========== Мое море ==========
Я так давно тебя искал по грязным пресным руслам,
Зубами сети рвал, напрягая каждый мускул…
Метка появилась в семь лет. Боль была настолько сильной, что казалось отвалятся сразу и плечо, и шея. Никогда — ни до, ни после — ему не было так больно. Перепугались тогда все знатно, вытащили из бассейна, уложили на прохладный кафель и даже скорую вызвали. Думали что-то серьезное.
Врачи тоже удивлялись. Семь лет — маловато для появления метки. Средний возраст — тринадцать-четырнадцать, когда мальчики начинают на девочек заглядываться, а он оказался слишком ранним. И место-то какое: витиеватые иностранные буквы тянулись от ключицы к плечу. Красиво. И совершенно непонятно. Метка была на виду постоянно, Хару проводил по пояс голым как минимум три часа в день, но он очень сомневался, что это поможет. Надпись была на русском. Марина Дьяченко. Имя ему нравилось, оно означает Морская. Не нравился язык. Сколько в России людей? И сколько Марин? А учитель русского испугал еще больше. Дескать, она может быть и не совсем из России, на этом языке говорят во многих странах. В свои пятнадцать Хару сидел в интернете и смотрел степень распространения русского языка. Многовато. Где искать эту неведомую Марину?
Учить русский язык он пошел в десять лет, когда умерла бабушка. Родители вечно мотались по командировкам, иногда не появлялись дома месяцами, а потом приезжали всего на пару дней. Бабушка была для Хару самым близким человеком. Это она привела его в бассейн, она с гордостью смотрела, как он обгоняет своих ровесников, она присутствовала на всех соревнованиях. Бабушка его была полукровкой, родом из Нагасаки. Отца своего, залетного иностранного моряка, не знала. Ей была близка жертвенность, которой Хару никогда не понимал, но научился ценить. Бабушка когда-то переехала в маленький городок вслед за своим мужем, была образцовой домохозяйкой и любящей матерью. А теперь стала матерью и для ребенка своего сына.
С бабушкой было хорошо. Когда она умерла, он почувствовал себя одиноким, по-настоящему брошенным. Родители не были ни на одном его соревновании, пропустили все школьные фестивали и даже не пришли на спектакль. Хару там играл совсем крохотную роль, появился на сцене и сразу ушел, смотреть особо нечего. Но при этом некоторым его одноклассникам достались роли деревьев, пробегающих мимо оленей, завывающего ветра, но их родители приходили с видеокамерами, чтобы заснять свое чадо и восхищаться им снова и снова.
Мама Хару тоже была полукровкой. Очень красивая, ей вслед оглядывались мужчины, а женщины пораженно замирали перед ней. Отец же от деда-иностранца унаследовал разве что высокий рост. У Хару иностранные корни родни проявились ярче, чем у обоих родителей. Еще с самого детства его дразнили из-за голубых глаз. Яркие, будто он линзы нацепил. Слова ровесников Хару не особенно ранили. Немного обидно, конечно, но он не расстраивался. Как оказалось — не зря. К последнему году в средней школе он стал выше даже некоторых учителей, занятия спортом ожидаемо подарили шикарную фигуру, а смесь нескольких национальностей обеспечила привлекательную внешность. Он считался красивым.
К этому времени он жил под присмотром соседей: семейной пары с пятью детьми. Дети соседей были теми еще непоседами, творили что хотели, поэтому на Хару у милой семейной пары времени не оставалось. Кормили, собирали бенто в школу — уже хорошо. Он не доставлял им хлопот.
Хару много занимался, лишь бы не возвращаться в пустой дом. Учил русский язык, участвовал в делах школьного совета, много тренировался. Слава о красавчике-спортсмене с идеальными оценками разнеслась быстро. Вскоре еще и узнали, что он живет один. К поступлению в старшую школу Хару имел все основания сомневаться в разрекламированной скромности японских школьниц. Девушек у него было немало, все появлялись и исчезали из его жизни без его участия, но при этом он не сходил ни на одно свидание. Свою популярность он принимал так же спокойно, как и вообще всю свою жизнь. Не влюблялся. Знал, что когда-нибудь в его жизни будет Марина, он непременно полюбит ее, и поэтому свидания считал излишними.
