Что и говорить, красота в Ирие неописуемая словами, вечное лето и непреходящая благодать!
Сварог посочувствовал людям в их обделённости, но не сильно – планида у них такая, и ничего тут не поделаешь. Не всем повезло у начала времён богами родиться. Он улыбнулся, подлокотник трона ладонью погладил – надо же, тёплый-тёплый… Соки мирового дерева, дуба солнечного в троне так и кипят. Тепло от руки к сердцу идёт, кровь горячит, тело согревает! Вот специально для него – Сварога – отец Род на мировом древе трон вырастил, для лучшего управления и процветания Ирия. Знал старик, что делал: организовал для наследника рабочее место так, чтобы у того неиссякаемый ресурс силы всегда в пределах досягаемости был, тыл берёг.
– Что–то я не к добру себя наследником назвал, – холодея, пробормотал райский управитель, и снова вверх голову поднял, на родительское облако посмотрел:
– Живи отец мой, Род–батюшка, здравствуй и процветай! И мы с тобой здравствовать будем! И в Ирие, пока ты доволен, тишь да благостность соблюдётся, – старец откинулся на спинку трона, плечами поелозил о резной орнамент, и снова порадовался: хороший стулец, и спину почесать удобно, когда зуд донимает!
– Мыться чаще надо, – донеслось из родового дупла. – Сидишь, ароматами наслаждаешься, а от самого, как от козла душного за версту вонью несёт!
– Да что ж ты, Ладушка, мысли читать никак выучилась? – Удивился райский управитель.
– Нет, это ты из ума выжил, сам с собой разговариваешь, и не замечаешь, а мне поневоле твои сентиментальности выслушивать приходится, а уши не резиновые поди! Иди, муж дорогой, к источнику минеральному, сам помойся и рубаху постирай.
Сварог руку поднял, понюхал подмышку:
– Да чего это душной? Да ничего не душной! Ладушка, дык я ж в прошлом веке мылся! – заоправдывался Сварог. – И ничего я не перебиваю, вот, к примеру, ароматы вкусные из дупла доносятся, чую, оладушки печёшь. А скоро ль завтракать будем?
– А ты в прошлом веке завтракал, когда мылся – в аккурат в тот день! – отрезала Лада, наконец, оторвавшись от своих сковородок. Она вышла на ветвь дуба солнечного и замерла на минуту, жмурясь на ярком солнышке. Сварог залюбовался женой – красавица! Глаз отвести невозможно: лицо белое, брови собольи, румянец щёки расцвечивает, что яблочко наливное играет. Шея лебединая, плечи покатые – коромысла на таких плечах не унести, сползёт. А уж нити жемчужные, что в вырез рубахи струятся, в аккурат в ложбинку меж крепких грудей, так и вовсе взгляд намертво притягивают! Радостнее только в глаза Лады-лебеди смотреть – бездонные, синие-синие…
– Ну и чего вылупился? Взгляд-то из сарафана подними! – Нахмурилась супруга. Сварог спохватился: о глазах-то подумать успел, а вот посмотреть в них да заметить, как жена хмурится, не успел.
– Да я… это… всё про оладушки думаю, – вздохнул он, не понимая, чем вызвал недовольство супруги, почему в немилость впал? – Ты не зря же всё утро от печи не отходишь, посудой гремишь? Всё жду, когда же будет чего поесть!
– Будет поесть, да не про твою честь! – отрезала жена. – И потом, сегодня я не собираюсь вовсе тебя кормить, потому как я сегодня гостям пир собирать нацелилась.
– Это каким таким гостям? Я никого не жду, и не приглашал вовсе, – удивился Сварог. Нахмурился, губами зашевелил, перебирая в памяти события вчерашние да позавчерашние. – Нет, Ладушка, обманываешься ты, и вести о гостях не верные, а самые что ни на есть обманчивые. Пир – дело доброе, так почему б добром семейство не порадовать?
– Семейство во главе с тобой перетопчется, а вот перед гостями в грязь лицом ударить стыдно.
– Да нет никаких гостей! И не будет – ни с утра, ни в обед, ни к ночи не пожалуют!
– Да?.. – Лада свысока глянула на мужа и, усмехнувшись, сказала:
– А я вот намедни во сне видала, будто ты и дети твои с корзинами по Ирию бродите, яйца собираете. И под каждым кусточком, на каждом деревце их находите. А яйца к гостям снятся, значит, кто ни попадя явится. Вот только продолжение у сна такое препоганое оказалось, что и озвучивать не хочется.
