву, не пропитанную никакой магией, — я поняла, что никакая это не абсолютная чернота: всего лишь бархатная беззвездная ночь, пропахшая незнакомым, но очень нежным цветочным ароматом, в который я влюбилась с первого вздоха.
Мы очутились посреди чьего-то сада: пушистые кусты, усеянные светлыми бутонами, подступали со всех сторон, образуя крохотное уютное гнездышко; неподалеку величаво возвышался темный силуэт какого-то дерева, а за ним виднелись постройки с остроконечными крышами.
— Добро пожаловать на Аррио, траш Эльмира, — хмуро буркнул мой спутник, которого, похоже, вся эта красота ничуть не тронула. — Теперь нужно разобраться, с какой ошибкой нас выкинуло и где искать космодром.
— А по-моему, сначала неплохо бы рассказать мне, что вы с Эсеро решили делать, пока спала, — мирно заметила я, нагибаясь к кусту — похоже, это его цветы так чудесно пахнут.
— Что, что, — раздраженно пробурчал Диллиан, невидяще вертя головой — смотрел чужими глазами. — Нужно найти космодром, встретить Эри, подменить ее тобой и драпать со всех ног!
— Так, — резко выпрямилась я. — Снова-здорово? Я не стану подставляться вместо Эртрисс только потому, что она тебе так дорога! И вообще… — осознание было настолько очевидным и ясным, что я невольно замолчала на мгновение, — на кой тебе рисковать переговорами с потенциальным союзником и душой Эртрисс, спасая лишь оболочку? Я ведь ни черта не смыслю в политике!
— Во-первых, — на редкость мерзким преподавательским тоном отозвался Диллиан, вцепившись взглядом в какую-то ему одному понятную точку над моим левым ухом, — если «оболочку» повредят, от филактерии никакого толку, ты просто выпустишь ее душу — причем никто не узнает, куда именно оная направится, получив свободу. А во-вторых, филактерию всегда можно поменять, необходимо лишь согласие… — он запнулся, беспомощно разведя руками, но потом все же собрался и договорил: — лича и новый сосуд.
— Допустим, — призрак собственной ненужности, все время с момента прибытия на Хеллу маячивший за спиной, снова перегнулся через мое плечо и преданно взглянул в лицо, с щенячьей нежностью лижа щеки. — А с переговорами что?
— Слушай, — терпеливо проговорил он, наконец взглянув мне в глаза, — моя женщина — в опасности, демон раздери, и я из шкуры вон вылезу, лишь бы с ней все было в порядке! А переговоры все равно не имеют никакого смысла, пока я не верну власть, так что…
— Отлично! — призрак ласково обнял за плечи, шепча что-то успокаивающее на ушко. Я отвела глаза. — Понимаю, что ты хочешь как можно быстрее вернуть Эртрисс и упрятать понадежнее… но мне сейчас ничего не мешает просто взять и уйти. Убивать ты меня не станешь — я ведь ее филактерия, — на губах поселился противный горьковатый привкус, и я некультурно сплюнула прямо под куст. — Калечить — невыгодно, меня больше никто не спутает с ди Дара… Неужели тебе позарез необходимо опозориться на переговорах, отправив туда меня? Можешь сказать, что именно мешает просто забрать Эртрисс с космолета и смыться куда по-дальше?
— Все просто, — Диллиан опустился на корточки рядом со мной. — Мне нужен этот космолет, чтобы вернуться на Хеллу, и поэтому кто-то должен выдавать себя за его нанимателя…
— Да а на кой? — не вытерпев, взорвалась я. — Ты же все равно попадешь обратно по прошествии трех месяцев!
— Это правда, — задумался Владыка, с глуповатым видом почесав затылок, и по-мальчишески усмехнулся. — Все-таки вы очень похожи… Только вот загвоздка — я лично попаду на Хеллу, это точно, но вот насчет вас двоих гарантий никто не да-вал.
Присев на корточки, я осторожно оторвала у ближайшего бутона еще не развернувшийся лепесток и растерла в ладонях. Дурманящий аромат усилился, прозрачным туманом повиснув в ночной тиши.
