Случаи, конечно, бывали разные. Сложнее всего было как раз с упрямыми гетеросексуалами, даже пришлось разрабатывать специальную систему, обеспечивая таким людям если не персональное «долго и счастливо», то как минимум «безболезненно и дружно». Работает у Алисы один психолог, вот он уж мастер делать друзей из самых непримиримых гомофобов. Дружба — это уже неплохо. Дружба позволяет нормально жить. Но иногда попадались такие пары, где не каждый психолог за десять лет разберется. Ходят к Алисе одни… несчастные. Пьяный паренек на машине сбил девушку с ребенком. Метка тогда-то и активировалась. Ребенок умер, и теперь девчонка и видеть парня не желает. Вот и ходят они печальной процессией на еженедельные сеансы психолога. И жить вместе не могут, и друг без друга тоже не получается.
Историй в духе шекспировский трагедий за десять лет работы у Алисы накопилось изрядно. Тут тебе и бывшие враги, и своенравные барышни, и разница в положении. Кого-то удавалось склеить в приличную пару. Весьма гармоничную и счастливую, как оказалось. С кем-то работала Алиса, подбирая медикаменты. Блокировать влияние метки — это посложнее, чем примириться со своей вынужденно нетрадиционной ориентацией. Тут все индивидуально.
И это в мире, где все ежедневно видели, насколько гармоничными складываются нареченные пары. Посмотришь со стороны — ведь небо и земля, ничего общего. А живут так, будто без слов друг друга понимают. Будто за несколько месяцев совместной жизни они не только дзен постигли, но и какие-то космические знания приобрели. Но Алиса уже не особенно верила в то, что всем метки приносят только радость. Пусть таких людей и меньше, но они есть. Есть пары, которые имеют реальные причины не быть вместе. Не хотят ломать себя, не хотят рушить гармонию. И Алиса их понимала.
Возможно потому что сама Алиса своего Данилу так и не встретила. Искала, конечно. Полно специальных форумов, где люди свои метки публикуют. К выпуску из медицинского окончательно расстроилась, замуж вышла. Вася хороший был, понятный. Учился на год старше, специализация — нейрохирургия. Алиса жалела, что у него нет ее имени на лодыжке. Он тоже жалел, потому что там как раз был мужчина. Они общались. Семьями. Две женщины, не нашедшие своих соулмейтов, и два мужчины, подопытные самой Алисы. В итоге она же свой брак и разрушила. Вася же все ее исследования читал. И по проблемным меткам, и по нормальным. Всю матчасть оттуда изучил вдоль и поперек.
Пары соулмейтов в среднем меньше болеют, живут дольше, чаще чувствуют себя счастливыми, да и отношения в семье у них практически идеальные. Если притерлись, попривыкли, договорились, то очень хорошо живут. Всегда обнаруживается, что они словно созданы друг для друга, причем в мелочах каких-то, в бытовухе. Ну и в сексе. Наверное, самое частое откровение, которое слышала Алиса: у соулмейтов самый крутой секс. Идеальный.
Ну не мог Вася после такой-то рекламы не попробовать. Суженный его — тоже врач, хоть и кардиолог — ожидаемо согласился. И в итоге две женщины, так и не нашедшие своих соулмейтов, грустно пили водку без мужей. Однополые браки вынужденно даже в России разрешили, только мало кто рисковал играть шумные свадьбы. Василий со своим тоже не играли. По-тихому расписались и переехали из Москвы в Питер. Говорят, там отношение к таким чуть получше. Алиса только вздыхала.
С другой стороны — может и хорошо, что все так вышло? А то встретила бы свою пару, и тогда виноватой была бы она. А тут — покинутая, брошенная, можно хотя бы страдать с полной самоотдачей. Можно даже вдвоем с Олесей. Они теперь с ней соратницы по несчастью, их мужья от них сбежали.
На самом деле Алиса особо не страдала. Времени не было. Строили новое здание, расширяли исследования, готовили новые препараты и методики. Консультировали психологов, отправляя их в другие города. Вскоре даже открыли вариант брачного агентства, упростив поиск вторых половинок. Сергей Михайлович шутил на эту тему. Говорил, что они тут и лечат, и калечат, и замуж выдают. Алисе все еще нравилась ее работа и она подумывала родить ребенка для себя.