– Ладушка, лебедь моя белая, озвучь, будь добрая, – Сварог всполошился, приобнял Ладу и, заискивающе заглянув ей в глаза, попросил:
– Ежели беда какая к Ирию подбирается, так мне же знать надобно, к чему готовиться?
– К головомойке и гневу родительскому. Ещё к молниям Рода старого, – отмахнулась от него супруга, возвращаясь к своим чугункам и сковородкам.
– Вот ты, Ладушка, вроде как посочувствовала, – заёрзал на троне Сварог, – а мнится мне, что в голосе твоём полно ядовитого оптимизьму, щедро сдобренного злобной иронией? Уж не томи мою душеньку, скажи!
– Так и быть, скажу, – жена рассмеялась, легко, радостно. Сварогу показалось, будто бубенцы хрустальные запели, так лёгок и благозвучен был её смех. – Слушай, что дальше снилось: яйца те собранные вы в кучу сложили, сами бы сверху взгромоздились, и ну высиживать. А вот кого высидели, то не успела увидать, проснувшись раньше времени.
– Да что ж ты, Ладушка, не досмотрела? Сон–то вещий, и просыпаться, не дождавшись окончания, вредительство натуральное!
– Храпеть в ухо, аки стадо кабанов хрюкающих – вот что вредительство натуральное. Иди, мойся, потом можешь позавтракать, – смилостивилась Лада.
– Оладушками?
– Обойдёшься, – отрезала супруга. – Молочка из речки попьёшь да киселька на бережку похлебаешь, тем и перетопчешься утро. Да и не до еды тебе будет.
– Это почему?
– Сказала же – жди гостей, – ответила Лада и, демонстрируя недовольство, загремела посудой. – Так ты уже ушёл?
– Ушёл, – обиженно буркнул Сварог, закрутившись огненным веретеном.
Через миг опустился он у ворот Ирия, рядом с источником, в котором все души, прежде чем на просторы райские попасть, омывались. Постоял Сварог на бережку, посмотрел – свежо, в воду лезть неохота. Нагнувшись, почерпнул в горсть, плеснул в лицо, утёрся рукавом и посчитал дело сделанным.
– Вот ведь души здесь омываются, от тела оторвавшись, а я с телом расставаться не собираюсь, поскольку бессмертием наделён. Да что ж мне, богу великому, простым смертным уподобляться, в источник лезть? – Сам себя успокоил Сварог и уже собрался к молочной реке направиться, как в ворота Ирия заколотили.
– Открывайтеся, отворяйтеся, для гостей столы накрывайтеся!!! – Зычно потребовали с той стороны.
– Обломитеся, оближитеся, да домой назад воротитеся!!! – В тон наглецам ответил Сварог и уж совсем собрался уходить, да гости оказались на диво настырными.
– Добром не пустите, силой напросимся! – крикнули хором за воротами, и райский управитель подивился: хор получался приличный, во всём Ирие такого не собрать.
– Никого нет дома! – использовал последний аргумент хозяин Ирия.
– А мы не гордые, подождём. Чего ж из–за такой мелочи хозяев радости лишать?
– Велика радость! – Закричал в ответ Сварог. – Да незваный гость хуже… – райский управитель хотел сказать «татарина», да вспомнил, что до татарского ига ещё лет триста, если не все пятьсот, и передумал. – Незваный гость хуже козла душного! – переиначил он, на что с той стороны тут же ответили:
– А за козла ответишь! Начинай, Марс!
– Так бы сразу и сказали, что родня многоюродная на огонёк заглянула, – пошёл на попятную Сварог, да поздно было – ворота разлетелись в щепки, не выдержав удара. Мощный таран влетел в Ирий и по инерции понёсся вниз, в аккурат к терему вечно отсутствующих Ярилы и Услада. Те в силу холостяцкой привычки к разгульной жизни всё больше у родичей столовались и ночевали, соответственно, там, где напиться случалось. А сейчас и вовсе ушли в земли Латынские, да и сгинули.
– И–эх! Да что ж вы изверги делаете! – посетовал Сварог, глядя, как из–под обрушившейся крыши выползают сатиры. – Где ж я вас расселять буду? Вы ж поди с ночевой собирались, а теперь смотрю, не задержитесь?!