Родители хорошо зарабатывали, Хару с финансовой точки зрения получал все, что хотел. Занятия спортом требовали много денег, плюс курсы и уроки с репетиторами, да и учился он в лучшей, следовательно, самой дорогой школе их небольшого приморского городка. Хару нравилось плавать, нравилось учить языки, нравилось быть лучшим учеником школы, нравилось всеобщее восхищение. Этим он восполнял недостаток родительского внимания. На день рождения они дарили ему игровые приставки и телефоны последних моделей. Лучше бы дарили русско-японские словари и новые плавки. А в итоге получалось, что родители совершенно не знали своего сына. Иногда Хару казалось, что они все же чувствуют себя виноватыми, поэтому и не ограничивают сына финансово. Он мстительно выбрал старшую школу с пансионатом, бассейном и учителем русского языка.
Ему предлагали бесплатное обучение в спортивных школах, но он отклонил все предложения. К этому времени его заметили, оценили высокую для его возраста скорость и вовсю зазывали готовиться к большому спорту. Хару же отчаянно цеплялся за возможность плавать для себя, в кайф. Ну и еще учиться, наслаждаться собственной крутостью и оттачивать знание русского. Что, впрочем, не мешало ему постоянно бить свой собственный рекорд скорости и стандартно приносить школе золотые медали с соревнований. Хару никогда бы не признался самому себе, но он был тщеславен и эгоистичен, купаясь в обожании посторонних людей.
Школа была только для мальчиков, но с достаточно вольными порядками. Из окон школьной библиотеки было видно море, и Хару иногда просто бестолково пялился в горизонт. Море напоминало о метке, о девушке с морским именем. Хару нравилось думать, что русская Марина будет всегда с ним и во всем поддержит.
— Ты одержим, — ворчал его единственный друг Мацуо. — Далеко не всегда соулмейты влюбляются. Иногда они просто дружат.
Хару пожимал плечами. Он уже знал русский достаточно, чтобы вести осмысленный диалог, поэтому первым делом он начал искать Марину Дьяченко в соцсетях. Девушек с таким именем было немало, они охотно шли на контакт с японским школьником, но вот меток у них либо еще не было, либо они носили обычные русские имена, а не непонятные европейцу символы.
Имя и фамилия Хару писались кандзи. Иероглифами. И он сомневался, что его суженная вообще поймет, что он из Японии. Быть может, она ищет его в Китае? Может, она не знает, как его имя читается?
— Может, у нее вообще еще метка не появилась, — хохотал Мацуо. — То, что у тебя выскочила в семь, не гарантирует ничего. Может, ей сейчас десять лет и никакой метки нет?
Хару кивал и ежедневно проверял свои профили в российских соцсетях. Быть может, его суженой и правда мало лет и метка у нее еще не появилась? Может, она появится у одной из тех Марин, с которыми он уже общался? В японских соцсетях его атаковали девчонки из прежней школы, но русские Марины не искали здесь японских суженных.
У ворот нынешней школы несмело переминались очередные влюбленные дурехи. Хару не понимал, как можно хотеть быть не с соулмейтом? Он знал, что многие успевают вступить в брак и завести детей, прежде чем встречают предназначенную судьбой половинку, но не понимал этих людей. Что потом? Перечеркнуть всю прошлую жизнь? Бросить семью? Или отречься от соулмейта? Хару ждал свою Марину с преданностью, которая удивляла его одноклассников.
Школу закончил лучшим учеником. Он мог выбрать практически любой университет: идеальные оценки и спортивные достижения позволяли подобную вольность. Выбрал тот, где можно изучать русский язык. Мацуо поступил на факультет физической культуры, планировал тренировать спортсменов. В университетскую сборную по плаванью вступили вместе, а потом Хару стал редко появляться на занятиях.
Ему внезапно пришло в голову, что спортсмены много путешествуют. Чемпионаты, выездные тренировки. Мацуо нашел ему хорошего тренера, и за короткое время Хару особенно сильно вырос как спортсмен. Национальные он выиграл. В университете пошли навстречу талантливому ученику и даже академ оформлять не пришлось — все зачеты принимали в индивидуальном порядке. На Хару возлагали большие надежды.
