Впервые за долгие два года я уходил из дому. Не на охоту, не в соседнюю деревню – вразумить дебоширов. В полном боевом облачении, с оружием и на коне, со скудным скарбом в походных сумках. Что ждало там, впереди? И как встретит меня новая жизнь, ради которой я оставил старую? По правде сказать, ответ я и сам знал – никто не радовался моему присутствию. И уж если эти, с которыми бок о бок повоевать пришлось, так меня привечают, то чего ждать от тех, кто не покидал стен гильдии?
Мысли тем временем всё возвращались к детям, и каждый раз я убеждался, что поступил правильно. Умом понимал, что иду верным путём, в то время как израненное сердце кричало от беспокойства за оставленных позади сыновей. И плевать, что в гробу меня видели здешние колдуны – я им тоже долгих лет жизни не желаю! Я иду, чтобы обучиться проклятой магии, которая исцелит моего Олана, и ради этого потерплю и ледяное презрение, и откровенную ненависть – благо, не юнец желторотый, справлюсь и с тем, и с другим!..
…Путь я запомнил плохо: нервное раздражение, неизвестное будущее и путаные воспоминания мутной пеленой скрыли от меня окружающий мир, как и время от времени вспыхивавшее перед глазами серебристое марево. Воздушный артефакт стал порядком надоедать, поскольку я на него никак повлиять не мог, а собственным глазам доверять из-за него боялся.
Как только миновали лесную полосу – я вывел всё же магов на торговую дорогу, и мы поехали быстрее – основная опасность миновала, и до самого Рантана мы шли спокойно, не испытав ни разу капризную судьбу. От Рантана до Унтерхолда мы ехали по хорошо утоптанной, местами даже расчищенной дороге, выложенной гладким камнем. Здесь снега почти сошли, так что кое-где серый булыжник проглядывал из-за грязного месива. Людей в окрестностях двух городов – Рантана и Унтерхолда – было уже много. Бесконечной чередой тянулись вдоль дорог небольшие поселения и деревеньки, крупные сёла и отдельные фермерские владения, дорогу охраняли дежурные патрули имперской стражи – здесь, в городах, имелось достаточно гарнизонов для того, чтобы поддерживать порядок – и скрипели колёсами повозки торговых караванов. Редкие путники, встречавшиеся на пути, провожали нас неприветливыми взглядами – хотя на чужаков в больших городах смотрели терпимее, чем в глухих деревнях вроде Ло-Хельма, истинно стонгардского отношения к магам никто скрывать не собирался.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Деметра, когда вдалеке уже показались башни Унтерхолда.
Почти неделя пути ничуть не сблизила меня с магами – вечерние костры не нарушали установившуюся в нашей компании напряжённую тишину, и никто не спешил принимать меня в тесные ряды. Переговаривались только Люсьен с Эллой, да Деметра изредка задавала вопросы своим спутникам. Великий Дух, если я с ними проведу хоть месяц, то сойду с ума раньше, чем обучусь проклятому колдовству! Да что там говорить, сама мысль приводила меня в тихий ужас: Сибранд Белый Орёл, в прошлом капитан имперского легиона, едет учиться у магов тёмным искусствам! Дядя Луций перевернулся бы в могиле, узнав об этом! Орла, душа моя, ведь ты простишь меня? Сам, в здравом уме и по своему горячему желанию, еду, чтобы стать колдуном – будто недостаточно от них пострадала наша семья!
– Отлично, – солгал я, обводя невидящим взором знакомые места. Сразу за каменными холмами и горной грядой начинались укрепления Унтерхолда, а неподалёку от города располагалась крепость гильдии магов. Всё это я уже видел многократно, мотаясь по всему Стонгарду из конца в конец, но совершенно не узнавал сейчас, из-за разбушевавшегося артефакта.
– Ещё день-другой – и сердце его сожрёт, – бросив на меня беглый взгляд, резюмировал Люсьен. Даже голос не понижал, словно ушами лишнего человека в отряде совершенно не тяготился.
– Не сожрёт, – сухо отрезала Деметра. – Мы будем в гильдии до заката, и первым делом займёмся Сибрандом.
– Всё будет хорошо, – подтвердила Эллаэнис, подъезжая ближе. – Не переживай: достанем из тебя третий элемент.
