Существует ли предел человеческой алчности? Эти дьяволы не только похищали серебро, но и нагрели руки на строительстве туннеля, в результате чего чуть не затопили всю столицу. Ну а теперь добрались и до системы продовольственного снабжения. Впрочем, меня волновало не столько то, что в результате их махинаций с ценами доведённый до крайности народ может взбунтоваться, сколько другое — кому придётся за всё это отвечать? Наверняка аферистам потребуется кто-то, на кого можно будет свалить вину.
И не подыскивает ли эта шайка кого-нибудь на роль козла отпущения?
Поломав голову над этим вопросом, я нанял двенадцатилетнего lépero по имени Хайме. Вообще-то léperos в любом возрасте не заслуживают доверия, однако совсем сопливые мальчишки ещё не столь циничны. Парнишка был приставлен следить за конторой де Сото на главной площади.
В то же самое время я отправил де Сото послание, где сообщил, что узнал о нём от одного своего друга в Испании. Имя Елены было также упомянуто: мол, я «имел намерение встретиться с вами ранее, но задержался, поскольку, оказавшись в Веракрусе, столкнулся с необходимостью оказать кое-какие услуги племяннице вице-короля».
Он назначил мне встречу в тот же день.
Де Сото оказался плотным мужчиной лет сорока, так сильно раздавшимся от малоподвижной жизни и обильной еды, что его одежда лопалась по швам.
— Весьма рад встрече с вами, дон Карлос! — воскликнул чиновник при встрече. — Наслышан, как же — история о том, как вы в Веракрусе спасли Елену, сейчас у всех на устах. Вас называют «героем Веракруса» и сравнивают с Кортесом, словно схватка с пиратами — это то же самое, что победа над ацтеками и завоевание империи.
Я скромно пробормотал в ответ что-то невнятное.
Мы расположились за столом в его конторе, где писцы корпели над бумагами, и де Сото распорядился подать нам вина.
— Вы, кажется, упомянули, что обратились ко мне по рекомендации некоего испанского друга?
— Да, одной дамы, с которой я встречался в Севилье.
— Вот как, дама? Надеюсь, это не вызовет подозрений у моей жены. — Он рассмеялся.
— О, думаю, что уж эта дама ревности не возбудит. То была ваша amiga, Каталина де Эраузо.
Говоря это, я нарочито смотрел в сторону, но краешком глаза, конечно, наблюдал за его реакцией. Вид у де Сото был такой, словно он испугался змеи. Я снова воззрился него, изобразив из себя саму невинность.
— Кажется, это имя мне смутно знакомо, дон Карлос. Не напомните, кто она, эта особа?
— Прошу прощения, сеньор, прошу прощения. В Мадриде и Севилье все только о ней и говорили, вот я и решил, что настоящее имя этой женщины вам тоже известно. Это монахиня, покинувшая монастырь ради военной службы и ставшая искательницей приключений. Неужели вы о ней не слышали?
— Ах, ну как же, как же, знаменитая монахиня-лейтенант. Конечно знаю! Уж о ней-то каждый слышал, и в Новом и в Старом Свете.
Де Сото покосился на меня с выражением некоторой растерянности.
— Слышать-то я, конечно, слышал, но... должен признаться, мне никогда не приходилось иметь дело с этой... с этим... — Он пожал плечами. — В общем, вы меня поняли.
— Ещё раз приношу свои извинения. Я вовсе не хотел сказать, что эта любопытная особа является вашим другом. Сам я познакомился с Каталиной в Севилье, мы случайно остановились в одной гостинице. Как вы наверняка знаете, эта женщина снискала немалую славу и почести благодаря тому, что смогла так ловко замаскироваться — и послужить Испании.
— Да, очень, очень ловко.
— Так вот, узнав, что я намерен отплыть в Мехико, Каталина посоветовала мне связаться с вами. Она сказала, что вы человек разумный, осторожный и ловкий...
Де Сото попытался выдавить улыбку, но мышцы его лица были слишком напряжены.
— ...в добывании денег, — закончил я.
— О, понимаю, понимаю... А говорила она, как я, хм, добываю деньги?