Статистика вещала, что только одна пара из ста не находила друг друга. Но тут есть два уточнения. Во-первых, в сборе статистических данных участвовали только благополучные жители планеты. Неблагополучных не опрашивали. Тем более никто не мог сказать, каков точный процент среди диких племен Африки, где у некоторых метка появляется даже не именем, а рисунком. Во-вторых, эта цифра вообще была выведена искусственно.
Метки появляются в разное время. Возраст у суженых может быть разным. Кто-то находит половинку в свои шестнадцать, кто-то в пятьдесят. Алиса знала столько разных примеров, что больше ждать не хотела. Выходить замуж не собиралась, уж слишком болезненным было прошлое расставание, но вот ребенок от нее никуда не денется как минимум до шестнадцати.
А потом умер Сергей Михайлович. Смерть наставника Алиса переживала тяжелее, чем неудачный брак, поэтому стало как-то не до детей.
***
Осень выдалась ненормально теплой. Деревья стояли уже полностью голыми, а снега не было и в помине. Алисе нравилось после работы ходить домой пешком. Можно было проехать на маршрутке, или взять такси, как она обычно и поступала зимой, но сейчас в этом не было нужды. Если срезать дорогу через дворы, идти было всего двадцать минут. Можно зайти в супермаркет, купить что-нибудь вкусненькое, посидеть на лавочке в сквере около дома. Мысли о том, что стоит все же родить себе ребенка, вновь появились. Ей тридцать пять лет — неприлично много. Здоровье у нее, конечно, почти идеальное, но из чаши бессмертия она точно не пила.
С этими мыслями она зашла в квартиру и принялась распаковывать покупки. Овощи, фрукты, йогурт на завтрак. Звонок в дверь немало ее удивил. Многоквартирный дом был одним из тех, что перестраивали на месте бывших пятиэтажек. Именно этот дом был из разряда дорогих, не только с подземной парковкой, но еще и с консьержем на входе. Друзья звонят заранее, посторонних здесь нет… возникла паническая мысль, что она топит соседей, и Алиса почти побежала к двери, шлепая босыми ногами по полу. Она широко распахнула дверь, ожидая обвинения в текущих трубах или еще чем-нибудь, но соседей за дверью не было.
Пареньку было не больше восемнадцати, совсем мальчишка. Взгляд упрямый такой, взрослый, но от этого он казался еще большим ребенком. Высокий очень, совсем тощий. Сразу видно: резкий скачок роста, с парнями такое бывает. Волосы темные, челка в глаза лезет, щеки впалые, и губы пухлые, из-за них он казался особенно молодым.
— Здравствуйте, — низким, совсем мужским голосом сказал паренек. — Я — Данила Горцов. У меня ваше имя.
И он протягивает руку, демонстрируя надпись чуть пониже локтя. Алиса пораженно смотрит на свое имя, на мальчишку, снова на надпись. Дверь захлопывает неожиданно даже для себя.
Мысли о том, что это какая-то ошибка возникают сразу. Сколько ему? Да он же совсем ребенок, наверняка и школу не закончил. И что с ним делать? Воспитывать? В школу за ручку водить? Или это такой ответ вселенной на ее желание завести ребенка? Вроде как вот, держи, сразу постарше, пеленки стирать не надо. Алиса сделала несколько кругов по просторному коридору, прежде чем вернулась к двери. Реакция у нее получилась уж слишком ненормальной. Надо ж хоть впустить его. Чаем напоить. Парнишка-то не виноват, что ему досталась суженая, годящаяся ему в матери.
Но все равно Алиса сначала посмотрела в глазок. Данила сел прямо на пол, по-детски обняв колени. Алиса тут же разозлилась. Придумал тоже! Уселся на холодный бетон! Вот застудит себе все, и что потом? И тут же подумала, что именно он застудит. Смешок получился почти истерический. Не позволив себе снова запаниковать, Алиса открыла дверь:
— Не сиди на бетоне. Проходи. Ты чай черный пьешь, или зеленый?
— Зеленый, — ответил он, вставая.
В простой куртке, джинсах, за спиной — рюкзак. Он нерешительно зашел в квартиру, аккуратно снял кроссовки и нерешительно замер. Алиса мотнула головой в сторону кухни.
Она сама высоким ростом похвастаться не могла. Маленькая, худенькая, фигура почти мальчишеская. В свои тридцать пять она стандартно казалась моложе своего возраста, но на девочку-подростка все же не тянула. Минимум ей можно дать двадцать пять. Морщин у нее не было лишь потому что Олеся — врач-косметолог, подругу пичкает различными кремами и масками, как бабушка пирожками. Да и наследственность у нее превосходная, что мама ее, что бабушка, тоже поздно старели.