— Поверь, не пропадем, — фыркнула я, с каким-то детским восторгом принюхиваясь к собственным пальцам.
* * *
Небо на востоке медленно приобретало нежный розовато-рыжий оттенок, плавно перетекающий в бархатную синеву беззвездной ночи; мерное сияние зарождающегося дня выхватывало из густой пушистой темноты очертания островерхих домов-башенок, окруженных роскошными цветущими садами — это место походило скорее на хрупкий огороженный рай на земле, нежели на планету, не так давно пережившую кровопролитную войну с Хеллой, чей Владыка понуро брел рядом со мной, даже не глядя по сторонам.
Насколько я поняла из сумбурных объяснений, перемежающихся с шипящими ругательствами, портал, который должен был доставить нас на космодром, оказался не настолько точен, как хотелось бы: мы оказались в жилом районе города Тугерт, и до корабля Эртрисс оставалось пилить около часа — и к его прибытию мы уже явно не успевали. Разъяренный собственным бессилием Диллиан бесшумно крался впереди, время от времени злобно запинывая подвернувшийся камешек в чью-нибудь зеленую изгородь, усеянную крупными цветами — но спокойствия это, понятное дело, никому не добавляло.
Не то чтобы мне так не терпелось убедиться, что виновнице моих бед ничего не угрожает, — просто бесплодная злость человека, чья помощь мне так нужна, и его суматошные метания туда-обратно, лишенные, казалось бы, всякой логики и мотивации, уже изрядно напрягали. Давно стоило найти эту чертову инквизиторшу и торжественно передать Диллиану, чтобы тот наконец утихомирился и всерьез задумался о возвращении собственного трона.
Только вот в последнее время я все чаще ловила себя на мысли, что мне нравится этот мир, каким бы идиотским и жестоким он ни был, — и от вопля «Да к черту трон, я остаюсь тут!» меня удерживало лишь то, что здесь мне не за что уцепиться — ни друзей, ни дома. А вот от того, насколько я оказалась зависима от привычного быта, становилось даже не столько грустно, сколько противно.
Посольство Хеллы на Аррио, к которому повернул после недолгих раздумий Диллиан, резко отличалось от всех здешних построек: здание было приземистым, идеально квадратным и при этом — нереально огромным. Оно нависало над пышной зеленью садов и сказочными башенками — как Дворец в Зельтийер нависал над площадью, постоянно создавая премерзкое ощущение, что сейчас эта громадина, предупреждающе скрежеща опорами, медленно повалится вниз, поднимая облака густой пыли… Единственное, что спасало постройку — это окна: высокие чистые стекла с белоснежными наличниками, которые заставляли посольство казаться полувоздушным, ветреным творением, готовым сорваться с места и унестись ввысь, куда с таким вожделением глядели острые верхушки здешних башенок.
— А ты точно уверен, что нас туда пустят? — по-детски ныла я, откровенно не желая торчать в четырех стенах вместо того, чтобы еще немного погулять по городу — и пусть босиком! Но так красиво… до сих пор я была твердо уверена, что именно так должны выглядеть обиталища эльфов — но это все сотворили люди, обычные люди, и от этого Тугерт казался еще более чарующим.
— Неважно, — отрезал Диллиан. — Если не пустят добровольно — прорвусь и так!
Я с сомнением покосилась на спутника. Со времени нашей первой встречи он изрядно оброс и отощал, уже практически ничем не напоминая улыбающийся оплот спокойствия и силы, каким я увидела его у Дворца Владык. И вот это внушало определенные сомнения, поскольку у входа в посольство вытянулись в струнку двое внушительных стражников — без доспехов: их заменяли плотные темно-зеленые комбинезоны, по которым периодически отчего-то пробегало слабое сияние. Оружия я у них не заметила, но все же меня никак не оставляло ощущение, что именно этих двоих следует опасаться куда больше, чем того же Эсеро — даром что тот ухитрялся удерживать в повиновении целую колонию, твердо уверенную, что править ей может лишь сильнейший…