Поздоровались с консьержем — в последний год они менялись непозволительно часто, поднялись до лифта. Алиса на ходу расстегивала пальто, снимала с головы платок. Подъезд отапливался, и сейчас здесь слишком жарко. Лифт подъехал сразу. Зашли, Алиса устало прислонилась к стене. Металлические стенки отражали все не хуже зеркала, но сейчас были изрядно заляпаны.
— Устала, — призналась она. — Ноги гудят. Давно так много не ходила.
Данила вдруг подошел к ней близко-близко. Алиса пораженно замерла, настороженно разглядывая паренька, а тот вдруг глубоко вздохнул, крепко обнял ее за талию — Алиса от удивления приоткрыла рот — и Данила ее поцеловал. Борода немного кололась, от него пахло древесным парфюмом и весной, и Алисе словно снова было семнадцать лет.
Сумочка глухо упала на пол, Алиса привстала на носочки, обняла парня за шею и взъерошила ладонью снова отросшие волосы. Целовался он немного неумело, что волновало еще сильнее. Лифт тихо звякнул, приехав на нужный этаж, двери открылись, и только тогда Данила прервал поцелуй. Он тяжело дышал, а сам покраснел. Алиса широко улыбнулась и с удовольствием приложила ладонь к его щеке. Этот юношеский стеснительный румянец в соседстве с бородой казался и трогательным и забавным одновременно. Почему-то стало легко и весело, словно и правда вернулась в свои семнадцать. Словно не нужно думать о всяких серьезных вещах, и уж тем более — о разнице в возрасте. Поэтому Алиса потянула Данилу к себе, целуя уже сама. Нужно же ему учиться когда-то.
***
Алиса налила себе еще водки в стопку и вилкой подцепила с тарелки кусочек колбасы салями. Они с Олесей чокнулись, одинаковыми движениями опрокинули в себя крепкий напиток и так же синхронно закусили, морщась.
— И что, — уточнила Олеся, — Ты теперь в лифте целуешься? Не старовата ли для этого, а?
Алиса затравленно посмотрела на подругу:
— Ты уже много выпила? Давай вот ты на время забудешь, сколько тебе лет, и уж тем более — сколько мне.
— Да легко, — махнула рукой Олеся. — В душе мне всегда восемнадцать.
Алиса отломила кусочек чесночной булки — свежей и пахучей — и несколько угрюмо призналась:
— Я, Олесь, влюбилась. Совсем как в семнадцать. Когда не о свадьбе думаешь, и даже не о сексе. Я, Олесь, хочу просто целоваться. И обниматься. И слушать его. Такой бред временами говорит, а я слушаю его, слушаю. С ума сошла, наверное?
— Да брось ты! — возмутилась Олеся. — Это же классно. Мало кто может себе позволить вот так влюбляться. По-настоящему, без меркантильных планов и каких-то ожиданий.
— Думаешь? — неуверенно спросила Алиса. — А я вот сомневаюсь. Мне ведь тридцать семь лет. Тридцать семь. А у меня до сих пор нет детей. А он сам — ребенок. И как быть? Сказать ему: давай-ка сначала по-быстрому займемся кое-чем важным, а потом уже будем дальше романтично влюбляться? Он-то не виноват, что у меня мало времени.
Олеся, сама врач, закатила глаза и разлила водку по стопкам:
— Ты же прекрасно знаешь, что с современной медициной возраст уже не имеет значение. И в пятьдесят рожают.
— Ну и куда мне в пятьдесят ребенок? В таком возрасте уже внуков нянчить нужно, а я детей буду? — возмутилась Алиса, поднимая стопку.
Олеся сев ровнее, торжественно произнесла:
— За детей!
Алиса кивнула и выпила вслед за подругой. В голове уже шумело. Приятно так шумело, совсем как после долгих поцелуев с Данилой. С того поцелуя в лифте все еще больше запуталось. Жуткая смесь подростковой влюбленности и взрослых отношений. Целуются в лифте, потом смотрят какой-то дурацкий супергеройский фильм в обнимку на ее диване. Вместе за покупками ходят и готовят вместе. И дома он у нее давно уже хозяин, только что ночует по-прежнему у деда. И за полторы недели их по-настоящему романтичных отношений руки с талии ни разу не убрал. То ли боится, то ли еще не знает, что можно не только обнимать.
