Вечером я лег и, задумавшись, не заметил, как заснул. А когда проснулся, он уже был здесь. Я снова помнил, что его зовут Медлес. В эту ночь он сразу же перешел к делу…
Вероника снова залилась смехом над очередной выходкой Артура: он взял две дольки огурца и наложил их себе на глаза, словно очки. Она ждала, что я разделю их веселье, и мне пришлось состроить довольную улыбку.
Сегодня мы выбрали место для пикника на тенистой поляне, находившейся в нескольких верстах от города. Нас окружали раскидистые ели, заслонившие нас от солнца своими мохнатыми лапами, а также вековые дубы, свидетели дней давно минувших. Ромашки и другие скромные луговые цветы трепетали на легком ветерке, над ними порхали бабочки. В двух саженях от нас шевелился муравейник.
Для трапезы я, как обычно, сделал заказ в лучшем местном ресторане. Все эти шикарные яства предназначались для троих: меня и двух моих партнеров по общему делу, то есть для беззаботно веселящихся в данный момент Артура и Вероники. Следует сразу отметить, что Вероника вдобавок была еще и моей любовницей.
А сейчас немного о деле, что нас связывало. Занимались мы тем, что колесили по стране и играли в карты. Причем не просто играли, а выигрывали, из чего нетрудно сделать вывод, что мы представляли собой не что иное, как компанию профессиональных карточных шулеров…
Теперь Артур подбрасывал маслины и ловил их ртом, приводя Веронику в неописуемый восторг. Особое удовольствие ей доставляли моменты, когда маслина не попадала по назначению, и тогда Вероника громко хохотала.
«Ох, как смешно, — ворчал я про себя. — Да в тебе пропадает дар паяца, Артур», — сам же я продолжал удерживать фальшивую улыбку на своем лице.
Артур появился в нашей компании около года назад. Мы столкнулись с ним в одном провинциальном городишке, в особняке какого-то купца, где ставки оказались высоки как никогда. Слово «столкнулись» подходит для этого как нельзя кстати. Начав играть, мы оба очень быстро поняли, что ни он, ни я не полагаемся на одну лишь удачу. Несмотря на свою молодость, Артур явил моему взору в тот вечер уникальное мастерство. Я отметил, что он ни в чем не уступает мне, хотя и был в сравнении со мной мальчишкой (сейчас ему нет и тридцати).
В тот вечер мы в два счета опустошили кошельки остальных партнеров и, поняв, что стоим друг друга, решили объединить усилия. Он кое-что открыл мне, а я, в свою очередь, кое-чему научил его. С тех пор прошел почти год, и мы за это время сколотили очень приличное состояние. Да чего таить — мы обеспечили себя на всю оставшуюся жизнь. Завтра вечером мы играем в последний раз. Довольно жизни, построенной на постоянном риске и опасности. Завтра мы последний раз срываем банк и навсегда покидаем страну. Сначала мы основательно отдохнем на одном из самых шикарных курортов. После этого отправимся в путешествие по всей Европе. Вероника уже давно составила план нашей будущей жизни.
Осуществить подобное с такой женщиной равнозначно познанию наивысшего блаженства и счастья. Но с некоторых пор в планах Вероники, помимо меня, появился и этот молокосос Артур. Планируя нашу будущую жизнь, она начала припасать в ней местечко и для него.
Артур влюбился в Веронику почти сразу. Тогда я принял все как должное, ибо пообщаться с этой женщиной, даже недолго, и не влюбиться в нее было невозможно. Самое удивительное то, что чем дольше находишься в ее обществе, тем сильнее тебя к ней тянет. Это словно пучина, затягивающая в свою темную бездну. Я был с ней уже около пяти лет, но с каждым новым днем словно влюблялся в нее все сильнее. И это было поразительно и страшно одновременно — ведь я не мог контролировать этого своего чувства.
Артур же, словно мотылек, мог порхать возле нее, не зная усталости. Он нес всякую чепуху, выкидывал разные забавные номера. Он весь светился, пока она была рядом с ним. Иногда в такие моменты мне бывало его жалко. Ведь едва наступала ночь, я познавал счастье в полной мере, переживая с Вероникой наипрекраснейшие мгновения. Артуру же оставалось довольствоваться мечтами и страдать оттого, что любимая проводит время с другим. Он должен был ненавидеть меня.