— Сколько лет тебе, Данила? — вздохнула она, садясь на высокий кухонный табурет.
— Семнадцать, — спокойно ответил он. — В январе будет восемнадцать. Я в одиннадцатом классе учусь.
— Ну, а мне тридцать пять, — сразу перешла к сути проблемы Алиса.
Паренек посмотрел на нее так серьезно, что Алиса даже смутилась.
— Я знаю. У вас на сайте база соулмейтов. И на каждого — короткая информация. Я вас позавчера нашел.
Алиса вздохнула. Наверное, ожидал найти милую шестнадцатилетнюю школьницу, а нашел взрослую тетю. Данила же снял куртку и аккуратно повесил ее на спинку стула. Так метку на руке было особенно заметно. Алиса вздохнула. Есть, конечно, маленькая вероятность, что где-то по миру бродит еще один Данила Горцов с ее именем на теле, но за всю свою долгую практику Алиса не встречала подобные «двойные» пары.
— У меня метка еще в пять лет появилась, — сказал Данила. — А потом я вас много раз по телевизору видел, все думал: та вы Алиса, или нет…
— Маловат ты еще, — вздохнула она, насыпая заварку в чайник.
— Это пройдет, — уверенно сказал он. — Если у нас есть имена друг друга, это ведь что-то значит? Я понимаю… я для вас, наверное, ребенок… но я подумал, что должен к вам прийти. Ну, чтобы вы не думали, что меня вообще нет.
Алиса посмотрела на парня с уже большим интересом. Почему-то, смотря на него, вспоминалось Некрасовское «Однажды в студеную зимнюю пору…». Мальчишка был похож на маленького мужичка. Не в смысле роста, уж не коротышке-Алисе рассуждать о росте. Его внешность была ему немного не по размеру. То, как он говорил, как двигался, больше подходило бы такому хрестоматийному деревенскому мужику: чтобы косая сажень в плечах и руками подковы гнул.
— Как зашел-то сюда? — не смогла сдержать улыбки она.
— Метку показал, объяснил все консьержу. Я, наверное, выгляжу достаточно безобидно, поэтому меня пропустили, — и он улыбнулся.
Говорил он совсем как взрослый, а вот улыбался по-мальчишески открыто, задорно. Ребенок. И за что ей такое чудо? Алиса залила заварку кипятком, достала чайные пары — она любила красивую посуду даже в повседневности, выставила на стол вазочку с халвой. И только затем снова села напротив Данилы. Она совершенно не представляла, что с ним делать и о чем с ним говорить. А вот мальчишка оказался сообразительнее. Он начал рассказывать о себе с такой непосредственностью, что Алиса не могла не удивиться.
— Мои родители погибли, когда мне было пять. Воспитывает меня дедушка, он военный врач в отставке. Я планирую поступать в политехнический. Хочу быть инженером-конструктором. У меня высокие баллы пробных экзаменов, думаю, получится поступить на бюджет.
Он много говорил. Сбивался иногда, но не молчал. Чай выпил залпом, как водки хлебнул. Потом достал из кармана куртки небольшую фигурку. Искусно вырезанная из дерева шкатулка с розой на крышке.
— Это вам. Не знаю, любите ли вы настоящие цветы, и вдруг у вас аллергия, а эту я сам сделал.
— Сам? — искренне удивилась Алиса.
— Мне нравится по дереву вырезать, — смущенно признался Данила.
***
С тех пор он приходил к ней почти каждый день. Не давал носить тяжелые пакеты, с трогательной настойчивостью забирая их у нее. Приходил в исследовательский центр, открывал двери и следовал за ней по пятам как приклеенный. Она сначала нервничала, а потом привыкла. Они не говорили больше о метках, не обсуждали их взаимоотношения, не заводили разговоров о будущем. Наступила зима, Данила принес ей домой настоящую ель, нарядил ее дешевыми пластиковыми игрушками и украсил мишурой. После старого Нового Года сам же ее разобрал и отнес в мусорку.
Починил в ее квартире все, что нуждалось в починке, заменил лампочки, прочистил канализацию. Как-то пришел с дрелью и повесил ей на стену весь тот десяток картин, что раньше стояли у дивана. Паренек оказался крайне хозяйственным. И руки у него растут из правильного места, не то что у некоторых нейрохирургов.