Отодвинув ногой обломки ворот, в Ирий вошёл статный муж в длинном хитоне. Встал, повёл головой, откидывая со лба кудри, и, свысока глянув на Сварога, успокоил его:
– Не надо страданий излишних, брат мой божественный Сварог, хотя забота твоя приятна моему сердцу! Вот он я, Зевс, собственной персоной, с женой, сыновьями и дочерьми, братьями и сёстрами, племянниками и племянницами. И прочей родни несчитано со мной прибыло, а так же челяди мелкой на все случаи жизни. Ты за терем свой не переживай, брат мой возлюбленный многоюродный, мы на этом месте новый дом построим, – гость принюхался, сморщился брезгливо и, прикрыв нос кусочком ткани – белой, по краю геометрическим узором украшенной – добавил:
– Помнится по бывшему недоразумению, какое у коровника произошло, крупнорогатый скот у тебя в хозяйстве имелся, но ответь мне, любезный мой родич: ты ещё и мелкий рогатый скот завёл?
– С чего ты взял? Я тут другого мелкорогатого не наблюдаю, кроме твоих вон, – он кивнул на сатиров, – подмастерий или кто они тебе?
– Ароматы у тебя тут такие, будто стадо козлов мимо ворот прошло, только вот на сатиров ты зря грешишь – от них только винные ароматы исходят и никаких других. – Зевс подошёл ближе, принюхался и, свысока глянув на Сварога, молвил:
– А пока гостим, культуру у вас поправим, гигиене научим. Вот здесь, возле источника, бани поставим, а там, чуть дальше, прачечную организуем. Заноси стройматериалы, прибыли наконец! – Зычно провозгласил он, отступая с дороги.
В Ирий, одна за другой, въехали колесницы. Сначала огненные кони ввезли Гелиоса, потом влетела Ника, богиня победы, после неё Афина Паллада, следом ещё колесницы, ещё, и ещё. Не соврал Зевс: на многих, помимо скарба, ещё и доски были навалены, и камень обтёсанный, и много чего другого, необходимого в строительстве.
Сварог сначала пытался считать, сколько гостей в Ирий въехало, потом плюнул. Закрутившись огненным веретеном, полетел за сыновьями – кому–то надо ворота сорванные навесить. Тут Белобог с Чернобогом на отцовские глаза попались, их и озадачил. Через час прилетел проверить – хорошо сработали, теперь отдыхают неподалёку, как всегда мордобоем занимаются. Сварог мешать сыновьям не стал, к воротам подошёл, толкнул раз, другой – крепко держатся! Сильнее толкнул райский управитель – створки лишь раз–другой качнулись и снова встали на место.
– Не знал, что у вас принято гостей раскачивать на воротах, как будто на качелях, – вкрадчиво сказал кто–то и рассмеялся – мелко, будто горох по блюду рассыпался.
Сварог голову задрал и, увидев на створке двери Локки, хотел плюнуть с досады, да вовремя опомнился.
– И правильно, – снова засмеялся Локки, – в небо плевать неудобно: в кого бы не метился, а всё равно к тебе вернётся!
– Зато примета добрая, – огрызнулся Сварог, недобро посмотрев на гостя: сидит, ногу согнул, о колено локтём опёрся, спиной к створке ворот прислонился, будто в кресле удобном отдыхает. А рядом жерди торчат, меж собой на манер лестницы связанные, как раз две верёвочные ступеньки над воротами видны. – Не знал, что у вас принято в гости нахрапом лезть, особливо, когда ворота заперты!
– Я не один, – нараспев произнёс гость, – там, за воротами ещё Один.
– Эка вас прорвало–то! – Сердито проворчал Сварог. – Ну, один туда, один сюда – разница невеликая, учитывая, сколько уже незваных гостей в Ирий вломилось.
– Ты не понял меня, Сварог, – ласково поправил его рыжий гость, сидя на воротах и болтая ногой, обутой в крепкий сапог. – Ударение на первой букве делай: Один. Один там. И Тор тоже. И прочие твои любимые скандинавские родственники. Открывай–ка ворота быстренько. Или нам, взяв пример с наших общих греческих да италийских родственников, тоже придётся таранить?
– Ну–ну, – всплеснул руками хозяин райского сада, – посмотри на них: что крестьяны, то и обезьяны!
– Да хоть и так, хоть и обезьяны, – усмехнулся рыжий плут, – а только незачем разбрасываться проверенными методами, тем более, такими действенными.