Если бы он послушал меня, я посоветовал бы ему бежать. Ведь с каждым новым днем это будет сделать все труднее. Но, с другой стороны, как же мог он убежать, если Вероника удерживала его подле себя? Подчас она казалась мне слишком жестокой, когда забавлялась с тем, кто не в силах был воспротивиться ее чарам, тая, что ничего не получит взамен.
Так было прежде. С некоторых пор все пошло иначе. Что-то изменилось…
Артур и Вероника закончили трапезу и расположились под деревом неподалеку. Он придумал какую-то незатейливую игру с картами, ставка в которой была неизменной — проиграв, Вероника протягивала Артуру ручку для поцелуя.
— Ну, я же знаю, что ты опять мошенничаешь, — пропела она своим чарующим голоском, в который раз позволив губам Артура припасть к ее затянутым в перчатку пальчикам.
«И это тебя конечно же сильно огорчает, любовь моя», — подумал я с досадой.
Да, в один прекрасный момент все изменилось. Полгода назад я начал ощущать первые уколы ревности. Мне перестали казаться невинными их задушевные беседы, особенно когда Артур и Вероника оставались наедине. У них было много общего. Они часами могли оживленно обсуждать непонятные для меня темы. Им обоим нравились вещи, вызывавшие у меня изумление. Когда они были вдвоем, на них было тяжело смотреть — так их увлекало общество друг друга. И черт подери, даже когда Вероника лежала в моих объятиях, с ее уст временами стало срываться имя Артура.
Казалось бы, для беспокойства не так уж много оснований: она не прекращала доказывать мне свою любовь, а когда чувствовала, что я ее ревную, успокаивала меня, говоря, что Артур был и будет для нее не более чем другом. И я верил ее словам, но все же что-то подтачивало меня изнутри. Пытаясь анализировать себя, я обычно находил причину всего в том, что эта женщина была слишком дорога мне. Именно это и насылало на меня приступы безумной ревности. Особенно в последнее время.
Когда-то я грезил о времени, когда мы бросим все и уедем прочь, чтобы быть вдвоем. Только я и Вероника. И никого более. Частично эта мечта начала осуществляться: завтра мы проводим прощальную игру. А вот насчет того, чтобы быть только вдвоем… Артур, конечно, зикнулся о том, что должен покинуть нас и направиться в другую сторону, надеясь, конечно же, что Вероника ни в коем случае не отпустит его. И она великодушно позволила ему остаться с нами. Могу поклясться, что иного варианта у них обоих и в мыслях не было!
Вдалеке послышался перестук копыт. Я достал из кармана часы на цепочке и откинул позолоченную крышку: судя по времени, это были извозчики, с которыми у нас был уговор.
Несколько минут спустя на нашей поляне уже стояло два отдельных экипажа. Мы сложили остатки провизии в корзины и погрузили в один из них. Туда же сел и Артур, предварительно попрощавшись с нами.
— Завтра у него тяжелый день, — произнес я, когда его экипаж тронулся в путь.
— У всех нас, — поправила меня Вероника, прижавшись ко мне и чмокнув в щеку.
«У него — особенно», — подумал я, обнял ее и мы отправились ко второму экипажу.
В городе мы жили отдельно от Артура. Это было частью нашего общего плана.
Я лежал, глядя в потолок, на огромной кровати красного дерева в спальне одного из самых фешенебельных отелей города. Вероника была достойна самого лучшего, и я всегда покупал ей это.
Она спала рядом, и ее дыхание приятно щекотало мне плечо. Я приподнялся, поцеловал ее в уголок рта, встал, зажег лампу и прошел с ней в ванную комнату. Поставив лампу на столик, я уставился на свое отражение в зеркале. Последнее время я часто присматривался к себе и, откровенно говоря, был не особенно доволен тем, что видел. Нет, старость была еще далеко (совсем недавно я оставил позади сорокалетний рубеж), но все-таки из зеркала на меня смотрели глаза человека, подъем к вершине для которого либо уже закончился, либо завершится в очень скором времени. И впереди у него — пусть и долгий, но неумолимый спуск вниз.