Юная альдка – Великий Дух, всё забываю слова Деметры о том, что Элла старше нас всех – тронула моё плечо, погладив, как котёнка, всей ладонью, и серебристые губы дрогнули в нежной улыбке. Я в этот момент пытался совладать с режущим холодом в груди, леденящим кровь – в последние несколько дней настолько свыкся с новым ощущением, что с трудом понимал, когда мне действительно морозно, а когда бушует сердце воздуха, сосущими ураганами вытягивая из меня энергию жизни. Кажется, так это называла Деметра на одном из привалов, объясняя мне природу артефакта. Дарит свою силу, забирая взамен душу носителя. Именно поэтому использовать стихию можно было, лишь заключив её в неодухотворённую вещь – например, создав мощный амулет. А если стянуть туда все четыре артефакта – какова будет разрушающая сила!..
– Госпожа Иннара, – позвала обеспокоенная альдка, не отпуская мой локоть. – Сибранд…
Бруттская колдунья бросила быстрый взгляд на показавшиеся вдали башни Унтерхолда. За ними, у северной стены, возвышалась крепость гильдии, восстановленная из древних руин всего пару десятков зим назад.
– Забери у него поводья, – распорядилась Деметра, кивая Люсьену. – Элла…
– Пригляжу, – кивнула альдка прежде, чем я возмутился.
Я даже рта открыть не успел: сердце воздуха обожгло грудь могильным холодом, вырывая из горла сдавленный вздох, и выпустило в леденеющее тело комок морозных щупальцев. Доспехи, казалось, примёрзли к телу, а голова, не отягощённая шлемом, едва не взорвалась от полыхнувшей перед глазами молнии – небесно-голубой, беспощадной…
Мир исказился до неузнаваемости – лица, пейзажи, дорога, даже облака над головой – и я резко выдохнул, подался назад от жутких картин, зажмуриваясь от режущего света и выпуская поводья из рук. Рухнуть с коня мне не дали чьи-то руки, поддержавшие за плечи; поводья перехватили, дёрнув Ветра в сторону – я ощутил только движение, но так и не увидел спутников. Собственно, не видел больше ничего из привычного мира, а сердце воздуха, разбушевавшись, не давало мне прозреть. Не знаю, встречались ли мы по пути с имперскими отрядами, и как реагировали стражники на более чем странную процессию, но, по крайней мере, ничто не задержало нашего продвижения вперёд. Пытка ослепительно-голубым, режущим, как молния, и удивительно безжизненным миром продолжалась долго; я всё тряс головой, в бессильной ярости пытаясь отделаться от гадкой магии воздушного артефакта, и, пожалуй, мне это всё же удалось.
Когда, собравшись с силами, я воззвал в молитве к Великому Духу, и зрение медленно и неохотно прояснилось, я распахнул слезящиеся глаза, с трудом сориентировавшись, где нахожусь.
Унтерхолд остался позади; мы стояли перед мостом, соединявшим горную расщелину с восстановленной крепостью магов. Трепались на ветру обледеневшие знамёна гильдии, выли северные ветра, вырываясь из-за внешней стены расположенного у подножия Унтерхолда. Не слишком приветливым оказался дом магов здесь, в Стонгарде! Впрочем, и за такой должны быть благодарны Императору Давену и наместнику Вилмару: ведь это их стараниями появилось на нашей земле осиное гнездо.
Долго рассматривать привычную для них крепость колдуны не стали: первой тронула поводья Эллаэнис, по знаку Деметры пуская лошадь на каменные плиты не слишком надёжного моста. Люсьен, передав мне поводья Ветра и убедившись, что я вновь крепко держусь в седле, ухмыльнулся уже знакомой широкой усмешкой, кивая на возвышавшуюся над нами мрачную громаду каменной крепости:
– Добро пожаловать в обитель Тёмного, стонгардец! – и тряхнул поводьями, залетая на мост почти рысью.
Деметра ничего не сказала, терпеливо дожидаясь, пока я последую за спутниками. Я мысленно призвал Великого Духа в помощь, нахмурил брови и тронул Ветра сапогами, заставляя коня ступить на покрывшиеся изморозью тёмные плиты моста. За мной застучала подковами кобылка бруттской колдуньи, и этот стук выбил на сердце прощальный марш прежней жизни.
Белый Орёл предусмотрительно свернул крылья, ступая под чужие знамёна, и это было похоже на то, как теряет свои звания и награды провинившийся имперский легионер.
