История про задрипанного питерского майора с восемью «ярдами» в тещиной квартире стала самым популярным анекдотом года. Этот курьезный случай, конечно, был исключением – неловкой накладкой. А вообще, все обычно проходило как по маслу. Наличка шла в Эстонию через «зеленые коридоры» – как раньше, в «лихие» 90-е, сигареты и спирт. А дальше, уже в Европе, отмывалась через отработанные годами каналы. Тамошние оперативники то ли действительно не замечали этого, то ли закрывали глаза – деньги же ввозят, а не вывозят, в конце концов. Иногда кэш перевозили грузовиками. И даже самолетами.
Смышленые конторские быстро смекнули, что к чему, и начали лихо подминать бизнес под себя, не желая ни с кем делить сферы влияния. Отстрел авторитетов принял угрожающий характер. Артем Тагильский, Витя Япончик, Витя Тесак, Дед Хасан… Кто следующий? Женя Книжник? По всему выходило, что следующим в этом расстрельном списке должен был стоять теперь именно он.
Женя, один из самых мудрых и изобретательных «воров в законе», понимал и чувствовал, что удавка вокруг его шеи с каждым днем стягивается все туже и туже. Кроме прочего бизнеса, он еще контролировал в Москве всю торговлю фильтрованной питьевой водой. Двадцатилитровая пластиковая бутыль наполняется водой из-под крана, пропущенной через обыкновенный угольный фильтр, и продается ежедневно десяткам тысяч клиентов с рентабельностью в двести процентов. Как говорится, живи и радуйся. Снимай сливки – с воды.
Но бизнес этот был больше для антуража, для отвода глаз. Последние два года Женя сосредоточился на обналичке. Отработал все ходы и выходы до мельчайших деталей. Договаривался с банком. Убеждал, угрожал. Потом с чиновником или чиновниками в Минфине. С ними было проще – больше понимания предмета.
Слуцкий и Алехин были в деле с самого начала. За приличные деньги (Книжник не был рыцарем, но и скупым тоже не был) они сопровождали грузы до границы с Эстонией, где для них открывали «окно». Груз, как положено, был упакован в коробки от сигарет, с логотипами всех известных марок, которые в свое время производили в Приднестровье, оттуда шли через Украину в Россию, попадали в Эстонию и далее везде.
Маршрут этот бы освоен Книжником еще в начале 2000-х, когда он действительно занимался контрабандой поддельных сигарет, одним из самых прибыльных бизнесов того времени. Точнее, вторым по рентабельности после войны в Чечне, на которой более предприимчивые пацаны сколотили целые состояния. Книжник, как убежденный законник, был принципиально против «бессмысленного насилия» и не пытался на нем заработать. «Кровавые башли плохо пахнут», – говорил он тем из авторитетов, которые не брезговали ничем и относились к его принципам снисходительно – как к проявлению стариковского чудачества. За прошедшие годы от многих из них не осталось не то что роскошного мраморного надгробия – даже урны с прахом.
Сразу за Нарвой, уже на сопредельной территории, в лесу груз встречали местные братки, все тоже русские, которые в ангаре на бывшей военной базе перегружали объемистые коробки в местный грузовик или в несколько мини-автобусов. На этом задача подполковника и полковника считалась выполненной, и они возвращались на родину – через новое «окошко».
Этим двум ментам Книжник доверял больше, чем своим людям. Все-таки дисциплина, ответственность, привычка к порядку… ну, и ментовские ксивы. И проверенные личные отношения. В свое время Антон с Сергеем помогли Жене оприходовать водяной рынок в Москве. За долю в бизнесе укатали двух важных конкурентов – наехали, попрессовали, потрясли и закрыли. Те вышли на волю – не то что бизнес отдали, а вообще из Москвы переехали за Урал, где обоих и пришили через год в местных разборках. А Женя между тем бизнес монополизировал. И ментам «по ходу» помог, решил вопросы в сфере интимных услуг – убедил знакомых ребят подвинуться, мол, «ментам тоже кушать надо».
С обналичкой, однако, Книжник сначала использовал друзей втемную – впаривал им, что, дескать, картины старинные и антиквариат вывозит. Слабость стариковская и все такое. Помощь нужна по маршруту следования, чтобы лихие люди ненароком не грабанули. Платил хорошо. Доверял – знал, что менты с антиквариатом крысятничать не станут. Но потом еще больше доверился и раскололся, когда понял, что они и так обо всем давно догадались и что «перед пацанами неловко получается».