Алиса чувствовала себя коварной соблазнительницей, но своего суженого изучила насколько позволяет одежда. Волосы у него мягкие, легко пушатся. А на щеке, справа, едва заметный тонкий шрам. Его сложно заметить, зато легко ощутить подушечками пальцев. За год он сильно возмужал. Уже не казался таким тощим, стремительно росли мышцы, он выглядел все взрослее. Плечи — широкие, совсем мужские — было очень приятно обнимать. Когда он обнимает — она словно разом попадает в место, где совершенно безопасно. Странное чувство. Последний раз Алиса чувствовала себя так в детстве, когда папа нес домой на руках.
— Я как Алла Пугачева, — вздохнула Алиса, — У меня будет неприлично молодой муж. И мужем он мне станет не скоро, потому что сама я все же ему это предложить не рискну.
Олеся улыбнулась. По-доброму так, как только она умела — словно взглядом обнимает. Навидавшись за свою карьеру немало однополых пар, Алиса все четче понимала: жаль, что у нее на руке не имя Олеси. Раньше было жаль. Сейчас уже не так. Несмотря на все сомнения и проблемы, Данила прочно укоренялся в жизни Алисы. И он, и его дед, и их дача, где Алиса могла вообще ничего не делать, и даже фильмы про супергероев начали нравиться. Ну любит мальчик Железного Человека с Бэтмэном, ну и Парацельс с ним. Как говорят медики-атеисты — Да храни тебя Гиппократ.
Он и сам был как супергерой. Русский такой, почти былинный. Без спецэффектов и лишних проблем, поэтому особенно приятный. Ну зачем нормальной, современной женщине нужен защитник человечества? Ножи в квартире наточены, дверцы в шкафу починены, а с дачи Горцовы привозят картошку, лук и морковь — вот где главные суперспособности современного мужчины. Вымирающий вид: настоящий мужик. Только что лет ему всего девятнадцать.
— Слушай, ему уже девятнадцать, — задумчиво произнесла Алиса.
— Совсем большой стал? — не выдержала, расхохоталась Олеся.
Алиса чертыхнулась, махнула на подругу рукой. Но в чем-то она права. Взрослеет мальчишка. Полтора года они знакомы уже, а будто сто лет его знает.
***
Он приглашал ее на свидания. Алиса пригрозила — чтобы никаких дорогих ресторанов. А то кто их знает, этих молодых парней, еще решит спустить всю стипендию на ненужные понты. Данила проявлял фантазию. Возил в зоопарк, на рыбалку, в театр. На представлении симфонического оркестра уснул, поганец. Но старался.
И отношения их замерли на каком-то моменте, который даже смущал Алису. Все так же обнимались на диване. Все так же целовались. И все так же Данила не переходил какие-то неназванные границы, а Алиса по-девчачьи боялась спросить, почему взрослый парень не делает никаких пошлых намеков.
В начале июня поехали на дачу без Игната Петровича. Данила ловко поливал грядки, своего часа ждало замаринованное мясо, Алиса пыталась испечь хлеб по рецепту деда Данилы. Готовила она неплохо, разве что возиться с тестом не любила. Вот только хлеб они из города купить забыли, а Игнат Петрович его и вовсе никогда не покупал: все пек сам. В холодильнике остывало Советское шампанское. Алиса слабый алкоголь не любила. На медицинском вообще быстро учатся правильно пить водку. Но Данила зачем-то купил этот извечный символ выпускных балов и планировал вечером распить под шашлык. Алиса смущалась, как девчонка: неужто после шампанского будет традиционное для подростков продолжение?
В дачном домике был добротный теплый чердак с двуспальной кроватью. Кровать старая, Горцовы ее явно чинили: две ножки у нее были чуть грубее, да и по цвету отличались. Зато не скрипит. В доме у Горцовых вообще ничего не скрипит и не ломается, даже дачные кровати.