В январе получил права. Ездил он на старых жигулях, но машина была чистенькой, ухоженной. Возил до дома с работы. С утра никогда не приходил — учился в первую смену, сразу после обеда ходил на какие-то курсы. Алиса все отправляла его домой, пусть бы общался с ровесниками, но Данила оказался упрямым. Заботился о ней настолько упорно и трогательно, что весь медперсонал ее медицинского центра смотрел на парнишку с искренним умилением.
Поступил на бюджет. Летом Алиса, робея как школьница, познакомилась с дедом Данила. Игнат Петрович и внешне походил на военного врача. Строгий — жуть. Даже повидав за свою карьеру самых разных людей, Алиса чувствовала себя сущей девчонкой. Словно ей снова шестнадцать лет и ее поймали за воровством яблок с чужой дачи.
— Фиии, — протянул Игнат Петрович при встрече. — Я думал, там взрослая женщина, а тут девчонка совсем. Ты вообще кушаешь? Худая-то какая.
Данила засмеялся, а Алиса покраснела еще больше. Она давно знала эту свою особенность: уверенная в себе тридцатипятилетняя женщина она только на работе. Наедине с собой ей и правда лет двадцать. Робела, боялась, переживала. И как не бояться, если практически весь ее жизненный опыт как раз на работе и остался. С пациентами она разговаривала как врач, с коллегами и вовсе все было просто, а вне медицины что она умела? Только что захлопывать дверь перед лицом семнадцатилетнего пацана.
Летом Горцовы жили на даче. Коренные москвичи, пусть и не из богатых. Аккуратный домик, ровные ряды грядок, самодельная теплица из старых оконных рам. Они жили как-то упорядоченно, крепко, словно в другом веке. Все у них строилось и делалось на века, даже общались они так. Будто со дня первого знакомства знали, что до конца жизни будут с этим человеком дружить.
С сентября Данила начал учиться. Получал стипендию, устроился на работу. Покраснел, когда Алиса спросила куда это он устроился. Муж на час. Хохотала она долго, сама не зная, что в этом смешного. Впрочем, Данила вообще был ненормально рукастый для своего возраста. В ее квартире теперь ни одна дверь не скрипела, что уж говорить о чем-то более серьезном.
Алиса начала смотреть на него иначе. Сложно видеть мальчишку в таком, как Данила. Надежный, как скала. Как воплощение самого слова «мужчина». Тут уже думаешь не о возрасте, а о нем самом. Не сказать, что он взрослый не по годам, вовсе нет. Он обожает фильмы про супергероев, хоккей и любит рассказывать, как ловко он договорился с учителями в универе. Мальчишка. И говорит совсем как парни его возраста. На дедушкиных жигулях нарисован серый волк. Детский сад — подумала она, когда увидела. Но это его отношение к жизни, оно подкупало.
При этом с того памятного дня, когда он просто появился у Алисы под дверью, разговор о метках так и не случился. Кто они друг другу? Алиса не могла ответить на вопрос. Они почти никогда не касались друг друга, всегда держали приличное расстояние, даже пакеты Алиса передавала ему не из рук в руки, а поставив на лавку. Но при этом жутко хотелось иногда его коснуться.
Он начал отращивать бороду. Сначала смотрелось нелепо, а потом получилась аккуратная такая бородка, она делала его старше. Алиса знала, что друзья теперь зовут его просто Борода. Это веселило. Потрогать бороду хотелось особенно сильно. Ей никогда не нравились мужчины с растительностью на лице, а тут просто мания какая-то проснулась. Да и шла она ему. Он был таким… мужчиной, что именно ему шло. К весне Алиса уже и не могла вспомнить, как он выглядел раньше.
Снег сошел как-то быстро. В начале апреля в городе было сухо и пусто, но деревья еще не спешили зеленеть. Температура стандартно держалась где-то в районе нуля, но в воздухе пахло весной, и Данила провожал Алису пешком, а не вез на машине. В магазин не заходили. Просто брели дальней дорогой, чтобы по аллеям и освещенным улицам. Молчали. Молчали как-то уютно, по-домашнему, что Алиса всю дорогу улыбалась. Ловила на себе странные взгляды Данилы и думала, что он очень милый все же. Особенно с бородой. Так и их разница в возрасте почти в глаза не бросается. Видно, конечно, что Алиса старше. Но уже не на восемнадцать лет.