Обналичка – прибыльный бизнес. От десяти до сорока процентов заработать можно. Но чекисты перекрывали один канал за другим. И вот под давлением сына и обстоятельств Книжник с разрешения и благословения братвы начал вывозить в Европу общак. Наличными. По частям.
В этот день Сергей с Антоном сопровождали грузовик с шестьюдесятью двумя миллионами долларов. Они знали, что груз важный еще и по тому, что с ними будет ехать Саша, сын Книжника, или Книжник-Джуниор, как называли его на американский манер. Саша на «планерке» объяснил им, что в этот раз задание особенное, и, чтобы лишний раз не светиться, желательно ограничиться одним табельным стволом на человека без всяких автоматов, гранатометов и пулеметов и… обойтись без бронежилетов.
Сергею пункт про бронежилеты не понравился, но он успокоился, когда увидел, что Саша и остальные бойцы сами были без броников. Антону, похоже, было все равно – он вообще никогда не надевал броник. Как и договорились, ограничились одним табельным «Макаровым» на брата, за поясом сзади или в бардачке без кобуры. Сергей, однако, в последний момент передумал и под рубашку с легким свитерком надел кевларовый броник, облегченный, «для танцоров диско», как писали изготовители в проспекте, – мало ли что. Береженого, как говорится, бог бережет.
В составе сопровождения ехали четыре бойца Книжника в кузове и Джуниор с водителем в кабине, а на «Лэнд Крузере» Слуцкого – он сам и Алехин. Ехали, как обычно, с липовыми сопроводительными документами, все чин чинарем. Не придерешься.
В Пскове Саша пересел к ним в машину. Сказал, задница в грузовике устала.
Алехин знал, что Книжник души не чает в своем сыне, особенно после рождения внучки. Тот, в общем, был правильным пацаном. Даже чересчур правильным. Он выглядел, как в американском кино выглядят выпускники Гарварда (Саша его и окончил). С короткой фасонной стрижкой, со стоячим чубчиком, в роговых очках, подтянутый, аккуратный. Не атлет, но спортивный, с румянцем на щеках и ямочкой на подбородке, где наотрез отказывалась расти щетина, – Саша в свои тридцать три был чем-то похож на Гарри Поттера из трейлера (сами фильмы про Поттера Алехин принципиально не смотрел, на волшебников за свою ментовскую карьеру он насмотрелся на всю оставшуюся жизнь). Говорил Саша очень грамотно, литературно, порой с вкраплениями иностранных конструкций в речи, и легким американским акцентом и интонациями. Книжник с гордостью рассказывал, что Саша по субботам ездит играть в подмосковный гольф-клуб в Нахабино.
В чаде своем Женя видел то, чего сам он в жизни не испытал и не достиг. Его сын стал своего рода исполнившейся Великой Американской Мечтой Книжника – той мечтой, о которой он впервые узнал из книг Драйзера, взятых в лагерной библиотеке, во вторую ходку, а потом уже из гангстерских фильмов. Когда Марио Пьюзо был впервые издан в России, Книжник не поленился прочитать «Крестного отца», хотя по фильму знал сюжет наизусть. Женя уважал Дона Корлеоне, который был против того, чтобы выпускник колледжа Майкл шел по его стопам, но его собственный Аль Пачино оказался таким же упрямым. И вернулся в Россию. Несмотря на внешнюю мягкость характера, Саша сумел-таки настоять на том, чтобы «работать» вместе с отцом, иначе тот его «больше никогда не увидит».
В глубине души Книжник, чего греха таить, был рад тому, что Саша с ним и что он может любоваться своим красавцем и умницей каждый день и, главное, знать, кому передаст бизнес, в котором Саша уже успел преуспеть. Он вел дела настолько «цивилизованно», насколько это сегодня было возможно в России. Саша не любил эффектных понтов со стрельбой и считал, что не бывает таких проблем, которые невозможно разрешить путем переговоров. Папа его, как человек, приобретший свой огромный криминальный опыт за долгую жизнь в экстремальных условиях, был уверен в обратном, однако разубеждать сына не старался. Вместо этого он делал все, чтобы обеспечить ему надежное прикрытие. На всякий случай. Вот и в этой поездке Книжник был спокоен за безопасность своего сына в окружении двух прожженных оперов.
