— Сверните тряпицу жгутом, перевяжите им руку выше раны, подсуньте под него что-нибудь — вот, хоть ручку одного из ваших гребней — и закрутите так, чтобы жгут туго перетянул руку.
Она так и сделала, после чего подняла глаза и встретилась со мной взглядом. То был взгляд моего ангела-хранителя, но тут я почему-то опять провалился во тьму, однако был уверен, что в полубеспамятстве слышал стук копыт и ощущал, как раскачивается экипаж.
Когда свет воротился и предметы вновь обрели очертания, я обнаружил, что Елена по-прежнему рядом со мной. Она держала вожжи, и лошади неспешно тянули экипаж.
«Забавно, — подумалось мне, — в жизни не видел, чтобы женщина правила повозкой». На миг мне показалось, что это тоже бред. Но нет, ведь эта женщина не просто умела читать и писать, но сочиняла стихи и пьесы.
— А кто сразил пирата кинжалом?
— Что вы сказали? — спросила Елена.
Я не сразу понял, что последнюю фразу произнёс вслух.
— Я подумал... откуда у вас взялся кинжал, который спас мне жизнь?
— Один друг говорил мне, что блудницы для самозащиты всегда носят под одеждой кинжалы. Я не вижу причин, по которым благородная дама должна быть защищена хуже блудницы.
Елена натянула вожжи и мягко скомандовала лошадям, чтобы они остановились.
— Где мы? — осведомился я.
— В лиге, может быть в двух, от города. Последний час вы то ли проспали, то ли пролежали в беспамятстве. Примерно в часе езды отсюда находятся плантация сахарного тростника и гасиенда, принадлежащая нашим знакомым. Дорога твёрдая, для колёс подходит. Там мы найдём приют и сможем как следует заняться вашими ранами.
Я по-прежнему был слаб, а рука болела так сильно, что жгут мне пришлось ослабить, затянув вместо этого потуже повязку на ране.
— Раны следует прижигать кипящим маслом, — заявила девушка.
— Нет, — возразила. — Знаменитый французский хирург Паре доказал, что от масла делается только хуже. Кровотечение прижиганием не остановишь, так что толку от него мало.
— А вы что, тоже доктор?
— Нет, но в медицине кое-что смыслю. Мой... э-э... дядюшка был лекарем, и мне случалось ему помогать.
Елена присмотрелась ко мне пристально, очень внимательно.
— Мы не встречались с вами раньше? Может быть, в Мехико, у кого-нибудь на приёме?
— Увы, нет. Я впервые в Новой Испании и только что прибыл на почтовом судне. Но благодарю Бога за то, что он подарил мне встречу с вами.
— Странно...
— Вам кажется, что мы встречались? Возможно, я просто похож на кого-то из ваших знакомых.
— Есть в вашем облике что-то очень знакомое, но что именно, мне сказать трудно. Кроме того, помнится, вы называли меня по имени.
К счастью, говоря это, Елена отвлеклась на управление экипажем, отвернулась и не увидела моей вытянувшейся физиономии. А когда снова повернулась ко мне, я уже совладал с собой и широко улыбался.
— Ваше имя выкрикнул кто-то на постоялом дворе, когда вас вытаскивали из кареты.
— Ну кто-то же должен был узнать меня.
— Вы живете в Веракрусе?
— Нет, в Мехико. Я гостила у друзей.
— А ваш супруг остался в Веракрусе?
— Я не замужем.
Елена помолчала, потом продолжила:
— Похоже, вы удивляетесь тому, что я не имею супруга, хотя по возрасту мне пора бы стать замужней дамой? Мой дядюшка тоже так считает, но я пока не решила, что лучше: вступить в брак или стать Христовой невестой.
— Вы хотите сказать, что собираетесь постричься в монахини?
— Да, и сейчас как раз веду переговоры с приорессой обители сестёр милосердия.
— Нет!
— Простите, сеньор?
— Я хотел сказать, что вы не должны уходить в монастырь. В жизни так много интересного...
— Не думаю, чтобы в миру, в замужестве, я обрела такое духовное богатство, как в святой обители.