Взять хотя бы волосы. Когда-то были чернее угля, а сейчас их в нескольких местах тронула седина — уголь постепенно превращался в пепел. Интересно, будет ли заметна седина на светлых волосах Артура? Тело тоже представляло унылое зрелище. Я и в юности не отличался стройностью, но теперь излишняя полнота придавала моей фигуре предательскую рыхлость. Я стал грузен и неуклюж в движениях. Куда уж мне до Артура с его поистине кошачьей ловкостью?!
«Опять Артур! Почему я постоянно сравниваю себя с ним?» — разозлился я.
Вероника тысячу раз говорила, что полюбила меня именно таким, каков я есть. Считая, что у меня нет недостатков, она клялась, что полюбила бы и их, если б таковые вдруг обнаружились. Воистину, эта женщина была слишком великодушна ко мне, чего я, быть может, и не заслуживал. Как же я все-таки любил ее…
Потушив лампу, я вернулся в спальню. Вероника спала, отвернувшись к краю кровати. Я залез под одеяло, подобрался к ней и крепко обнял. Наслаждаясь запахом ее волос, я и не заметил, как погрузился в сон…
Перед тем как перейти к событиям следующего дня, мне необходимо вкратце изложить то, что им предшествовало.
Методы нашей «работы» в последнее время были неизменны. В каждом крупном городе можно было отыскать, по меньшей мере, пару мест, где играли. Я не принимаю в расчет многочисленные случайно возникающие время от времени «точки» с налетом мелкой уголовщины. Больших денег в таких местах не водилось, а вот крупные неприятности там можно было заполучить в два счета. В настоящей игре участвовали лишь очень состоятельные люди, могущие себе позволить большие ставки. Это были как местные богачи, так и приезжие искатели приключений.
Мы с Вероникой прибыли в этот город около месяца назад. Отыскать интересующих нас людей непосвященному человеку представлялось неразрешимой задачей. Мне же, с моим жизненным багажом и обширными связями, это не составило особого труда. После не слишком продолжительной беседы с моими будущими партнерами мне было предложено присоединиться к игре.
Несколько дней мы с Вероникой (мы неизменно выдавали ее за мою жену, что было, впрочем, не так уж далеко от истины) приходили и просто играли. Ставки были невелики, что вполне естественно для недавно прибывших игроков. Это было негласным правилом — дать возможность освоиться и прицениться к остальным игрокам.
За это время я изучал не только их тактику и психологию, но также и то, как часто меняли колоду по ходу игры, как осуществлялась сдача и многое другое.
Но и это еще не все. Значительная роль во всем этом отводилась Веронике. Я уже упоминал о том, какое влияние может оказывать эта женщина на представителей сильного пола. И дело тут даже не во внешности. Хотя Вероника, безусловно, была физически привлекательна: природа одарила ее правильными чертами лица и хорошей фигурой, но вокруг было множество красавиц, с которыми по своим внешним данным Вероника конкурировать бы не смогла. Таинство происходило в тот момент, когда она начинала говорить с вами. Нескольких часов, проведенных в беседах с этой женщиной, было достаточно, чтобы больше уже не думать о других. Она становилась самой красивой, желанной и интересной. Мир сходился на ней одной. Вероника была поистине бесценным кладом не только для моего сердца, но и для нашего дела.
Вступала в игру она обычно как скучающая жена своего мужа-игрока, разделяющая его страсть к картам лишь для того, чтобы убить время. Играла она не ахти как, ставками не увлекалась, не рисковала, в общем, на ход игры не влияла. Что у нее получалось хорошо, так это ненавязчиво втягивать сидящих за столом в разговор. Проходило не так уж много времени, и игроки вдруг понимали, что беседы с Вероникой увлекают их не меньше карт.