— Нет, лишь нахваливала ваши деловые качества. Кажется, вспоминала какие-то ваши совместные операции, связанные с серебром.
Я подался к нему, заговорив тихо и доверительно:
— Скажу честно, дон Мигель, у меня сложилось впечатление, что вы с Каталиной расстались не совсем мирно, но она хотела бы восстановить добрые отношения. Принимая во внимание её сомнительную репутацию, я склонен предположить, что эта авантюристка надула вас в ходе какой-нибудь сделки.
Выражение лица де Сото смягчилось. Он потряс головой и замахал руками:
— Дон Карлос, вы и представить не можете, чего я натерпелся с этой особой! Я слышал, король наградил Каталину, потому что её похождения его развлекли, но знай он истинный нрав сей авантюристки, наградой ей послужила бы виселица.
— Я искренне сожалею о том, что явился к вам со столь нежелательной рекомендацией. Боюсь, Каталина специально направила меня к вам, чтобы позлить вас и позабавиться. Вот ведь незадача: я хотел увеличить своё состояние, завязав деловые отношения с одним из лучших коммерсантов в колонии, а вместо этого оказался в положении навязчивого глупца.
Я встал с явным намерением откланяться, но де Сото усадил меня обратно.
— Вы ни в чём не виноваты, amigo. Это не женщина, а сам дьявол. Да хватит о ней, расскажите лучше о себе, о своих намерениях и планах.
— Сам я происхожу из старинной и знатной, но обедневшей семьи, однако мне удалось поправить свои дела, женившись на дочери богатея, который разводит и продаёт свиней. Приданое за ней я получил основательное. И брак наш оказался несказанно счастлив: супруга — любовь всей моей жизни, моя Афродита.
Собеседник мой, разумеется, истолковал услышанное однозначно: я женился на деньгах, а моя супруга будет пострашнее любой свиньи из тех, что разводит её папаша. Наверняка де Сото решил, что я, прибрав к рукам приданое, смылся за море, подальше от дочки, папаши и свиней.
Из всего этого его могло заинтересовать лишь то, что у меня имеется в наличии немало свободных денег. Огромная Испанская империя обладала невероятными богатствами, однако и расходы несла колоссальные, а постоянные войны почти опустошили казну. Непомерные цены и высокие налоги вели к обеднению не только простонародья, но даже мелкого дворянства и торгового сословия. Так что свободные деньги, которые можно было бы пустить в оборот, заслуживали внимания.
Де Сото сочувственно пощёлкал языком.
— Понимаю, понимаю. С этим приданым вы прибыли в Новую Испанию, чтобы приумножить состояние. Мудрое решение, молодой человек. В Испании деньги гниют, а здесь у них просто вырастают крылья.
— Вот именно, дон Мигель, вот именно! Но я должен сказать вам, что в искусстве коммерции я полный профан. Как вы понимаете, в нашем семействе такие занятия не поощрялись.
— А вы не задумывались о государственной или военной службе? После ваших подвигов в Веракрусе вас зачислят сразу капитаном.
Ага, вот и приоткрылась дверца — чего я и ждал. Нужно побыстрее сунуть приманку.
Изобразив крайнее смущение, я отвёл глаза и сбивчиво промямлил:
— Боюсь, карьера офицера или чиновника не совсем подходит мне. Во всяком случае, пока. Видите ли, есть одно обстоятельство...
Де Сото кивнул:
— Понимаю.
Он склонился ближе ко мне и заговорщическим тоном продолжил:
— Можете говорить со мной как с другом, дон Карлос. Как наверняка говорила вам даже та дурная женщина, я человек чрезвычайно осмотрительный.
Я помедлил, помялся, а потом, с видимым нежеланием, признался в своих затруднениях:
— В настоящий момент у меня, увы, нет возможности занять достойное положение на вице-королевской службе. Хотя я и происхожу из знатной фамилии и моим дальним предком является сам Сид Кампеадор, но вы ведь знаете, какая порой возникает путаница. Я ведь и состояние своё стремлюсь пополнить не только, чтобы получить возможность вести образ жизни, достойный знатного человека, но и в надежде разобраться с этим незначительным вопросом крови.
