Перед мысленным взором Хельги промелькнуло лицо Джексона, вытаскивающего иглу из головы и затем медленно вонзающего ее в грудь куклы.
Ей стало холодно, она задрожала.
— Не могу поверить, — хрипло произнесла она. — В котором часу?
— Примерно когда на вас напали, мадам. Какое ужасное несчастье для вас и для меня. Я знаю, нам обоим будет его недоставать.
Хельга посмотрела на его доброе опечаленное лицо и закрыла глаза.
— Но вы должны думать, мадам, что для него смерть была счастливым избавлением. Он так страдал и так стойко переносил боль.
Она заплакала, и Хинкль вышел из спальни. Он остановил в дверях медсестру Терли.
— Мадам нужно побыть одной, медсестра, — сказал он шепотом. — Она была такой доброй, такой достойной и верной женой! Для нее это очень горестная утрата.
Хельга, слышавшая слова Хинкля, содрогнулась.
Такая добрая, такая достойная и верная!
Она вновь увидела искаженное лицо Германа, его непослушные губы, пытающиеся произнести: шлюха!
Зарывшись лицом в подушку, она безудержно разрыдалась.
Следующие четыре часа были худшими в жизни Хельги. Терзаемая угрызениями совести, раскаянием и отвращением к себе, она испытала приступ голой и неприкрытой правды.
«Итак, Герман умер, — думала она. — Ты желала ему смерти, ты непрестанно призывала ее к нему, потому что хотела завладеть его деньгами. Ты не думала ни о чем, кроме них. Теперь он наконец мертв, но умер, ненавидя тебя. После нескольких лет совместной жизни, в течение которых он уважал тебя, гордился тобой, доверял тебе, он в конце концов пришел к ненависти». Хинкль сказал: по-видимому, он на несколько минут очнулся, вышел из комы, потом у него отказало сердце. Могла иголка убить Германа? Если это так, значит, она стояла рядом, ничего не предпринимая, когда Джексон убивал ее мужа! Почему она не выхватила иглу? Не потому ли, что тайно мечтала о смерти Германа и, хотя не верила в «Вуду», все же надеялась, что он умрет.
«Выбрось из головы все глупые суеверные мысли, — приказала она себе. — Ты знаешь, игла никого не могла убить. Смерть Германа — простое совпадение. Другого объяснения нет».
Хельга снова стала размышлять о ненависти мужа, о письме, которое она решила уничтожить несколько дней назад в случае смерти Германа. Перестав доверять ей, тот написал письмо, лишающее ее привилегированного положения, поскольку она никогда не согласится принять предложенных в нем условий.
«…Поскольку я убедился, что ты недостойна носить мое имя, я лишаю тебя доверия…»
«Правда, — подумала она, — я нарушила твое доверие, но ты никогда не принимал в расчет мои чувства. Тебе была нужна только миловидная секретарша-служанка. Изменяя тебе, твоими деньгами я всегда распоряжалась честно. Почему ты не мог проявить чуточку доброты и капельку снисхождения к моим интрижкам и закрыть на них глаза?»
Хельга сидела как бы в прострации, глядя в окно, пока наконец не приняла решения. «Ты можешь быть бездушной эгоистичной сукой, но не мошенницей», — сказала она себе. Она не уничтожит письмо, а отдаст его Винборну, когда тот приедет. Уничтожить последнее пожелание умершего было бы бесчестным поступком. Хельга подошла к столу, и этот момент в дверь постучали.
— Войдите.
Вошел Хинкль и мягко закрыл за собой дверь.
— Я хочу, чтобы вы сделали для меня одну вещь, Хинкль, — сказала Хельга и, достав лист почтовой бумаги, написала:
«Пожалуйста, выдайте мистеру Хинклю, подателю этой записки, конверт, который я оставила у вас на хранение».
Она подписалась и адресовала конверт управляющему отелем «Алмазный берег».
— Поезжайте, пожалуйста, сейчас же и привезите конверт, который я оставила в отеле на хранение.
— Разумеется, мадам, — подтвердил Хинкль, пряча записку, и, поколебавшись, спросил: — Разрешите узнать, как вы себя чувствуете?
Хельга твердо взглянула на него:
— Я чувствую себя отлично. Будьте добры, передайте капитану полиции, что я приму его, когда ему будет удобно.
— Вы уверены, что поступаете благоразумно, мадам? Не лучше ли…
— Делайте, как я вам говорю!
