— Да, — медленно кивнул египтолог. — Но как бы я хотел, чтобы этого не произошло. Я попытался помочь бедняге и обнаружил, что он живет в постоянных мучениях, на грани помешательства. Я использовал наркотики и гипноз, чтобы заглушить его боль. Затем…
— Затем его обнаружил я, — прервал его Пэйн, с неприкрытым торжеством в голосе. — Я сразу увидел, что ты слишком глуп, Шлаг, чтобы понять, какое из него может получиться великолепное орудие. Можно совершать преступления, грабить и убивать, не подвергаясь никакому риску. Ты уже сделал Адама послушным орудием своими наркотиками и гипнозом. Я натер его тело дурно пахнущей жидкостью, помогавшей создавать впечатление, что это сверхъестественное чудовище. Человек будет бороться с напавшим на него другим человеком, но если подумает, что противник — не человек, то сопротивление его ослабеет.
— Грабежи! — взорвался Харви. — Так это вы в них замешаны?!
— Да… Через Адама. Зарплата хранителя музея маленькая, слишком маленькая за такую сложную работу, — нахмурился Пэйн. — Сторож Джексон узнал слишком много, и я вынужден был убить его. И почти убил вас, Харви… руками Адама.
— Но почему?! — отчаянно воскликнул Харви. — Я не могу понять…
— Потому что вы похитили у меня Изабель. Пока она не встретила вас, то приходила ко мне в кабинет и беседовала со мной. Вы что, думаете, что человек может провкалывать в этой могиле целых двадцать лет, не нуждаясь в дружеских отношениях… В любви? Я следил, как вы гуляете с ней по коридорам, смотрел, как вы целуете ее, — поцелуи эти она могла бы подарить мне, если бы я знал, как их добиться. Но нет, я был старым ретроградом, человеком, которому нечего предложить, человеком, не способным на сильные чувства и страсть…
— Изабель, я просто сошел с ума, — внезапно прервал его Шлаг. — Я боялся Пэйна и его угроз. Я повиновался ему. Но сегодня я сам приказал Адаму убить его, чтобы таким образом освободиться. Когда тот потерпел неудачу, я подумал, что Пэйн донесет на меня в полицию. И тогда я решил убрать всех свидетелей — разумеется, руками Адама, — чтобы уехать и начать новую жизнь. Изабель… попытайтесь простить меня.
Замолчав, Шлаг внезапно бросился к Пэйну. Но тот не был захвачен врасплох, как надеялся египтолог. Грянул выстрел. Шлаг упал у самых ног Пэйна. Хранитель сделал шаг назад с мрачным, решительным лицом.
— Теперь очередь вас двоих, — прошептал он.
Стоя на коленях возле лежавшей на полу Изабель, Харви напрягся, готовясь мгновенно вскочить, хоть и понимал, что это бесполезно.
Внезапно он заметил, как рука Шлага, безвольно лежавшая на полу, легонько дернулась. Он открыл глаза и изумленно поглядел вокруг. Кровь выделялась на его рубашке большим темным пятном. Пэйн ничего не заметил. Рука египтолога медленно, очень медленно поползла к лодыжке хранителя.
Тот поднял пистолет и направил его на Харви. Одновременно с этим рука Шлага схватила его за лодыжку и дернула… а Харви, не вставая, нырнул Пэйну в ноги.
Грянул выстрел. Харви почувствовал, как что-то раскаленное ударило его в плечо. Правая рука внезапно обмякла и безвольно повисла. Он с безнадежностью отчаяния бросился Пэйну под ноги, сбив того на пол. Но, падая, хранитель не выпустил из руки пистолет.
Харви упал сверху на Пэйна и схватил его запястье здоровой рукой. Услышав быстрые шаги, он повернул голову и увидел, как Изабель ринулась к Пэйну, собираясь отобрать у него пистолет. Хранитель прорычал злобное ругательство, вырвал руку из захвата Харви и с силой ударил пистолетом Изабель по голове. Она попыталась уклониться, но недостаточно быстро. Пистолет ударил ее чуть выше уха, и оглушенная девушка полетела на пол. В отчаянии Харви снова схватил Пэйна за руку. Но хранитель быстрым движением выскользнул из-под него, навалился сверху и схватил другой рукой за горло, одновременно пытаясь освободить руку с пистолетом. Краем глаза Харви увидел, как Шлаг, истекая кровью, ползет к ним. Безумные усилием он полз вперед, цепляясь за пол. Кровь лилась у него изо рта. Глаза египтолога начали стекленеть. Затем прояснились.