– Ты мне это брось, брось! – Взмахнул руками райский управитель. – С тараном шутки плохи, хотя признаю, что дурной пример одних нахалов плохой привычкой у других становится. – Нехотя согласился Сварог. Помня, что против тарана приём ещё не изобретён, вставил ключ в замок, но не удержался, съязвил:
– А что, лестницами не пользуетесь для вторжения на чужую территорию? Чай, не зря с собой издалёка пёрли, готовились, как вас в дверь попрут, в окно лезть из вежливости великой? Не надорвались случаем? – Ядовито поинтересовался он, на что Локки ответил:
– У нас здоровье хорошее, мы ж на пище простой живём, раздельное питание практикуем. Всё больше рыбу едим, да мясо, а яблоками молодильными не балуемся, и киселями себе жиры на боках не наедаем.
– Скажи ещё, что вы и сурицу не пьёте, и вообще трезвенники – и я слезу пущу!
– Не понимаю я твоего настроя, Сварог. Мы ж с радостью к вам шли, мы ж не на войну, мы так, идём мимо, смотрим – ворота. Дай, думаем, постучимся. А лестницы на всякий случай захватили, думали, на дуб твой лезть придётся, чтобы хозяину дома почтение засвидетельствовать. Ты ж всё оригинальничаешь, гнездо в дупле себе свил, всё птицу из себя строишь.
– Ну конечно, то-то я смотрю, что у нас тут ворот несчитано-немеряно! На каждом облаке ворота, идёте вы, бредёте, воротные половинки считаете, а тут надо же – не удержались. Ну не хотели ко мне в Ирий лезть, да в пустынном нашем месте мимо промазали и в аккурат попали! Не удержались, постучались – думали Валгалла, а тут Ирий. Ну, развернулись бы назад, да к себе и топали. Мы б тут поплакали дня три, да как-нибудь утешились бы.
– Не по–родственному было бы лишить тебя, брат мой божественный, и домочадцев твоих радости культурного обмена, – ответил хитрый змей Локки, потряхивая давно нечесаной гривой рыжих волос.
– Какой культурой с вами, варварами, меняться?! – Возмутился райский управитель, всё ещё надеясь отвертеться от роли гостеприимного хозяина. – Да у вас, викингов скандальных, на обмен окромя драк да сквернословия ничего культурного и нет вовсе! – крикнул во всю глотку, но его уже никто не слушал.
Ворота как были на замке, так и остались закрытыми, а со стен давай гости сыпаться. Сварог посчитал, сколько лестниц приставили, но сбился. А скандинавы в колонну построились, и в райский сад промаршировали. Хозяин Ирия хотел возмутиться, но только открыл рот, как тут же задохнулся от едкой вони, длинным шлейфом тянувшейся за скандинавской роднёй.
– Вот от меня плохо пахнет, да?! – просипел он, кашляя и сморкаясь. – Вот я козёл душной? Посмотрим, Ладушка, что ты теперь скажешь! Да ты теперь на меня не надышишься, не нанюхаешься! Я ж тебе, жена моя милая, парфюмом благоухать буду – на фоне этих вот, отродясь немытых.
Утерев нос рукавом, Сварог хотел вернуться к жене, чтобы высказать всё, что думает о её обонянии, но, взглянув на ворота, похолодел и метнулся к ним. Провернул ключ, вытащил, в карман положил и с чувством выполненного долга повернулся к створкам спиной. Не успел сделать и шага, как послышалось, будто кто скребётся. Остановился, нахмурился, думая, спрашивать, кто там шарошится, или не рисковать? Но выбор сделали за него: с той стороны гнусаво, жалобно и, в то же время с нескрываемой наглостью, затянули:
– Ой, да помогите нам, погорельцам, сами мы не местные, от поезда отстали, а документов у нас отродясь не водилось, зато детей малых воз и телег обоз. Дяденька, пустите воды напиться, а то так жрать хочется, что мы и переночевать у вас согласные, особливо, ежели одежонкой ещё поделитесь да деньжонок немного дадите!
– Да что ж это делается! – вскипел Сварог, заворачиваясь огненным вихрем. – Вход воспрещён! Особенно погорельцам!
Через миг он был возле жены, на кухне. Схватил её за плечи, развернул лицом к себе и отступив на шаг, потряс перед лицом вытянутым указательным пальцем. Лада подняла бровь, потом приподняла скалку и постучала по ладони левой руки. Сварог на всякий случай отступил на шаг, но успокаиваться не собирался.
– Вот ты мне прекращай, прекращай, говорю, без моего ведома всякую гадость во сне рассматривать! – Закричал он, потрясая кулаками. – Вот у других жёны как жёны, чего доброго во сне смотрят и богачество мужьям предсказывают, а ты? Ты?!! Ты что удумала, ты по свету меня пустить хочешь? Побираться?!