Я чуть было не выпалил, что стихи и пьесы лучше писать вне монастырских стен, но вовремя прикусил язык. Не следовало показывать, что я столько всего о ней знаю. Саморазоблачение ничего бы мне не дало, а сейчас я, по крайней мере, узнал, что Елена не замужем. Однако нельзя было демонстрировать, что эта новость меня обрадовала. Так или иначе, Елена оставалась девицей из знатной испанской фамилии. Мало кто в Новой Испании мог сравниться с ней по благородству происхождения, и среди тех немногих, кто мог считаться ей ровней, был и Луис. Интуиция, однако, подсказывала мне, что эта девушка скорее и впрямь уйдёт в монастырь, чем станет его женой.
Тут Елена снова вперила в меня взгляд, и сердце моё отчаянно забилось.
— Сеньор, я не знаю, что заставило вас рисковать жизнью ради моего спасения, но по причинам, ведомым лишь вам да Всевышнему, я не похищена и жива. Уверяю вас, мой дядя вице-король будет вам весьма благодарен.
Дон Диего Велес был назначен вице-королём год назад, когда я находился в Севилье. Мне было известно, что Рамон де Альва тесно связан не только с Луисом, но и с доном Диего. Поскольку я прекрасно знал, как покупались и продавались должности в Новой Испании, было бы логично предположить, что дон Диего тоже замешан в афере с туннелем. Но если так, отомстив де Альве и Луису, я неизбежно нанесу удар и по Елене тоже.
— Вы что-то помрачнели. — Она заметила угрюмое выражение моего лица. — Наверное, боль усилилась?
— Нет, сеньорита. Просто я вспомнил друга, с которым расстался, и ощутил печаль.
Она понимающе улыбнулась.
— Ясно. Вы оставили в родной Испании часть своей жизни. Но надеюсь, вы, подобно столь многим мужчинам, отплывающим в колонии, не оставили там женщину с разбитым сердцем.
— Уверяю вас, сеньорита, если чьё сердце и разрывается, то только моё.
— Полагаю, мы уже можем считаться друзьями и обходиться без титулов. Достаточно просто имён. Меня, как вы уже знаете, зовут Елена.
¡Ay de mi! Я с радостью отдал бы всё золото христианского мира за возможность признаться в том, что меня зовут Кристо Бастард и что я полюбил её с первого взгляда в тот самый день, когда почти двенадцать лет назад увидел на улице Веракруса. Но нет, я не открыл Елене тайну, и она думала, что на гасиенду знакомого плантатора везла дона Карлоса, молодого идальго.
Прежде чем я смог снова отправиться в дорогу, мне пришлось несколько дней проваляться на гасиенде, и всё это время Елена вместе с женой тамошнего управляющего ухаживали за мной.
Первый восторг, испытанный при нашей неожиданной встрече, прошёл; я поскучнел и помрачнел. Девушка искренне считала, что причиной тому рана, и, в общем-то, была права, хотя и не подозревала, что рана, мучившая меня, была сердечной. Я прибыл в Новую Испанию ради возмездия и, пока не увидел Елену, не задумывался ни о том, каким образом моё мщение может сказаться на ней, ни о том, что она может побудить меня свернуть с избранного пути.
За те дни, пока Елена ухаживала за мной, мы с ней заметно сблизились.
К возмущению жены управляющего, она, пока я валялся в лихорадке, настояла на праве собственноручно прикладывать охладительные компрессы к моему лбу и обнажённой груди. А когда я был пусть и слаб, но уже в сознании, Елена сидела рядом с моей постелью и читала мне стихи. Ни одна незамужняя девушка из хорошей семьи не стала бы делать ни того ни другого.
Я понимал, что наше сближение вряд ли останется незамеченным женой управляющего и, если та сообщит вице-королю, что раненый спаситель оказывает излишнее внимание его племяннице, дону Диего это может не понравиться. И тогда он, вместо того чтобы славить меня как героя, постарается вызнать всю мою подноготную, на каковом поприще его поджидает множество любопытных открытий. Впрочем, возможно, вице-король и не углядит в лёгком флирте племянницы с человеком, рисковавшим ради неё жизнью, ничего предосудительного, но ведь есть ещё и Луис. Его ревность может поставить мою легенду под угрозу ещё вернее.