— Адам! — прохрипел он.
Мир закружился в водовороте. Пэйн, Шлаг и все вокруг закрутилось в безумной сарабанде багровой погибели. Харви безнадежно пытался сделать вдох перехваченным горлом.
Как сквозь вату, услышал он хрип Шлага:
— Адам! Убей… его!
Внезапно мир замер, сквозь багровый туман Харви увидел толстую белую руку, появившуюся в поле зрения. Лицо Пэйна вдруг изменилось, на нем появился неприкрытый страх. Затем тяжесть Пэйна перестала вдруг давить на Харви. Он смутно увидел, как Адам, с беспомощным Пэйном в руках, уставился на него своим единственным глазом.
Пэйн согнул запястье и стал посылать пулю за пулей в бочкообразную грудь Адама. Безликий пошатнулся, выронил хранителя, но тут же склонился над ним. Его большие руки стиснули тому горло, и Пэйн издал короткий, безумный крик. Харви увидел, как ручищи Адама слегка дернулись. Крик хранителя оборвался. Убийца и человек-монстр замерли на полу. Харви с трудом встал на колени и пополз к лежащей Изабель. Когда он коснулся ее, девушка шевельнулась, открыла глаза и непонимающе взглянула на него. Затем все вспомнила.
— Джордж! Он… — Изабель поглядела на три неподвижных тела на полу. — Они что, все мертвы?
— Да, дорогая, — устало кивнул Харви. — Теперь мы в безопасности. Я…
Девушка вдруг тихонько вскрикнула:
— Тебе больно? Погоди, нужно остановить кровь!
Пока Изабель осторожно перевязывала раненое плечо, мрачное выражение покинуло лицо Харви. Потому что он знал, что кошмарный разгул Зла кончился навсегда со смертью доктора Джерома Пэйна, хранителя музея и… убийцы.
Ужас в доме
Глава I
Ужасный человек
Друзья довольно обсуждают одну мою странность: им любопытно, почему в моем доме нет никаких картин. При этом я ничего не имею против гобеленов, поскольку они не могут захватить внимание и заставить вспомнить дом в Долине Смерти и ужасные картины в нем.
Некоторые, не зная сути дела, считают это моей прихотью, но это вовсе не прихоть. Это не прихоть с того ужасного момента, когда я увидел одну картину и внутри у меня все спеклось от ненависти. Что за картина? Ну, она была достаточно неприятна и без всего прочего. Художник изобразил на ней чхайя — «людей без костей» из «Тайной книги Дзиэн». После того, что произошло, я поставил целью найти и прочесть эту книгу. А теперь, пожалуй, жалею, что сделал это.
Долину Смерти окружали только пустынные, необитаемые горы, породившие, я думаю, весь этот ужас. Люди там почти не живут. Несколько седобородых разведчиков ищут там полезные ископаемые, да весной появляется несколько лагерей поселенцев. Некоторые горнодобывающие компании хотели начать там работы, но ничего не нашли. Эти места не были предназначены для жизни людей.
У Элизабет, моей молодой жены, и меня самого возникло странное ощущение, когда мы въехали туда, будто мы въезжаем в Страну Смерти — я всегда так мысленно называл эту жутковатую долину.
Мы проехали низиной, поднялись по плечу горы Уитни, высившейся над Долиной Смерти, и направились на север, в пустыню Панаминт. Во время медового месяца мы планировали навестить моего кузена Рэнсома Хатауэя по пути в Сиэтл. На этом настаивала Элизабет. Она знала Рэнсома в Лагуна-Бич еще до того, как познакомилась со мной, и, я думаю, по-прежнему питала к нему теплые чувства.
Не могу сказать то же самое о себе. Слишком большая оригинальность кузена всегда будила во мне некий протест — хотя я не раз выручал его финансами. Он писал картины, которые не мог продать исключительно из-за гротескного изображения тошнотворных вещей. А кроме того, они были написаны слишком грубо и небрежно. Солнце сияло над головой, кругом стояла мертвенная тишина. Казалось, над горами повисла какая-то ощутимая аура угрозы…
Надрывно ревя мотором, машина взобралась на самый хребет, и я увидел впереди дом Рэнсома, похожий на какое-то темное доисторическое чудовище, присевшее на корточки в узкой долине внизу. Неподалеку от него на крутом склоне горы торчала хрупкая на вид постройка. Элизабет увидела ее одновременно со мной.