Отличная погода выгнала их на открытую незастекленную веранду. На грубоватый деревянный стол взамен потертой клеенки постелили льняную скатерть. По чуть желтоватому полотну были вышиты огромные красные маки. Горцовы говорили — бабушка Данилы была знатной мастерицей, ее творения до сих пор не закончились. Алиса про себя размышляла, сколько бы такая скатерка стоила в магазине. Выходило неприлично много. А у них она на даче поверх грубых досок лежит.
Хлеб получился совсем как у Игната Петровича: пышный, ароматный. Только немного пресноватый, но с шашлыком должно быть незаметно. Данила готовил мясо, мангал стоял прямо около веранды, а Алиса вынесла наружу старый проигрыватель. У Горцевых было немало пластинок, попадались и современные — эти покупал уже Данила. Хранили их на даче, благо поселок охраняемый, некоторые здесь и зимой живут. Алиса с удивлением обнаружила на полке старую американскую пластинку Эллы Фицджеральд и ее колдовской голос зазвучал в сумраке.
— Давай зажжем свечи, — предложил Данила.
Алиса едва сдержала улыбку. Кажется, у кого-то сегодня действительно будет секс. Она хорошо ориентировалась в дачном домике. Три простые свечи, домашние, какие продаются в хозяйственных магазинах, заняли свое место в советском канделябре. Пока готовилась последняя партия шашлыков, Алиса включила свет под козырьком бани — с веранды ее не было видно из-за старых яблонь и кустов рябины. Отсюда казалось, что ветки деревьев таинственно подсвечиваются в полутьме.
Она вынесла из кухни картофель, что загодя испекли в духовке, нарезанные овощи и любимый салат Данилы — вечная селедка под шубой, ужас любого диетолога. И ко всему этому Советское шампанское. Алиса не смогла сдержать улыбку, осматривая стол. Красота.
Говорили об отпуске. Алиса была и в Турции, тюленила на пляже, и в Италии, дотошно обходила все туристические места, и много где еще. И все это ей не особенно нравилось. Но Данила относился к отдыху как-то иначе. В июле собирались ехать на Алтай. Он с горящими глазами рассказывал о каких-то горах и озерах, мечтал поймать особую рыбу и вдоволь нагуляться в лесах. Так Алиса еще не отдыхала, поэтому энтузиазм Данилы частично переняла.
Ополовинили и бутылку шампанского. Пузырьки в бокалах уже осели, Алиса хорошо если сделала пару глотков. Зато шашлык удался. Данила разбирал каждую порцию отдельно. Пожирнее забирал себе, постные кусочки заботливо перекладывал на тарелку Алисы. И это тоже умиляло. Кто еще будет так заботиться?
Закончив с шашлыком, он выложил в мангал пару сосновых бревнышек, исключительно ради огня. Теперь бревна уже догорали. Эллу Фицджеральд сменил Луи Армстронг, но его почти заглушали другие звуки. Где-то вдали гуляли шумной толпой, оттуда доносились радостные возгласы, а с другой стороны дачи громко стрекотали сверчки. Армстронг затянул одну из известнейших своих песен «What a wonderful world». День был чудесным, и песня была сейчас особенно к месту.
А Данила волновался. Это было так заметно, что у Алисы сердце щемило от нежности: какой он все-таки замечательный. Ну подумаешь, маленький. Зато самый лучший. Он встал со стула, едва его не опрокинув, стремительно покраснел, снова веселя Алису юношеским румянцем в соседстве с бородой, достал из кармана потертых джинс коробочку и Алиса пораженно замерла.
— Ты… ты выйдешь за меня? — голос у него дрогнул, тугую крышку коробки он раскрыл далеко не сразу.
Алиса закусила губу, стараясь не засмеяться в голос, но все же не сдержалась. Она смеялась не над ним, а над собой. Она уже представила, что ее молодой кавалер ее собирается коварно соблазнить. А он с кольцом на коленях сидит. Она, все еще смеясь, не в силах остановится, съехала со стула на пол, обняла Данилу и они вместе неуклюже повалились на деревянные доски.