Его первый Чемпионат Мира прошел в Москве, и это можно было рассматривать как знак судьбы. Марину Дьяченко он не нашел, зато появился практически во всех российских газетах. Японский пловец носит на плече имя русской девушки — чем не сенсация. Но в Японию Хару вернулся без Марины, хоть и с медалями. Марина то ли не читала газеты, то ли и правда слишком мала для метки.
Его встречали как героя — Япония в плаванье не была избалована медалями, а Хару привез сразу три. Два серебра на 50 и 100 метров, плюс бронзу на эстафете вольным. Еще он привез личную неприязнь к одному австралийцу, который увез два золота. В Японии Хару не проигрывал, поэтому серебро его не радовало. Особенно огорчало, что он не привез из Москвы Марину.
— Да брось ты, — советовал Мацуо. — Найди себе уже постоянную девушку. Она будет смотреть на тебя с трибун, готовить овощи на пару и обеспечит регулярный секс. Может, твоей Марине три года?
Хару покачал головой:
— Минимум двенадцать. Метка не может появиться до рождения соулмейта.
Мацуо закатывает глаза и снова тащит друга расслабиться. Тренер из Мацуо будет так себе: слишком любит развлекаться. Дисциплина — не его сильная сторона. Зато ведет за Хару аккаунт в Instagram, где публикует короткие видео с тренировок и много фоток идеального пресса спортсмена международного уровня.
После Чемпионата Хару предложили сняться в рекламе. Он сначала отказался, а потом сам перезвонил. Внешность у него модельная, смешанная кровь делает привлекательным и для европейцев, поэтому он просто решает использовать шанс прославиться. Метку, разумеется, замазывают почти на каждой второй рекламе, но ведь имя модели частенько указывают.
Через пять лет Хару видит себя на плакатах почти по всему миру, вынужденно носит одежду только одной фирмы, привык скрываться за козырьком кепки и солнцезащитными очками, и уже почти не ждет свою Марину. С олимпиады он привез серебро и бронзу — из ниоткуда выпрыгнул прыткий француз, и теперь Хару почти привык проигрывать. Но все равно ненавидит австралийца. Улыбается, конечно, и руку пожимает. А еще мстительно думает, что он-то гораздо известнее. Кто знает олимпийского чемпиона по плаванию? А вот японского спортсмена, который стал лицом известной торговой марки, знают многие. Тренер орет, из-за съемок приходится переносить тренировки, но сниматься не запрещает. Реклама обеспечивает стабильный доход, тренер получает немаленькую зарплату, Хару наглеет и резервирует бассейн только для себя. Марина по-прежнему не заинтересована в своем японском суженном.
Он даже огорченно думает, что она уже попросту замуж вышла, у нее пятеро детей и бизнес в России. Быть может, она даже и видела его, но решила не связываться с загадочной японской душой. А Хару говорит по-русски лучше, чем по-английски, смеется над советскими мультфильмами и лепит дома корявые вареники. Он почти готов поехать в Россию и привести хоть какую-нибудь Марину, можно уже и не Дьяченко, уж слишком прикипел он к этой стране.
Мацуо остается только вздыхать. Хару, щедро присыпанный пшеничной мукой, сосредоточенно пытается залепить лепешку. Мацуо, даже обладая минимальными познаниями в кулинарии, прекрасно видит суть проблемы: начинки много. Тонкая ножка гриба торчит из картофельного пюре, словно символизируя всю жизнь Хару. Он также пытается впихнуть в свою жизнь всего и побольше. И ведь получается же. Много ли найдется в мире олимпийских медалистов, которые бы являлись лицом бренда и рекламировали парфюм? В строжайшей тайне держалось, что сам Хару парфюмом не пользуется. Да и зачем ему? По полдня в бассейне и на беговой дорожке, если не мокрый, то потный.
— Мне кажется, я ей не нужен, — выдает он.
Мацуо с сомнением рассматривает друга. Высокий, с шикарной фигурой, привлекательный… стоит в домашних штанах и фартуке, лепит неведомые русские пельмени. Да на него даже парни засматриваются, а тут — не нужен?