— Наверное, это жилище Фраули, — предположила она.
Рэнсом упоминал об этом отшельнике в своих редких письмах. Внезапно я краем глаза уловил какое-то движение на дороге и чуть не разбил буфер об утес, когда резко нажал на тормоз. Элизабет возле меня тихонько вскрикнула. И я ее не винил. Эта тварь — не могу назвать ее никак по-другому — свернулась клубком и злобно смотрела на нас черными немигающими глазами. Это был очень худой человек, голый до пояса, с желтой кожей, покрытой какими-то пятнами и разводами. И он был лысым, совершенно лысым. Из его полуоткрытых губ текла слюна, ниже слегка пульсировало пятнистое горло. Он свернулся клубком, словно не имел костей, прямо посреди дороги, не сводя с меня глаз. Я был почти уверен, что вот-вот из раскрытых губ покажется раздвоенный язык. Было что-то чуждое в этом существе, как будто оно не принадлежало к нашему миру. Да, оно походило на змею. Но было в нем что-то еще, что-то неземное и совершенно отвратительное…
— Джим! — побелевшими губами прошептала Элизабет. — Джим! Что это… что это за тварь?..
— Не знаю, — сказал я. — Но сейчас выясню.
Я высунулся из окна и крикнул на существо. И сразу после этого получил сильнейший в своей жизни шок: тварь заговорила со мной на ломаном, неестественном, но, несомненно, английском языке.
— Бедный Африка, — мигая, прошипела она. — Ты не любишь Африку…
Это произвело такой же эффект, как если бы жаба вдруг запела сопрано. И мало акцента — слова твари вызывали какой-то неопределенный ужас, как и ее внешность. Она бормотала и странно присвистывала, словно горло твари могло произносить слова на неком неземном языке.
По виду это был настоящий монстр. И он был прав — мне не нравился Африка, если это его имя. Он немного отполз, и я увидел, как при этом по телу его прошла рябь, как у извивающейся змеи.
— Ладно, может, ты отойдешь с дороги, чтобы я мог проехать? — с трудом выдавил я после секундного замешательства.
Но Африка, казалось, заснул. Глаза его закрыла какая-то пленка, плоская голова опустилась на руки. Я открыл дверцу. Элизабет схватила меня за руку.
— Будь осторожен, Джим, — взволнованно прошептала она. — Это… он может быть опасен.
— Это просто уродец, — ответил я со спокойствием, которого вовсе не ощущал. — Наверное, сбежал из цирка. Он неприятен на вид, но не опасен.
Элизабет явно не поверила моим словам. Шагая к существу, я уже пожалел, что не захватил с собой монтировку из инструментального ящика. Но возвращаться за ней не хотелось. Теперь-то я знаю, что это все равно было бы бесполезно.
Тварь потела, но маслянистая пленка, покрывавшая желтую, в разводах, кожу, не походила на обычный пот. И чем ближе я подходил, тем меньше мне все это нравилось. Существо было неподвижно, пока я не подошел почти вплотную, затем внезапно открыло черные, сверкнувшие потусторонним огнем глаза… И вдруг прыгнуло вверх, странно разматываясь, а потом стремительно пронеслось мимо меня. Не успел я повернуться, как услышал крик Элизабет. И тут закричал я сам. Поскольку человек-змея, извиваясь, пролезал в окошко машины, хватая мою жену. Она пыталась выскочить из противоположной дверцы, но сделать это ей мешал руль. И хуже всего, что ручной тормоз, который я забыл блокировать, был, очевидно, снят во время их возни, поскольку машина медленно покатилась по крутой дороге прямо на меня. Я понял, что она слетит вниз с обрыва, если ее немедленно не остановить. Перед глазами вспыхнуло видение автомобиля, который, переворачиваясь, летит по крутому склону горы…
Машина уже набрала скорость, когда я добежал до нее. Я вскочил на подножку и распахнул дверцу, слыша тяжелое дыхание Элизабет, отбивающейся от монстра. Мельком я увидел над плечом жены лицо этого существа, похожее на искаженную дьявольскую маску, ужасную и нечеловеческую, с покрытыми пеной губами. Когтистая, как у птицы, рука схватила платье Элизабет и разорвало его на плече. Отчаянно ругаясь, я попытался дотянуться до рукоятки ручника. Все трое мы возились в темноте, и я никак не мог добраться до тормоза.