— Ты не обижайся, — все еще хихикала Алиса. — Я не из-за тебя смеюсь, а из-за себя. Конечно, я согласна. Кольцо не потерял?
Данила привстал на локтях, перевернулся на бок, демонстрируя коробочку с кольцом. Алиса лежала на спине. Она забрала коробку, открыла ее и внимательно рассмотрела колечко. Не прям обручальное, но явно старое. И камушек есть. Зелененький.
— Моя бабушка была из дворянского рода, — когда Данила говорил, его дыхание щекотало ухо, — Это остатки былой роскоши. Дед сказал, что вполне сойдет за голливудское кольцо с бриллиантом.
— Это изумруд?
— Вроде да.
Алиса все еще улыбалась. Она вытащила колечко из коробки и протянула его Даниле:
— Наденешь?
Одной рукой ему это было делать не особенно удобно, но парень справился. Алиса подняла руку вверх, к потолку. На полу было гораздо темнее, свечи давали мало света, но камушек слабо поблескивал. В голове возникла неуместная мысль: а не считает ли ее добропорядочный Данила, что секс до свадьбы под запретом? Решив, что хватит уже строить из себя семнадцатилетнюю девицу, Алиса чуть перевернулась, обхватила Данилу за шею и поцеловала. Тот как всегда нежно обнимал за талию. Но этот вечер был слишком прекрасен, да и Алиса себе все уже придумала, поэтому она перетащила ладонь теперь уже жениха пониже. И сама потянула его футболку вверх. Ну сколько можно уже, честное слово? Ей-то не семнадцать.
***
Глеб у них родился через два года. Свадьбу сыграли скромную, на десяток гостей. Алиса не хотела шума, Данила не желал брать деньги деда на шикарное торжество. Осенью он принес домой детскую кроватку, которую сделал сам. Алиса, так и не поднявшая с ним разговор о детях, в очередной раз подивилась своему молодому мужу. Так тонко и романтично показать свое желание завести ребенка — это еще уметь надо. Тогда не выдержала, совсем по-бабски разревелась, уж слишком растрогал ее этот поступок. Но забеременеть получилось не сразу, кроватка долго ждала своего часа.
За зиму Данила смастерил еще высокий стульчик. Алиса пораженно опускала и поднимала стеночку на детской кроватке, поражаясь мастерству. За весну к кроватке и стульчику добавился детский низкий столик с парой табуреток. Пока что они стояли в ее кабинете, ждали своего часа. А когда Алиса наконец услышала от врача долгожданные новости, ее кабинет Данила сам переделал в детскую. Он хотел девочку. Алиса твердо знала, что будет мальчик. Такой же мастеровитый и хозяйственный, как его отец.
С Глебом Данила возился много. В детской было много игрушек, и Алиса сама не могла сказать наверняка, кому она их покупает — Даниле или Глебу. Оба одинаково увлеченно ползали по полу, строили крепости из кубиков, играли пластиковыми Суперменами и яркими машинками.
На выпускном у Данилы только его в толпе поздравляющих ждала жена с ребенком. Но он и так выделялся на сцене. Даже в добротном костюме — Алиса сама выбирала, без него — он был каким-то земным, но не из этого времени. Было отчетливо видно, что он уж точно после выпуска не пропадет. И работу быстро нашел. Ему лет-то всего-ничего, а его сорокалетние мужики по имени-отчеству. Алиса сама себе завидовала. Маленьким он теперь казался только когда играл с сыном и смотрел очередной супергеройский фильм.
Надю никто не планировал. Алиса уже считала, что ей теперь только внуков ждать, а тут такой сюрприз. Данила уже работал старшим инженером, зарабатывал почти как она — директор целого научного центра, — что позволило Алисе передать часть дел заместителю и с восторгом играть с дочерью в куклы. Наверное, она тоже так и не повзрослела, потому что Данила, принося домой очередную яркую коробку, вручал ее не столько дочери, сколько жене.
А «what a wonderful world» у Алисы с тех самых пор стоит на звонке для Данилы. Мир ведь действительно прекрасен, если рядом есть нужный человек.