Словом, как ни печально, но по всему получалось, что из моей любви к Елене для нас обоих не может выйти ничего хорошего.
В конце концов я решил положить нашей дружбе конец, да таким образом, чтобы не оставить никаких шансов на возобновление. В этом мне должен был послужить мой лживый язык lépero.
— Елена, — обратился к ней я, когда она, не доверив это служанке, сама принесла мне обед, — есть некое обстоятельство, которое тяготит мою совесть...
— В чём дело, Карлос? Неужели вы хотите признаться, что я совсем извела вас стихами, которые читаю вам на ночь?
— Лучше вас их не смог бы читать и ангел, — отозвался я, умолчав о том, что узнал в некоторых стихах её собственные, хотя мне очень хотелось похвалить их особо. — Нет, дело совсем в другом. Столько раз побывав на грани смерти — тут и плавание через океан, и нападение пиратов, и лихорадка, — я, ощутив это как предостережение, почувствовал, что должен принять важное решение, не откладывая на потом.
— Ия могу вам в этом помочь?
— Да, я готов прислушаться к вашему совету. Как вы думаете, Елена, следует ли мне вызвать жену и ребёнка сюда прямо сейчас или повременить?
Произнося эту ложь, я намеренно не смотрел в сторону, чтобы меня не выдало выражение лица. Да и её лица в этот момент мне, признаться, видеть не хотелось.
Так вот, не глядя на Елену, я и выложил всю придуманную историю о том, как отправился искать счастья в Новый Свет, оставив дома семью, по которой уже тоскую. А потом, опять же, чтобы избежать разоблачения, сделал вид, будто меня клонит в сон.
На следующий день Елена велела заложить карету и вернулась в Веракрус. Прошёл слух о том, что пираты, разграбив всё, что могли, оставили город, который снова перешёл под контроль алькальда и soldatos. Стало также известно, почему Веракрус оказался для грабителей такой лёгкой добычей. Деньги, выделенные алькальду на нужды обороны города, были разворованы, а когда враг совершил нападение, выяснилось, что у soldatos не хватает пороха, ядер и даже мушкетных пуль. К этому добавились неумелые действия коменданта форта, не сумевшего распознать вовремя чужие корабли и допустившего, чтобы пираты с лёгкостью отрезали гарнизон от города, угнав крепостные шлюпки.
— И алькальд, и комендант оба взяты под стражу, — сообщил мне управляющий гасиендой, перед тем как вместе с Еленой отбыл в Веракрус.
Я нарочно притворялся более слабым, чем был на самом деле, чтобы не сопровождать её в этой поездке. Елена решила, что, когда она вернётся из Веракруса с воинским эскортом, меня нужно будет препроводить в Мехико на носилках, подвешенных между двумя мулами. Я же считал, что мне нужно попасть туда в одиночку.
— Алькальду и коменданту повезёт, если они благополучно доберутся до столицы, чтобы предстать перед судом. Позор-то какой! Люди в ярости. Деньги, выделенные на оборону, осели в их карманах. У нас лучшая армия на свете. Испания правит целым миром. Как такое могло случиться? — недоумевал управляющий.
«Это случилось, — устало подумал я, — потому что и алькальд, и комендант купили свои должности у короля, то есть фактически заплатили за возможность распоряжаться по своему усмотрению городской казной, включая и средства, предназначенные для покупки пороха и пуль. Король брал взятки, чтобы получить деньги на ведение войн в Европе. Всё тут было оговорено, всё согласовано. Наивных людей при власти нет».
Но все эти мысли я удержал при себе.
Елена замыслила для меня триумфальный въезд в столицу, где намеревалась подготовить герою встречу, достойную Ахиллеса и Одиссея. Это неизбежно привлекло бы к моей персоне избыточное и крайне нежелательное в моём положении человека, скрывающегося под чужой личиной, внимание. А также могло возбудить ревность и зависть, чего я не мог себе позволить.
Поэтому, как только управляющий, доставив Елену в Веракрус, вернулся на гасиенду, я убедил его продать мне лошадь. Сказал, что путешествие верхом пойдёт мне только на пользу, не говоря уж о том, что это позволит въехать в столицу так, как подобает кабальеро, а не немощной старухе.