— Да, мадам. — Ее резкий тон заставил Хинкля покраснеть. — Звонил мистер Винборн. Он прибудет, но не сегодня, а завтра утром. Его задержала забастовка в аэропорту. Он шлет свои соболезнования.
— Хорошо. А теперь, пожалуйста, поезжайте в отель.
Когда расстроенный ее резкостью Хинкль ушел, Хельга прошла в ванную и начала приводить в порядок лицо. Через двадцать минут она закрасила синяки, сделала незаметными отеки под глазами и причесалась. Когда в спальню вошел старший инспектор Гаррисон, она прикуривала сигарету.
Гаррисон, высокий, дородный мужчина, казался родным братом мистера Гриттена. У него были такие же суровые голубые глаза и такой же мягкий голос. Он начал с выражения своего искреннего соболезнования, но Хельга оборвала его:
— Благодарю вас, капитан. Мне хочется отдохнуть. Как я поняла, вам нужно описание напавшего на меня человека. Это был негр, высокий, худой, средних лет, одетый в грязную рубашку, темные брюки, босой и с платком на голове. Вы хотите еще что-нибудь спросить?
Ошарашенный такой спешкой, Гаррисон удивленно уставился на нее:
— Вы не видели его раньше, миссис Рольф?
— Нет…
— У вас что-нибудь пропало?
Почему она не догадалась посмотреть в сумочке? Украл деньги Джексон или нет? Хельга ругала себя за забывчивость.
— По-моему, нет. Я ведь снимаю виллу. Здесь только мои украшения и немного денег… больше ничего ценного. — Она встала и, подойдя к шкафу, проверила шкатулку с драгоценностями. Потом взяла с туалетного столика сумочку. Восемь тысяч долларов исчезли! Хельга с трудом сохранила равнодушное выражение лица. Закрыв сумочку, она ответила:
— Нет, ничего не пропало. Я была наверху, и поэтому мне немножко повезло. Услышав шорох, я вышла на площадку и увидела мужчину. Он тоже заметил меня и кинулся большими прыжками вверх по лестнице. Я заперлась и начала звонить в полицию. Он выломал дверь и пытался помешать. Ударил, потом, видимо, испугался и убежал.
Гаррисон задумчиво и спокойно смотрел на нее.
— Очевидно, так, миссис Рольф.
— У вас все? — нетерпеливо спросила она.
— Не совсем. Что вы можете сказать о кукле, которую нашли внизу?
Хельга совершенно о ней забыла. Еще раз ее железное самообладание выручило ее.
— Кукла? Я не видела никакой куклы. О чем вы говорите? — Она затушила в пепельнице сигарету.
— Одну минуту, миссис Рольф. — Гаррисон отошел от двери, сказал кому-то несколько слов и снова вернулся на место. — О фигурке, изображающей вашего знакомого. Вот эта кукла, миссис Рольф!
Хельга заставила себя взглянуть на фигурку. Она посмотрела на нее более внимательно, затем отпрянула с приглушенным восклицанием, стараясь, однако, не переиграть.
— Она напоминает моего мужа!
— Извините, миссис Рольф, что поднимаю такой болезненный…
— Этот человек принес ее с собой и, вероятно, хотел передать ее мне, — быстро проговорила Хельга. — Другого объяснения не имею.
— К сожалению, миссис Рольф. Вы, может быть, слышали о культе «Вуду»?
— Сейчас меня совершенно не интересуют никакие культы, — прервала его Хельга с металлическими нотками в голосе. — Если у вас все, я была бы рада остаться одна, у меня мучительно болит голова.
Гаррисон колебался. Он прекрасно понимал, что сидящая перед ним женщина стоит по крайней мере шестьдесят миллионов долларов. Если он проявит настойчивость, она может пожаловаться, и тогда ему крепко влетит от начальства. Он решил не рисковать.
— Разумеется, миссис Рольф. Я позабочусь, чтобы вас больше не беспокоили. Если ничего не похищено… — Он двинулся к двери. — Мы постараемся найти этого человека.
— Не сомневаюсь.
После его ухода Хельга села и перевела дыхание. Все прошло лучше, чем она ожидала. Значит, Джексон взял деньги. Тогда он уже далеко. Расклад карт снова в ее пользу.
Через двадцать минут Хинкль привез запечатанный конверт:
— Здесь то, что вы хотели, мадам.
Хельга вскрыла конверт и, заглянув внутрь, увидела красную папку.
— Да, Хинкль, спасибо. Думаю, вы догадываетесь, что там?
— Я предпочел бы не знать, — ответил Хинкль с бесстрастным лицом. — Не смею советовать, но полагаю, что содержимое этого конверта следует уничтожить.
