Джеральд Хэмметт сидел на балконе, бегущем вдоль всего фасада отеля «Франклин», и безо всякого интереса наблюдал за рыбачьими лодками и другими суденышками, снующими по акватории порта. Время от времени он нетерпеливо поглядывал на дешевые ручные часы.
Двадцати шести лет от роду, худощавый, со светлыми волосами, падающими на воротник его рубашки в красную и белую полоску, выделялся он разве что бакенбардами, этакими прямоугольными треугольничками на щеках, с острыми углами у висков и уголков рта, где они переходили в густые усы. Маленькие глазки, стального цвета, беспокойные. Тонкогубый рот, короткий нос. С первого взгляда чувствовалось, что жизнью он недоволен, чего-то ищет, правда, не знает чего, в себе не уверен, но в то же время не выносит ни критики, ни возражений.
С потрепанным чемоданом в руке он прибыл в отель прошлым вечером. Шейла Олдхилл сидела в холле, но даже не взглянула на него. Когда он проходил мимо, Шейла пальцем нарисовала на открытой странице книги, которую вроде бы читала, цифру 3, показывая, что поселилась на третьем этаже. Половина номеров отелей пустовала, поэтому и он без труда получил комнату неподалеку от нее. Заплатил за неделю вперед, предупредив, что может остаться и на более долгий срок. Портье заверил его, что они рады такому постояльцу, и лично отвел Хэмметта в номер.
Шейла и Хэмметт заранее договорились, что вместе им не стоит показываться на людях. И после полуночи, когда все, за исключением позевывающего ночного портье в холле отеля, заснули, Хэмметт выскользнул из своего номера и, перебежав коридор, юркнул в дверь Шейлы. Они уселись на кровать, говорили шепотом. Хэмметт хотел бы остаться подольше, но Шейла не разрешила и отправила его спать одного, в прескверном настроении. Остаток ночи он провел, ворочаясь в постели, обдумывая ее план, кляня себя за то, что согласился участвовать в нем. Но он не хотел, не мог расстаться с ней и понимал, что другого выхода у него просто не было.
Из отеля Шейла ушла до того, как Хэмметт спустился позавтракать, и первую половину дня он посвятил осмотру достопримечательностей. Городок ему понравился, но быстро наскучил. Денег у него было негусто, да когда ему их хватало, и он злился, что не может пойти в коктейль-холл «Плаза-Бич» и должен пить коку в занюханном баре среди полных крикливых рыбаков.
На ленч Хэмметт вернулся во «Франклин», а потом битых два часа сидел на балконе. Шейла обещала прийти к четырем. Уже двадцать минут пятого, а от нее ни слуху ни духу.
Он достал из кармана тоненькую пачку банкнотов и пересчитал все свое достояние. Пятьдесят пять долларов, и у Шейлы не больше. Если дело не выгорит, думал он, им придется сматываться, да поживее. Со здешними ценами сотни долларов хватит ненадолго.
Наконец он увидел идущую по широкой дорожке Шейлу, и сердце его учащенно забилось. По выражению ее лица он не мог судить, удался ли поход в банк. Выглядела Шейла, как обычно, спокойной, даже отстраненной от мира сего, чем и раньше частенько приводила его в ярость. Даже сердясь, внешне она ничем не выдавала своих чувств, лишь менялся тон, да в голубых глазах поблескивали молнии.
Не торопясь она поднялась по ступенькам, ведущим к вестибюлю, и, не взглянув на Хэмметта, вошла в отель. Хэмметт едва не сорвался с места и не бросился за ней, но все-таки совладал с нетерпением и остался на балконе. Не женщина, а айсберг, подумал он. Ничего-то ее не трогает. Должна ведь понимать, как дались ему часы ожидания. Неужели не могла хоть чем-то намекнуть, что сходила не зря.
Он оглянулся и через запыленное стекло увидел Шейлу, стоящую у конторки. Старик негр, портье, дал ей ключ от номера. Вновь Хэмметт не позволил себе подняться. Выудил из пачки сигарету, дрожащими руками зажег спичку, закурил.
Просидел в кресле еще пять долгих, мучительных минут и лишь потом встал, прошел в вестибюль.
Четверо или пятеро старичков расположились в бамбуковых креслах, о чем-то переговариваясь. С его появлением они замолчали.
Старые сплетники, думал он, пересекая вестибюль. Всем вам давно пора в гроб.