Таким образом, я отправился в Мехико на коне, планируя оказаться там на неделю раньше Елены.
115
Прошли годы с тех пор, как я последний раз двигался по дамбе, ведущей в город пяти озёр. Здесь мало что изменилось. Открывавшаяся издали панорама Мехико повергала в благоговение, как в своё время вид волшебного Теночтитлана зачаровал впервые увидевших его конкистадоров. Recontoneria точно так же грабила крестьян-индейцев при въезде на дамбу. Как и раньше, здесь правили кровь и деньги.
Сняв комнату на постоялом дворе, я приступил к делу. Кое-чем надо было заняться незамедлительно — подобрать достойное жилище, нанять пару слуг, обзавестись породистой лошадью и приличным экипажем. Мне следовало производить впечатление кабальеро из хорошей семьи, не слишком богатого, но с достатком.
Посетив нескольких уважаемых торговцев, чтобы изложить им свои пожелания, я не без удивления выяснил, что весть о моих подвигах в Веракрусе опередила меня, так что здесь все были готовы и рады мне помочь. Увы, я к тому времени уже утомился от приглашений на пиры и приёмы.
Мне удалось договориться о найме скромного дома, что было воспринято с пониманием: одинокому мужчине ни к чему роскошные покои. Имея опыт управления большой гасиендой, я знал и как обставить жилище, и как наладить снабжение всем необходимым, но обустройство могло растянуться на несколько недель. На это время мне предстояло остаться на постоялом дворе.
Я отклонял все приглашения, ссылаясь на раненую руку.
После того как дом был подготовлен к вселению, я нанял двух слуг и вручил им список всего необходимого, что должно было сделать его пригодным для проживания.
Сговорившись с местными торговцами о кредите, я покинул город, направляясь к пещере, нашему тайнику с сокровищами. Я специально добирался не на лодке, а верхом — это заняло лишнюю неделю, но зато я был уверен в том, что меня никто не выследил. Пещера вконец заросла, так что укрыт тайник оказался ещё лучше, чем раньше. Удостоверившись, что всё цело и никто здесь не побывал, я наполнил деньгами седельные сумы и набил золотом пояс.
По возвращении в город я направился в снятый мною, но всё ещё пустовавший дом, вынул из дна камина пару кирпичей, выкопал под ними яму и спрятал там сокровища. Теперь можно было приступать к осуществлению моего плана. И первым делом требовалось выяснить, что же в нынешних обстоятельствах, когда возможность незаконно присваивать шахты и похищать серебро отошла в прошлое, способно разжечь до предела неуёмную жадность Луиса и Рамона.
В первые дни пребывания в городе я держал ухо востро, прислушиваясь ко всем толкам и пересудам, и моё внимание привлекли нескончаемые жалобы на неслыханный рост цен на продукт, составлявший основу жизни для бедноты и простых горожан, — на маис. Разумеется, когда посевы губила засуха или побивал град, резкое подорожание никого не удивляло, однако в этом году погода была прекрасная.
Ну что, amigos, наверняка и вы тоже заинтересовались, с чего бы это ценам, при нормальной погоде и обычном спросе, взлетать до небес? Вот и мне стало интересно.
Проведя расследование, я выяснил, что цены на маис контролирует лично вице-король. Система, установленная им, действовала таким образом. Урожай, выращенный на полях, скупался посредниками, которые, в свою очередь, продавали его на склады, уполномоченные принимать зерно от имени властей колонии. Поступавший с этих складов маис и продавался на рынке, в количествах и по цене, устанавливаемых властями. Чем выше был спрос, тем больше посредники, зернохранилища и простые покупатели платили земледельцам.
Всё это выглядело вполне разумно.
Но если так, то что же в год, когда предложение было обычным, да и спрос тоже не превысил нормы, могло стать причиной неслыханного роста цен? Пытаясь найти отгадку, я выяснил, кто именно отвечает за поставки маиса из зернохранилищ на рынок, — этими вопросами занимался вице-королевский чиновник по имени дон Мигель де Сото.