Мысли де Сото скакали так, что мне казалось, будто я слышу топот копыт. Он весь обратился в слух, и я признался ему в наличии предков-иудеев. Это пятно ставило меня в ещё более затруднительное положение, ибо некоторые из моих родичей были обвинены в приверженности к иудаизму.
— Прекрасно понимаю, — сочувственно кивал де Сото. — Очиститься от таких обвинений, вне зависимости от того, насколько они обоснованны, стоит очень дорого. А до тех пор... — Он развёл руками.
Я снова собрался уходить.
— Ещё раз прошу прощения за беспокойство, дон Мигель.
— Да сидите вы, amigo, куда вы спешите? Мы ведь пока поговорили только о службе, а не о коммерции. Скажите, а сколько денег вы хотели бы вложить в дело?
Я снова отвёл глаза.
— Мои финансовые возможности весьма скромны. Четыре или пять тысяч pesos, может быть — чуть побольше.
Ни один испанец не рассказал бы с ходу всю правду о своём состоянии, и я понимал, что сейчас де Сото мысленно увеличил названную сумму в несколько раз.
Он покачал головой.
— Было тут у меня на уме одно многообещающее дельце, но для участия в нём этих денег недостаточно. Тут потребовалось бы самое малое двадцать пять тысяч pesos.
— Разумеется, для меня это слишком большие деньги, — пробормотал я, лукаво отводя глаза. — Но всё же хотелось бы узнать побольше об этом затевающемся предприятии. Вдруг мне повезёт и я смогу, поднатужившись, собрать ещё немного.
На лице де Сото появилась широкая улыбка — он явно уже размышлял о том, как распорядится теми двадцатью пятью тысячами полновесных песо, которые ему удастся из меня выжать.
— Мой друг, перед тем как поделиться конфиденциальными сведениями, мне необходимо посоветоваться со своими партнёрами и получить их разрешение.
— Этого и следовало ожидать. Но не могли бы вы дать мне хотя бы самое общее представление о замышляемом предприятии? В первую очередь мне нужно определиться с тем, оставаться ли в городе или двинуться искать счастья на север, в край рудников. Меня интересуют только такие вложения, которые позволяют получить большую прибыль за короткий срок.
— Пока я могу сообщить вам лишь то, что наше дело касается вложений в маис, и оно обещает быть исключительно прибыльным. ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО! Но само собой, допущен к участию может быть лишь тот, кого мы примем как брата.
Оставив ему адрес, по которому со мной можно будет связаться, я наконец раскланялся с гостеприимным хозяином, оставив его весьма довольным и улыбающимся. Выйдя из дома, я поймал понимающий взгляд отиравшегося поблизости lépero Хайме.
Я знал, что, когда дон Мигель де Сото покинет свою контору — неважно, пешком, верхом или в экипаже, — мой соглядатай последует за ним. На многолюдных улицах ловкий мальчишка не отстанет ни от всадника, ни от кареты.
Я не питал иллюзий насчёт того, что мошенники, затеявшие аферу с маисом, могут вдруг проникнуться ко мне братской любовью, и не был уверен, так ли уж им нужны предложенные мною дополнительные pesos, но зная их алчность, полагал, что они уполномочат де Сото наложить руки на золотишко.
Однако настоящей наживкой, на которую эти бестии, по моим расчётам, просто не могли не клюнуть, являлись даже не деньги, но возможность заполучить converso, козла отпущения, жертвенного агнца.
В этом качестве я предлагал им себя.
116
Де Сото не давал о себе знать на протяжении двух дней, но на третье утро попросил о встрече, прислав приглашение прибыть после полудня во дворец вице-короля.
Когда я распростился с де Сото в прошлый раз, Хайме проследил за ним и выяснил, что дон Мигель отправился в дом Рамона де Альвы, где в скором времени объявился и Луис. Таким образом, все мои подозрения получили подтверждение. Мне оставалось лишь затаиться и ждать, когда противник заглотит приманку.
Де Сото приветствовал меня в своём служебном кабинете, отвёл в сторонку, чтобы писцы не могли нас услышать, и сказал:
— Вынужден с сожалением сообщить вам, дон Карлос, что мои compadres отклонили вашу кандидатуру.