— Комната тридцать два, — сказал он портье.
— Да, сэр. Комната тридцать два, сэр.
Морщинистая черная рука сняла с гвоздика нужный ключ.
— Не собираетесь пообедать у нас сегодня, сэр? — Старик негр лучезарно улыбнулся. — Хороший обед. Я видел. Суп, отличная жареная рыба, мороженое. — Чувствовалось, что он сам не отказался бы от такого обеда.
Хэмметта аж передернуло. Как будто он мог выбирать. В стоимость номера входили завтрак, обед и ужин, а на обед в другом, более приличном заведении, денег у него не было.
— Пообедаю, — пробурчал он, взял ключ и направился к лифту.
Поднялся на третий этаж, прошел по коридору, остановился у своего номера, посмотрел направо, налево, а затем шагнул к комнате Шейлы. Повернул ручку, дверь подалась, и он проскользнул в номер, мягко затворив за собой дверь.
Шейла стояла у открытого окна. В просвечивающем платье из хлопчатобумажной ткани. В падающем из окна свете он видел ее длинные стройные ноги, плавный изгиб бедер. Точеная фигура Шейлы всегда возбуждала его, но сейчас в голове Хэмметта роились другие мысли.
Шейла оглянулась, заметила его взгляд, отошла к креслу и села.
— Я просила тебя не заходить ко мне раньше полуночи. — Своим спокойствием голос сводил с ума. — Почему ты никогда не делаешь того, о чем тебя просят?
Хэмметт плюхнулся на кровать, второго кресла в комнате не было.
— Все нормально. На этаже ни души. Как дела?
— Надо подождать. По меньшей мере, я знаю, что он на моей стороне.
Хэмметт нахмурился:
— То есть Джек оказался прав? Он его раскусил?
— Думаю, да.
Тон ее не понравился Хэмметту. Он пристально взглянул на Шейлу.
— Что тебя гложет? Почему ты такая подавленная?
— Неужели?
— Как будто ты сама не знаешь? Что случилось?
Она глянула на Хэмметта:
— Пока ничего. Но все может провалиться. Им нужна пожилая женщина. Он сказал, что попытается убедить старуху, но это не значит, что попытка его удастся.
Хэмметт пробежался пальцами по грязным волосам.
— Убедит, будь уверена. Джек говорит, что старуха имеет виды на этого подонка. Как он скажет, так и будет.
— Ей же семьдесят восемь лет!
Хэмметт ухмыльнулся:
— И что? Я помню тетушку. Как она поглядывала на таких, как этот подонок… обходительных, сексуальных, симпатичных. И ни в чем не могла им отказать. Если Джек говорит, что она имеет виды на Паттерсона, значит, так оно и есть. Она сделает все, что скажет ей Паттерсон.
Шейла откинулась на спинку кресла.
— Ну почему ты так глуп? — Она положила ногу на ногу, поправила подол платья. — Он часто видится с ней. Такая женщина привыкла быть в центре внимания. Возможно, ей не захочется, чтобы молодая компаньонка отвлекала Паттерсона. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я сомневаюсь в успехе?
Хэмметт начал грызть ноготь большого пальца.
— Я же говорил тебе… Мне это не нравится. Давай уедем из этого вонючего городишка. Мотнем в Лос-Анджелес.
— Паттерсон решил сказать ей, что мне тридцать восемь, — продолжила Шейла, словно и не услышав предложения Хэмметта. — Он чувствует опасность, хочет подстраховаться, но может статься, что тридцать восемь — тоже мало. И она поставит на всем крест.
— И что? Пусть поставит. Я…
— Успокойся, Джерри.
— К черту! Уедем отсюда!
Шейла посмотрела на часы.
— Паттерсон приедет сюда после того, как переговорит с ней. Я хочу принять душ. Думаю, он пригласит меня на обед. Обещал заехать, с хорошими новостями или с плохими. Иди, Джерри. Мне надо переодеться.
Он сердито посмотрел на Шейлу, встал, направился к двери. На пороге остановился, повернулся.
— Иной раз мне кажется, что надо быть круглым идиотом, чтобы связаться с тобой, — прорычал он. — Но почему ты такая льдышка? Словно чертова Мона Лиза?
— Пожалуйста, уходи, Джерри. У меня нет времени. — И, коротко глянув на него, Шейла скрылась в ванной.