— Спасибо, Хинкль, вы хороший друг. — Закурив сигарету, Хельга спросила: — Каковы… приготовления? — Произнести слово «похороны» она не смогла, но Хинкль понял.
— Я уже обо всем позаботился, мадам. Служба состоится в церкви в Парадиз-Сити в три часа дня послезавтра. Доктор Леви надеется, что вы сможете вылететь завтра днем вместе с мистером Винборном.
— Церемония не будет очень торжественной? — спросила с внезапной робостью Хельга.
— Нет, мадам. Позже, конечно, состоится церемониальная служба, но на семейной церемонии будем присутствовать только мы, Винборн, персонал и мисс Шейла.
Хельга замерла:
— Мисс Шейла?
— Да, мадам. Она приехала. Сегодня утром я ее видел. Она хочет с вами встретиться. Если для вас это удобно, она придет в шесть часов.
Хельга колебалась. Она думала о рыжеволосой девушке и ее жестоких словах: «Когда у немолодой женщины припекает в трусиках из-за мальчишки, который годится ей в сыновья, помогает холодная вода!»
Потом она вспомнила о жертве, которую хотела принести, отдав письмо Винборну. Ее падчерица, сейчас живущая в бедности, станет миллионершей благодаря ее отказу от бесчестного поступка. Несомненно, она будет восхищаться Хельгой и пожалеет о своих словах.
— Разумеется, Хинкль, я должна ее видеть.
— Хорошо, мадам. — Слуга прямо-таки сиял. — Если вы чувствуете себя достаточно сильной, можете без опасений выйти из спальни. С помощью полиции я отделался от прессы. Капитан оставил охрану, чтобы вас не беспокоили. Доктор Леви приедет через полчаса.
— Отлично, Хинкль. Я так благодарна вам.
Сияя от счастья, Хинкль вышел из спальни.
Сидя на террасе под большим зонтом, Хельга нервничала, то и дело смотрела на часы, ожидая девушку.
Она думала о Винборне. Прочитав письмо, он покажет когти, но ей будет все равно.
Деликатное покашливание заставило Хельгу обернуться. В дверях стоял Хинкль.
— Мисс Шейла, мадам, — произнес он, пропуская Терри, потом исчез.
Девушка пересекла террасу быстрым энергичным шагом. На ней были белая майка и синие джинсы. Рыжие волосы блестели на солнце.
— Как ваше здоровье? — спросила она, и Хельгу удивила забота, прозвучавшая в ее словах.
— Спасибо, мне лучше. Садитесь, пожалуйста.
Терри пододвинула кресло, присела на край, положив тонкие руки на сдвинутые колени.
— Я должна извиниться, — начала она, глядя на Хельгу. — Уходя в прошлый раз, я сказала слова, о которых сожалею. Им нет оправдания. Очевидно, вы возненавидели меня. Понимаете, Дик очень много для меня значит. А когда на моего мужчину посягают, я веду себя как настоящая сука!
Хельга, не ожидавшая такого поворота, ответила:
— Не надо жалеть о сказанной правде. Получается, что Дик много для вас значит?
— Да. Он увлек меня. У него большое будущее. Я его перевоспитаю. Когда мы приедем в Париж, его появление вызовет настоящий фурор.
— Фурор? — переспросила Хельга. — Чем же?
— Своими способностями. Он — настоящий чародей «Вуду».
— Чародей «Вуду»? Вы, конечно же, не верите в этот нелепый культ?
— Так говорят только те, кто не имеет ни малейшего представления о чародеях «Вуду», — спокойно ответила Терри. — Есть добрые и злые силы культа «Вуду». У Дика был злой учитель. Я научу его употреблять способности на добрые дела.
— Полагаю, вы знаете, что он сделал мерзкое изображение вашего отца?
Терри кивнула:
— Да, но в нем не было ничего мерзкого. Он сделал куклу для того, чтобы заставить вас не уезжать. Он, конечно, плохо поступил, но он еще очень молодой и незрелый.
— Вы в самом деле думаете и верите, что это он погрузил вашего отца в кому?
— Разумеется.
Хельга с трудом сдержала дрожь.
— А вы знаете, что он начал мастерить куклу, похожую на меня?
— Да, но я его остановила, — решительно сказала Терри. — Я помогаю ему преодолеть злые чары. В Париже у него будет масса приверженцев. Со временем он может стать знаменитым. Люди будут стекаться к нему со всех сторон.