Зашелестел под колесами гравий, когда машина съехала с дороги, и я бешено рванулся вперед. Машина покачнулась, вздрогнула, но в это мгновение я схватил рычаг ручника и изо всех сил нажал его…
Элизабет обхватила меня за шею, и я вытащил ее из машины. Тварь полезла за ней, шипя от гнева. Черные бусинки глаз ярко пылали гневом и жаждой, и я почувствовал, как смертельный холод стягивает узлом живот. Я уже понял, что никак не сумею справиться с чудовищем.
Так оно и оказалось. Тварь отпустила Элизабет и бросилась на меня, снова напомнив змею, наносящую стремительный, смертоносный удар. Я успел отпихнуть с его пути Элизабет, а потом мы столкнулись, и от удара у меня перехватило дыхание. Я ударился спиной и головой о твердую дорогу. Сверкающее солнце, казалось, безумно плясало в синем, горячем, как духовка, небе. Внезапно надо мной нависло лицо какого-то злобного демона, желтая маска с извивающимися губами, которые, раскрываясь, тянулись к моему горлу. А затем я испытал совершенный ужас, увидев два острых, как иглы, блестящих клыка в черном провале пасти.
Глава II
«Их выпустил ваш кузен!»
— Африка! — прозвучала резкая команда, и давление на грудь стало слабеть, а потом и вовсе исчезло.
— Африка, уходи! — снова послышался голос.
Мир перестал безумно кружиться перед глазами. Я с трудом поднялся на ноги и увидел желтую спину Африки, исчезающую за большим валуном. Ко мне подскочила и помогла встать Элизабет с белым как мел лицом.
На крылечке хрупкой хижины Фраули стоял какой-то человек. Я смотрел, как он с удивительным проворством сбежал по ступенькам и направился к нам. Это был старик, смуглый, морщинистый, высохший, словно калифорнийское солнце выпило из него всю влагу. Глаза у него были голубыми и неожиданно молодыми.
— Вы поехали не по тому пути, — кратко сказал он.
Голос, как и ожидалось, был сухим и надтреснутым.
Я представился и объяснил, куда мы направляемся.
— А-а! — протянул он со странным выражением лица. — Так вы Джим Робсон, да? А это…
— Моя жена.
Старик вздрогнул, какая-то серая пелена опустилась на его глаза.
— Доставьте мне удовольствие, — сказал он со старомодной учтивостью, — пройдемте внутрь, — тут он заметил, как я оглянулся, и добавил: — Нет, Африка уже ушел. Больше нет никакой опасности.
Я посмотрел на автомобиль и отметил, что тот стоит на достаточно безопасном расстоянии от обрыва. Последовав за стариком, я заметил еще одного человека, стоявшего на крылечке — молодого загорелого парня, носившего, что было совершенно неестественно, пенсне, прикрепленное к отвороту широкой черной лентой. Наш хозяин, в котором я по письмам Рэнсома опознал Фраули, представил нас:
— Это доктор Кин. Он… э-э-э… из санатория, — старик заколебался. — Присядьте, я все объясню.
Комната, в которую он нас провел, казалась темной после ослепительного солнца снаружи. Когда мои глаза привыкли к полутьме, я увидел голые стены, низкую раскладушку в углу и безупречно чистый пол. Фраули указал нам жестом на стулья и стал возиться в шкафчике, готовя выпивку. Потом протянул нам текилу — огненный, крепкий напиток. Мне это было нужно после всех приключений.
Элизабет тоже взяла у него стакан. Правда, поставила его на столик.
— Что это было… что это за тварь? — не выдержала она. — Он ведь человек, верно?
Фраули сухо хмыкнул.
— Африка уже давно живет где-то поблизости. Наверное, в горах у него есть пещера. Да, конечно, он человек, — выражение лица старика изменилось, — но я не стал бы утверждать то же самое о его… — Фраули оборвал себя, мельком взглянул на меня и повернулся к доктору Кину, который играл своим пенсне. — Это люди, о которых я вам говорил… Ну, те, что упоминал Рэнсом. Они еще не знают о… о том, что произошло.