Остановив красный двухместный «Уилд Кэт» у отеля «Франклин», Паттерсон увидел сидящую на веранде Шейлу Олдхилл и помахал ей рукой. Она встала и направилась к ступеням, а Паттерсон вылез из машины, обошел ее и открыл вторую дверцу. До восьми вечера оставалось лишь несколько минут, и все постояльцы, включая Хэмметта, находились в столовой.
Шейла ступила на тротуар, и Паттерсон пробежался по ней взглядом. Простенькое белое платье с блестящим пояском на тонкой талии. Белая пластиковая сумочка. Великолепное зрелище.
— Привет. — Он тепло улыбнулся. — Нам есть о чем поговорить. Как насчет того, чтобы пообедать со мной? Я умираю от голода и… повторюсь, нам есть о чем поговорить.
Голубые глаза раскрылись чуть шире. Шейла вроде бы заколебалась, затем кивнула:
— Благодарю. Давайте пообедаем.
— Тогда прыгайте в машину. Вам нравятся моллюски, крабы?
— Мне нравится все. — Она села, следя за тем, чтобы юбка не задралась слишком высоко. Так что Паттерсон увидел только ее колени.
Паттерсон захлопнул дверцу, вновь обошел машину, скользнул за руль. Шейла отметила, что он, похоже, побывал дома, ибо побрился, надел темный костюм и чистую рубашку. Пахло от него лосьоном после бритья.
— Думаю, все будет нормально. — Паттерсон вывел машину в транспортный поток. — Кое-что еще надо обговорить, но пока я смотрю в будущее оптимистично. Далее многое будет зависеть только от вас.
— Понятно. — Шейла уселась поудобнее. — Я доставила вам столько хлопот, мистер Паттерсон.
— О, пустяки. Я сторона заинтересованная. — Он рассмеялся. — Мне приходится часто бывать у миссис Морели-Джонсон. Некоторые вопросы я обсуждал с ее прежней компаньонкой. Особой радости мне это не доставляло, потому что она невзлюбила меня. — Снова смех. — А мы, я думаю, поладим.
— Да.
Паттерсон искоса глянул на нее. Шейла смотрела прямо перед собой, на красные огни машин, идущих впереди. Какая шея! Он представил себе, как обнимает Шейлу, прижимается губами к бархатистой коже. По собственному опыту он знал, что поцелуи в шею особенно возбуждают женщин.
Он сбросил скорость и свернул с бульвара.
— Мы уже приехали. Мой любимый ресторан. Тут не только хорошо кормят, но и швейцар присматривает за машинами.
Он остановился у подъезда под сине-желтым навесом. Швейцар, также в сине-желтой униформе, открыл Шейле дверцу, приподнял фуражку.
— Добрый вечер, мистер Паттерсон. Добрый вечер, мисс.
— Привет, Фред. Тебя не затруднит отогнать ее? — Паттерсон обошел машину, подал руку Шейле и увлек ее в ресторан. Впереди, за коротким коридором, она увидела переполненный зал, но Паттерсон направился к узкой лестнице. — Нам сюда. На второй этаж.
На площадке их поджидал улыбающийся метрдотель со стопкой меню в кожаных корочках.
— Добрый вечер, мистер Паттерсон… мадам. — Шейла всем телом почувствовала его острый взгляд, улыбка стала шире, похоже, он одобрил выбор Паттерсона. — Сюда, пожалуйста.
Он открыл дверь и ввел их в маленький кабинет со столом, сервированным на двоих. Золоченые, обитые красным плюшем кресла, стены, затянутые тем же материалом, канапе под зашторенным окном.
— Два крюшона, Генри, — заказал Паттерсон. — Прямо сейчас.
— Разумеется, мистер Паттерсон, — кивнул метрдотель и вышел из кабинета.
Шейла огляделась, взгляд ее задержался на широком канапе, обратила она внимание и на латунную задвижку на двери.
— Я не знала, что такие места еще существуют.
Паттерсон отодвинул от стола одно из кресел.
— Если они и остались, то не везде. Я часто бываю здесь… провожу деловые встречи. — Он улыбнулся. — Производит впечатление на клиента, и банк платит.
Шейла села, посмотрела ему в глаза:
— Банк платит и сегодня?
Паттерсон рассмеялся, садясь напротив нее.
— Нет… Сегодня я не работаю, а отдыхаю. Вы любите устрицы?
— Да… очень.
Метрдотель вернулся, следом вошел официант с двумя бокалами на подносе.