Вот и на этот раз уже через несколько дней азартные толстосумы были от нее без ума, все до единого. Они осыпали ее комплиментами (совершенно не стесняясь сидящего рядом мужа), но главное — сами искали общения с ней. И здесь Вероника с удовольствием шла им навстречу.
Стоит ли говорить, что в такой обстановке внимание игроков собственно к картам ослабевало. А именно это мне и было нужно.
Игра проходила по вечерам, а днями я занимался изготовлением «паркета» — крапленых карт, неотличимых для незнающего от тех, что использовались в клубе.
Когда все было готово, я, как обычно, оставил в условленном месте (в этот раз использовался камин заброшенного флигеля на окраине города) письмо, где вкратце привел всю необходимую информацию. И тогда в игру вступил третий ее участник — Артур. Он появился в городе в амплуа богатого повесы, беспечно проматывающего огромное наследство. Пользуясь моими наводками, он постепенно вышел на клуб, где до этого уже освоились мы с Вероникой. Проблем с участием в игре у него не возникло, ибо мнение о людях, соответствующих исполняемой Артуром роли, было таково, что играли они зачастую плохо, а суммы проигрывали немалые. Кто же упустит легкую наживу? Знали бы они, что это — не нажива, а самая настоящая наживка…
Ежедневно мы все втроем встречались на пикниках за городом, где уточняли последние детали и готовились к настоящим партиям. В этот раз мы проделывали все особенно тщательно: как-никак — прощальная игра…
И вот наступил долгожданный вечер. Мы сидели на верхнем этаже ресторана «Лунный фрегат», в недоступной постороннему глазу комнате. Все убранство комнаты сводилось к большому круглому столу, покрытому скатертью из плотного темно-зеленого сукна, креслам, обтянутым добротной дорогой кожей, и нескольким фарфоровым вазам, расставленным по углам.
Кроме нас с Вероникой за столом сидели еще двое. Один из них — грузной комплекции господин с внушительной лысиной и мясистым лицом. Его постоянно бегающие глазки скрывались за стеклами массивного пенсне в золотой оправе. Это был Аристарх Блут, приезжий, как и мы. Представился Блут владельцем мануфактуры. Во время игры он постоянно потел и утирал лоб платками, которых у него в запасе всегда была целая дюжина. Как игрок он был чуть выше среднего уровня. Его слабостью были эмоции, которые он не умел скрывать.
Вторым участником игры был худощавый пожилой господин с благородными чертами лица. Его абсолютно седые волосы ниспадали до самых плеч. Выражение его лица оставалось беспристрастным в любой ситуации. В глазах его читалось полное отсутствие какого-либо сострадания, и поэтому сей взгляд долго выдерживать было непросто. Имени его я не знал — все называли его Графом. Он был каким-то влиятельным лицом в местном преступном мире. На нем была белоснежная шелковая рубашка свободного покроя, которую он экстравагантно скрепил на груди большой галстучной булавкой. Насколько я разбираюсь, она была выполнена из платины и украшена драгоценными камнями, среди которых выделялись три крупных бриллианта. Кроме этого, нельзя было не заметить массивный перстень в виде креста на его руке. Великолепием он едва уступал вышеупомянутой булавке. Граф был очень серьезным соперником, случись столкнуться с ним в честной игре.
Был в комнате и еще один человек. В игре он, правда, не участвовал и сидел в кресле у стены, храня молчание и изредка перекидываясь парой фраз с Графом. Иногда он покидал комнату, но очень ненадолго. Граф называл его Каримом. Представлялось очевидным, что тот являлся для Графа кем-то вроде ангела-хранителя. У Карима было смуглое лицо, свирепое выражение которого еще более подчеркивал страшный шрам, тянувшийся от одной из бровей через орлиный нос и почти до самого подбородка…
— А скажите, Вера, — обратился Блут к Веронике, — как вы, например, относитесь к теории бессмертия души и связанной с этим бесконечности жизни?
— Смотря что вы подразумеваете под этим, господин Блут, — ответила она.
— Есть такое мнение, — продолжал он, — что после смерти душа человека попадает в чистилище, где происходит ее очищение ото всех накопившихся за время жизни грехов. Чем больше таковых, тем более долгий путь очищения предстоит душе…