Под Ивангородом, уже почти на самой границе, они съехали, как обычно, с трассы на проселочную дорогу без указателя, асфальтовую, но с ухабами, перемежающимися огромными воронками, словно от бомбежки. Грузовик и «Лэнд Крузер» переваливались по ней, как жуки, около километра, пока не достигли окраины безлюдной деревни, где находилась заброшенная и частично руинированная колхозная МТС.
Станция, похоже, померла еще раньше, чем деревня, которая со своими серыми покосившимися избами с проваленными крышами из дранки, сорванными трубами и глазницами разбитых окон и уже совершенно не проезжей ни на чем дороги начиналась немного поодаль. На территории станции единственным зданием с уцелевшей крышей было нечто вроде сарая или амбара, на воротах которого до сих пор висел на удивление не сорванный никем здоровенный ржавый «амбарный» замок.
Чтобы лишний раз не мозолить глаза на трассе, караваны Книжника останавливались здесь не в первый раз. Ждали, когда погранцы, и те и другие, откроют «коридор», сообщат о времени и маршруте. От станции до границы ехать было двадцать минут. Для официального пересечения границы была одна дорога. Нелегально, в сотрудничестве с пограничниками, проехать в Эстонию и обратно через «зеленые коридоры» можно было еще в четырех местах.
В прежние рейсы Алехин садился в машину и пересекал границу первым, а за ним уже шел грузовик. Еще во время второго рейса, несколько месяцев назад, Сергей по собственной инициативе установил над воротами МТС, под козырьком крыши, между двумя ласточкиными гнездами, едва приметную инфракрасную камеру. На всякий случай. Она срабатывала на «движуху» и отправляла сообщение об открытии ворот ему на мобильный. Миниатюрная камера была запрограммирована снимать все происходящее на территории станции вплоть до окончания движения. Сработала она только один раз. На лося. Качество картинки было отличное. Кроме сохатого и их самих, в этот медвежий угол, похоже, никто никогда не забредал.
В ожидании звонка с границы все вышли из машин. Размяться, отлить и перекусить. Было шесть вечера. Ехали двенадцать часов, с двумя остановками на заправку и «пис-стоп».
День был тихий, теплый и приветливый. Если бы не налетевшая из леса мошкара, вообще райский. Лениво отмахиваясь от комаров, четверо бойцов и водитель грузовика по-хозяйски расстелили на траве клеенчатую скатерть, вокруг положили коврики-карематы. Как-то почти незаметно на «поляне» образовались бутерброды с колбасой, сало, маринованные огурчики, вареные яйца, жареные куриные ножки, хлеб, грибочки – в общем, чем богаты, тем и рады. Достали пластиковые стаканчики, стали открывать термосы с чаем и кофе. Шумели, хохмили, курили. Пригласили к столу и Сашу с ментами. Стволы лежали на земле у каждого под рукой. В лесу щебетали птицы. Откуда-то появился тощий рыжий кот, которого тут же пригласили за стол и угостили варено-копченой «Московской».
Алехин еще протирал влажной тряпкой лобовое стекло от прибитого к нему гнуса, когда Саша с Антоном приблизились к «столу» и открыли по «вечере» огонь на поражение.
За свою ментовскую карьеру Алехин повидал всякого, но к такому крутому развитию сюжета оказался явно не готов. Он не знал, какой план был у Книжника-младшего и Антона, но действовали они не только хладнокровно, но и явно скоординировано.
Менее чем через минуту все было кончено. Армия Книжника в составе пяти человек, окровавленная и мертвая, валялась в разных позах у накрытого стола с яствами, между которыми черной кровью расплывался кофе из опрокинутого и простреленного термоса. Залетного деревенского кота и след простыл. Других свидетелей не оставалось. Кроме подполковника полиции Сергея Алехина.
Закончив с застольем, Антон и Саша одновременно повернулись к нему и с непроницаемым выражением лиц навели на него стволы.
«Этого не может быть, – промелькнуло в голове у Сергея. – Это сон. Это не со мной происходит».
Он вообще словно впал в какой-то ступор, но… вдруг резко очнулся, увидев, как Саша вдруг перевел свой пистолет на Антона.
– Антон! – крикнул Алехин за секунду до того, как Саша выстрелил два или три раза.
По крайней мере, одна из пуль угодила Антону в правый бок, пока тот разворачивался. Антон, схватившись левой рукой за бок и попятившись, в свою очередь сделал три выстрела по Книжнику-младшему. Саша упал.