— Ты что-то сегодня совсем расклеился, — замечает Мацуо. — Слишком много об этом думаешь. Расслабься.
— Расслабься? — переспрашивает Хару. — Я русский язык с десяти учу, я его знаю лучше, чем мой профессор в университете. Я всю русскую классику в оригинале прочел. Я вареники леплю! Вареники, а не что-то нормальное, японское. Я с семи лет живу в ожидании, что появится русская Марина, и чтобы ее не обременять разницей в менталитете, я уже сам практически русский. Осталось только гражданство получить и имя русское взять. И где Марина?
Мацуо вздохнул. Универ они уже закончили, теперь Мацуо работал помощником тренера у самого Хару, попутно занимаясь с юниорами в том же бассейне. Спортсмены — те еще дивы, истерики устраивают и не по такому поводу, но Хару… Он среди этой братии славился сдержанностью и отсутствием особых проблем, даже перед соревнованиями был собран и спокоен. Сейчас же он реально был не в себе. Именно поэтому Мацуо экстренно придумывал оправдания для русской Марины, которую он к этому времени всем сердцем ненавидел.
— Быть может, она вообще в другой сфере работает? — неуверенно предположил Мацуо. — Может, она доктор астрофизики, у нее студенты? Или она космонавтов готовит? Может, военная, работает где-то на базе. Появится твоя Марина, куда денется. Соулмейты почти всегда находят друг друга.
Он замолчал. Официальная статистика гласила, что только одна пара из ста не находила друг друга. Но говорить подобное сейчас явно не стоило. У Хару реально крыша едет с этой Мариной, так что лучше бы его не злить.
Хару любили. И фанаты, и руководство. Почти образцовый спортсмен. Скандалы не устраивает, разговаривает вежливо, серебро прилежно в страну привозит. Жаль, что не золото, но все равно все рады. И даже реклама нижнего белья никого не смущает: он все равно вечно в плавках, пусть уж рекламирует.
***
Хару приобрел привычку гулять по улицам Токио. Он недавно купил квартиру, завел собаку, расставил на полках многочисленные книги на русском языке, привез из Питера самовар. Самовар сверкал боками, слишком выделяясь на фоне минималистичного дизайна квартиры, пес по кличке Ленин тоже любил плавать, а русские книги удивляли гостей своим количеством. Хару подумывал получить степень. Он не знал, сколько еще будет плавать, потому что серебряные медали уже в печенках сидят.
Ленин гулял только в сумерках. Хаски плохо переносил душное токийское лето, поэтому весь день валялся ковриком около кондиционера. Собаку Хару привез из России вместе с самоваром и теперь печально смотрел на страдающего пса. Наверное, русские просто не приспособлены к Японии. Марина это чувствует, поэтому находиться не желает.
У Хару отпуск. Не то, чтобы спортсмены реально отдыхали, но тренер буквально заставил его забыть о бассейне хотя бы на неделю. Хару не нравится не тренироваться. Так он начинает слишком много думать, и тогда перестают спасать книги на русском и кулинарные ток-шоу. Поэтому Хару ходит по городу. Натягивает кепку пониже, прячет руки в карманах и плетется по улицам, смотря себе под ноги.
Токио мало приспособлен для прогулок. Это не крошечный городок у моря, где Хару вырос, здесь повсюду толпы народу, все спешат по своим делам, и только Хару плетется в никуда. Без плавания ему, оказывается, нечем заняться. Впору реально идти и получать ученую степень. Или уже уходить полноценно в модельный бизнес, может, что и получится. Или идти в дорамах сниматься. Будет играть романтических героев с каменным выражением лица. Так он точно сможет.
Он так старательно смотрел себе под ноги, что врезался в девушку. Врезался сильно. У нее из рук выпал телефон, а сама она не упала на дорогу только потому что Хару успел поймать. Телефон тут же был раздавлен проезжающей машиной, отлетел еще дальше, по нему проехал еще один автомобиль… Стало абсолютно ясно, что его не просто не восстановить, его еще и не достать. Движение здесь слишком быстрое, чтобы пытаться вытащить с середины проезжей части остатки гаджета.
— Простите, — тут же поклонился Хару. — Я куплю вам новый, прошу прощения.