Паттерсон быстро просмотрел меню и, не советуясь с Шейлой, заказал по девять устриц и рыбный пирог.
— Вино, как обычно, белое, мистер Паттерсон? — спросил метрдотель.
Паттерсон кивнул.
— Рыбный пирог, возможно, звучит неаппетитно, но тут он очень вкусный, — объяснил он, когда они вновь остались одни. — Это их фирменное блюдо. Мясо омаров, мидии, креветки в винном соусе, запеченные в тесте. Подают его с артишоками. Думаю, вам понравится.
— У меня уже текут слюнки.
Паттерсон поднял бокал:
— За ваш успех.
Чокаться Шейла не стала, но пристально глянула на него.
— Мистер Паттерсон, вы всегда так отбираете компаньонок?
Паттерсон изогнул левую бровь, улыбнулся.
— Меня впервые попросили найти компаньонку, — ответил он. — Так что в этом деле я новичок. Но ответ, я думаю, таков: все зависит от компаньонки.
Шейла отпила из бокала, поставила его на стол.
— Вы думаете, у меня есть шанс?
— Да… неплохой шанс. — Он глотнул крюшона, затем продолжил: — Но, имея дело со стариками, ни в чем нельзя быть уверенным. Настроение у них переменчивое. Сегодня я попал в удачный момент, а что будет завтра, известно лишь Господу Богу…
Принесли устрицы. Пока официант суетился с лимоном, соусом, хлебом, они молчали.
— Беда в том, мисс Олдхилл, — вновь заговорил Паттерсон после ухода официанта, — что миссис Морели-Джонсон все-таки смущает ваш возраст… Я предупреждал вас об этом.
— Я помню.
Паттерсон раскрыл устрицу, высосал ее содержимое.
— Но эту преграду мы преодолеем, если вы будете во всем содействовать мне.
Шейла съела устрицу, прежде чем ответить:
— В чем именно?
Паттерсон наклонился вперед, широко улыбнулся:
— Кто-нибудь говорил вам, как вы красивы?
Какое-то время она смотрела на пустую раковину устрицы, затем подняла глаза.
— Да… в том числе и доктор Фосдик.
Паттерсон взялся за другую устрицу.
— Действительно… я забыл про доктора Фосдика… Так вот, миссис Морели-Джонсон наполовину слепа, но что-то она да видит. И завтра, при встрече с ней, вы должны выглядеть как можно проще.
— Я увижусь с ней завтра?
— В одиннадцать часов, и, пожалуйста, не опаздывайте. Точность — ее пунктик.
Ели они молча. Паттерсон изредка поглядывал на нее. Но бесстрастное лицо Шейлы ничем не выдавало ее мысли. Они покончили с устрицами, пришедший официант забрал грязные тарелки. Паттерсон занервничал. А вдруг она фригидна? Но как-то не верилось. Наоборот, по всему выходило, что огня в ней хватало. Но она никак не реагировала на его обаяние. Он это чувствовал. Ее не трогала его улыбка. А ведь эта улыбка в прошлом позволила ему одержать немало побед. Официант тем временем принес рыбный пирог.
Вновь они молча принялись за еду.
— Действительно, объеденье, — на этот раз первой заговорила Шейла.
— Я знал, что вам понравится, — Паттерсон подхватил вилкой кусочек пирога. — Я рассказал ей о вас. Как я и ожидал, она очень оживилась, узнав, что вы — дочь Генри Олдхилла. Но потом добавила: «Она, должно быть, еще ребенок». Я возразил, что вам тридцать восемь, и упомянул о вашей травмированной руке. «Но почему столь юная особа хочет присматривать за такой старухой, как я?» — спросила она. Тут меня осенило. — Паттерсон улыбнулся, довольный собой. — Я сказал, что вы всегда восхищались ее игрой, ставили ее выше Майры Хесс и почитаете за честь помогать ей.
— Вы сказали правду, — заметила Шейла. — Действительно, я считаю за честь хоть чем-то помочь ей и вновь услышать, как она играет.
Паттерсон сосредоточенно резал хвост омара. Эта женщина озадачила его. То ли она говорит серьезно, то ли подтрунивает над ним. Неужели она не понимает, что за все труды должна отблагодарить его в постели? Или действительно воображает, что по горло занятый заместитель управляющего банком взвалит на себя новую ношу и угостит ее дорогим обедом, ничего не ожидая взамен, за исключением слов благодарности?