Алехин успел достать свой ПМ из-за пояса, но все еще не мог поверить, что Слуцкий действительно целился в него.
Антон поморщился, оторвал руку от раны и посмотрел на нее. Кисть вся была в темно-красной, почти черной крови. Антон покачал головой и, молча подняв голову, повернулся всем корпусом и посмотрел другу в глаза. Алехин держал свой ПМ обеими руками, вытянув их перед собой, но… никак не мог нажать на спусковой крючок.
Слуцкий еще раз покачал головой, словно удивляясь самому себе, и выстрелил. Он знал, что делает, – стрелял прямо в сердце друга. Алехин упал плашмя на спину и замер. Ключица, как минимум, была сломана, но что там ключица по сравнению с болью, пульсирующей у него в мозгу: «Антон… Как же ты мог?.. Хорошо, что броник высокий». Открытые глаза Алехина были неподвижны. Сергей был «мертв».
Антон сел на колени, проверил пульс на безжизненной руке друга, стянул с себя окровавленную рубашку, со стоном разорвал ее пополам, связал оба конца и, как мог, обвязал рубашку вокруг голого торса, прикрыв рану. Потом встал, шатаясь, дошел до своей машины, открыл багажник, положил пистолет на коврик, с трудом достал одну за другой (левой рукой он придерживал себя за бок) две двадцатилитровые канистры с бензином. В этот момент у Саши в кармане брюк зазвонил мобильник. Антон вновь инстинктивно схватился за пистолет. Когда эти звонки стихли, зазвонил уже его мобильный. Звонили с границы. Он поднес трубку ко рту и коротко сказал:
– Выезжаем. Ждите.
Затем подошел к убитым, раскинувшимся вокруг клеенчатой скатерти. Слуцкий облил каждый труп бензином, вылив на них всю канистру, и одной спичкой поджег сразу все тела. В небо взметнулся столп огня. Потянуло паленым мясом.
Открыв вторую канистру, Слуцкий так же облил и поджег тело сына Книжника. Сашины руки стали подниматься, словно хватаясь за воздух, а ноги согнулись в коленях и затряслись. Антон направил пистолет на агонизирующего, охваченного пламенем несостоявшегося Дона Корлеоне-II, но стрелять не стал. Саша горел с треском, как факел. Судороги прекратились.
Покончив с мертвыми бандитами, Слуцкий повернулся к Алехину. Тот продолжал лежать без движения. Пуля застряла у него в бронике под левой ключицей. Точно в точке номер двести девяносто шесть. Сергей видел над собой безоблачное ярко-синее небо и двух аистов, пролетающих на бреющем полете невысоко, прямо над ним. Ему казалось, что они поддерживают друг друга крыльями.
Все его чувства обострились. Он слышал, как большие птицы перекликаются между собой, слышал звук разгорающегося неподалеку костра и чувствовал запах гари. Окончательно придя в себя, Сергей вспомнил, что теперь нужно сделать, – и глотнул. Затем задышал, громко и прерывисто, и сел, упершись в землю руками и тряся головой.
Антон с пистолетом в руке стоял в метре прямо перед ним. Другой рукой он прижимал рану на боку, опустив открытую канистру на землю. Глаза у него сделались мутными, сквозь пальцы проступала кровь. Сергей поднял голову и, тяжело дыша, молча посмотрел в глаза другу.
– Прости, Сережа. Боливар не вынесет двоих… – Антон закашлялся нервным смешком и выстрелил другу в лоб.
Сергей инстинктивно зажмурился, но услышал лишь сухой щелчок. Выстрела не прозвучало. В обойме кончились патроны. Антон выругался себе под нос, нажал пальцем на кнопку. Пустой магазин беззвучно приземлился в траву. Он достал новый магазин из кармана, вставил на место ударом кисти, вновь направил дуло Сергею в голову и нажал на спуск.
И вновь осечка. Бледный как смерть полковник Слуцкий выронил пистолет, упал на колени и с хрипом повалился ничком перед Сергеем. Когда тот нагнулся над другом и перевернул того лицом к себе, все уже было кончено. Антон уходил на глазах. Сергей понял, что это агония. Он не знал, слышит ли его друг, и не знал, что сказать. Он держал голову друга на коленях, поддерживая рукой за подбородок. И молчал.