Сбитая с толку, Хельга перевела разговор на привычную для нее тему:
— И для этого, конечно, понадобятся деньги?
Терри пожала плечами:
— О, деньги будут. Стоит Дику убедить людей в своих способностях, как деньги потекут рекой.
— Но разве вам не нужны деньги на дорогу в Париж?
— Это не проблема. Я поговорила с ним, и он продал мотоцикл какому-то придурку, который не хотел ждать шесть месяцев до поступления в салон следующего. Тот дал Дику за него семь тысяч. Нет, деньги — не главное. Главное — помочь ему не сбиться на неверный путь.
Хельга опять переменила тему:
— Почему вы приехали сюда?
— Хотела посмотреть на вас вблизи. Мне было любопытно увидеть настоящую женщину в действии. Женщину, на которой женился мой отец.
— Это можно понять. Надеюсь, вы удовлетворены.
— Да. Честно говоря, я вас жалела, но теперь больше не смею. Я рада, что вам наконец достался выигрыш после того, как вы столько времени страдали.
Хельга посмотрела на нее с изумлением:
— Я не понимаю вас.
— Вы любите все, что сопутствует деньгам, правда? Очень немногие женщины могли бы выйти без потерь в сложившейся ситуации. Если кто и заслуживает это наследство, так только вы. Вы лучше всех сумеете им распорядиться. Да и потрудились вы ради него немало.
Это было настолько неожиданно, что Хельга потупила глаза. Справившись с голосом, она сказала:
— Да, я трудилась ради денег, но и обманывала тоже. Вот, прочтите. — Она достала красную папку и протянула ее Терри.
Девушка бросила на Хельгу пристальный взгляд, раскрыла папку и взглянула на письмо:
— Вы хотите, чтобы я его прочитала?
— Да, пожалуйста.
Через минуту Терри положила красную папку на стол. Они смотрели друг на друга.
— Поздравляю, — сказала Хельга. — Теперь вы можете купить Дику «роллс-ройс» и без заинтересованных в его способностях людей.
— Это старая новость. — Терри махнула рукой в сторону папки. — Дик прочел письмо и рассказал мне о нем. Он был такой темный, что даже предложил мне жениться, а после этого убрать вас и разделить отцовские деньги. — Она рассмеялась. — Я быстро его вразумила.
Хельга не верила своим ушам:
— Так он собирался стать не только вором и шантажистом, но еще и убийцей?
— Да. Он настоящий дикарь. — Терри улыбнулась, качая головой. — Поэтому я нахожу его таким занятным. Но все это в прошлом.
Хельга сдалась:
— Так или иначе, теперь вы миллионерша. Нравится вам ею быть?
Терри опять покачала головой:
— Я разочарована вашими словами. Мне казалось, что вы умная женщина. Я бы и пальцем не притронулась к папиным денежкам.
Потрясенная, Хельга поняла, что девушка говорит серьезно.
— Если деньги не нужны сейчас, они могут пригодиться в дальнейшем. Я поручу Винборну положить их в банк на ваше имя.
— Ничего подобного вы не сделаете. Слушайте меня! — Голос Терри стал серьезным. — Вы прожили с моим отцом всего несколько лет, мне же пришлось прожить с ним все двадцать. Я терпеть его не могла. Он был человек низкий, ограниченный, бездушный, как машина, с садистскими наклонностями, безжалостный, как диктатор. Он гнусно обходился с моей матерью. В нем не было ни капли доброты и чуткости. Меня от него тошнило, и я ушла от него, как только умерла мама. Я взяла имя Терри Шилдс, так как меня тошнило уже от упоминания его имени. Повторяю, я скорее умру с голоду, чем возьму хотя бы цент из его поганых денег.
Потрясенная, Хельга уставилась на нее:
— Но вы не можете…
— Выслушайте меня. — Терри повысила голос. — Я пришла на похороны, чтобы только не огорчать Хинкля. Если вы в самом деле отдадите письмо Винборну, я буду разочарована. Это письмо написал маньяк и садист. Если вы захотите сказать, что не сможете жить со своей совестью, не выполнив его последнюю мерзкую волю, то я отвечу: вы зря пытаетесь сделать из себя мученицу. Эта роль не для вас, могу вас заверить. Помните, мертвым все равно, думать надо о живых. — Она встала. — Я надеюсь, что скоро прочту в газетах, как невероятная Хельга Рольф делает бешеные деньги и вовсю наслаждается жизнью. — Она улыбнулась просто и по-дружески. — Увидимся в церкви, — бросила она, повернулась, пересекла террасу и скрылась в направлении океана.