Я был настолько искренне разочарован, что мне даже не пришлось притворяться.
Де Сото распростёр руки в сочувственном жесте.
— Я убеждал компаньонов, что через общих друзей могу поручиться за вашу честность и порядочность в делах, но сейчас мы вовлечены в предприятие особо деликатного свойства, требующее знания подноготной каждого вкладчика.
Иными словами, они сомневались, что могут доверять мне.
— Ну что же, amigo, может быть, в другой раз...
Де Сото удержал меня за рукав.
— Видите ли, дон Карлос, помимо прямых существуют ещё и обходные пути.
Я с трудом подавил усмешку.
— Люди, которые являются моими партнёрами в этом деле, они, скажем так, более платёжеспособны, чем я. Я поиздержался, в прошлом году приобрёл большую гасиенду. Ох, amigo, страшно вспомнить, во сколько dinero мне это обошлось.
— И что вы предлагаете, дон Мигель?
Он снова выразительно распростёр руки.
— Сделаться партнёрами, нам с вами, в обход остальных. Я продам вам часть своей доли в предприятии.
— Звучит заманчиво, но мне хотелось бы узнать побольше о самом предприятии.
— Дорогой друг, хоть мы знакомы совсем недавно, я уже люблю вас как брата. Разумеется, вы будете проинформированы обо всех подробностях предприятия. Однако, согласитесь, осторожность с моей стороны вполне оправданна, я ведь знаю вас всего каких-то пару дней.
— Но, дон Мигель, вы же сами говорили, что мы теперь как братья. — «Так-то оно так, — подумал я, — но ведь брат, помнится, имелся и у Авеля».
— Вот что, дон Карлос: предлагаю скрепить наше знакомство совместной трапезой, чтобы теснее сблизиться и по-настоящему подружиться. Донья Мария Луиза, моя супруга, просит вас отобедать у нас завтра вечером. Кстати, за столом вы встретите кое-кого из своих давних знакомых.
— Сочту за честь принять столь любезное предложение, хотя и не представляю, кто же из моих знакомых может оказаться у вас на обеде. Надеюсь, не мой тесть-свиновод?
Де Сото рассмеялся.
— Если он сунется в Новую Испанию, мы мигом зашьём старика в один из столь любезных его сердцу свиных пузырей и отправим обратно. Нет, я имел в виду старинного друга вашего отца, дона Сильвестро Гутадо.
Я почувствовал, как под моими ногами разверзается могила. Это, видимо, отразилось и на моей физиономии.
Де Сото похлопал меня по спине.
— Вы и забыли, что здесь живёт старый дон Сильвестро, да? Ну конечно, когда он покинул Испанию, вы были ещё мальчишкой. Сколько вам тогда исполнилось? Семнадцать-восемнадцать, да?
— Si, около того.
— Не стоит беспокоиться, amigo. Я говорил с доном Сильвестро, и всё то, о чём ваш отец писал ему, — это наш секрет. Умно придумано — объявить все имеющиеся деньги приданым, полученным при женитьбе на дочери свиноторговца.
Он сделал выразительный жест, словно зашивая себе губы.
— Мои уста запечатаны, amigo. Дело, конечно, более серьёзно, но хватит о деньгах...
Он пожал плечами.
— Когда мы провернём наше дельце, у нас будет достаточно средств, чтобы выплатить возмещение и избежать судебного преследования. Можно будет если не восстановить поруганную девичью честь, то уж, по крайней мере, предоставить ей и ребёнку некоторое утешение.
Я расстался с де Сото в четверг, пообещав нанести ему визит в субботу. Уже послезавтра, в ужасе думал я, разъярённая толпа разорвёт меня в клочья как наглого обманщика. При этом я не имел ни малейшего представления, на что такое намекал де Сото. Какой-то секрет? Приданое? Девичья честь?
¡Ay de mi!
Выйдя на улицу, я увидел сидевшего на корточках lepero Хайме и подозвал его.
— Позже мне потребуется твоя помощь. Когда стемнеет, приходи на постоялый двор.
— Si, сеньор. Но вам придётся заплатить мне побольше. Моя бедная матушка очень больна.