Часть 2. Белый ворон
Тащить на себе тяжело вооружённого воина – задача не из простых, особенно когда у несущего всего две руки, и обе недостаточно крепки, чтобы удержать на себе вес вдвое больше собственного. Люсьен ни проронил ни слова, когда Деметра с Эллой стащили меня с седла, и я почти рухнул на молодого брутта, который от такой тяжести тотчас повалился на землю. Кое-как поднявшись вновь, Люсьен молча перекинул мою руку через шею, практически подставляя спину для непосильной для него массы.
Такая забота казалась удивительной, хотя, конечно, обо мне речь не шла: все тревожились о проклятом артефакте, который к моменту, когда мы заехали за ворота крепости магов, разбушевался вновь, утопив внешний мир в сиянии серебристого воздуха.
Как во сне я видел внутренний двор, застывший в причудливых узорах обледеневшего сада – низкорослые деревца, неухоженный кустарник и заметённые уже подтаявшим снегом цветники являли собой довольно унылую картину. Расчищенные каменные дорожки припорошило инеем, и большие жаровни отбрасывали мертвенные блики синевато-зелёного колдовского пламени на тропинки. По одной из таких меня решительно потащил Люсьен – благо, я всё ещё стоял на ногах, хотя порой попросту не видел, куда ступать. Сердце стихии болезненно стучало в груди, с переменным успехом овладевая моим взором. Я уже едва различал, где истина, а где лживые видения безумного артефакта – слишком быстро менялись картинки перед глазами.
Шаг, вдох – напряжённое лицо молодого брутта, встревоженная Элла, птицей вспорхнувшая по каменным ступеням к высоким дверям башни; Деметра, на ходу отдававшая приказы кому-то из подвернувшихся под руку обитателей гильдии магов…
Шаг, вдох – внутренний колодец крепости наполняется смрадом десятков тел, мельтешением эбонитовых доспехов, толпами мертвецов… всполохи колдовского огня проливают с небес огненный град, и струи испепеляющего пламени сжигают мелкий кустарник дотла.
Ещё несколько шагов – и зрение вновь проясняется; я вижу распахнутые двери башни, куда меня, стиснув зубы, тащит Люсьен. В полумраке гильдии утопают гобелены и каменные лестницы, удивительные залы и жмущиеся по углам адепты: ещё бы, не шарахнуться от одного только вида решительной и напряжённой госпожи Иннары – уйди с дороги, если жизнь дорога!..
Ещё один вдох, и длинные коридоры поглощает серебристое сияние. Языки огня лижут обугленные стены, мелькают всполохи электрических зарядов и ледяные комья, звенит в ушах отзвук близкого боя. Сталь сошлась со сталью; магия схлестнулась с колдовством; всё перемешалось; лишь способность выживать определяет, кто сильнее. Рухнул мне под ноги окровавленный адепт в порванной и прожжённой мантии, я шарахнулся в сторону – кто враг?! – и тут же пришёл в себя, получив чувствительную оплеуху. Серебристое сияние развеялось на миг, и взор выхватил уже красное от усилий лицо брутта.
– Вставай на ноги, стонгардец! – гаркнул Люсьен неожиданно громко. – Если не дойдёшь до церемониального зала, тебя порвёт в клочья! На этот раз я не шучу – слышишь, нет?! Встань, говорю, варвар!
Молодой колдун разительно переменился: не было теперь ни застенчивого путника, сбившегося с пути, ни насмешливого балагура, развлекавшего всю компанию своими баснями. Деметра не лгала: Люсьен вовсе не младше меня – глаза выдавали возраст…
– Пожалуйста, Сибранд! – это уже госпожа Иннара потянула меня за локоть без особого успеха. – По лестнице наверх – и мы на месте!
Я тотчас поднялся на ноги, хотя ни лестницы, ни своих провожатых уже не видел. Проклятый артефакт вновь овладел моим сознанием, и я никак не мог избавиться ни от калейдоскопа уже знакомых, но разительно преобразившихся лиц, ни от вида разразившейся в коридорах бойни. Призрачная битва, впрочем, прекратилась довольно скоро: к тому времени, как мы поднялись по ступеням винтовой лестницы наверх, серебристое сияние показывало всё те же стены, что видели и мои собственные глаза.
– Отец!..
Люсьену неожиданно помогли – чьи-то сухие и крепкие руки подхватили меня с другой стороны, протащив мимо разрушенных колонн в центр небольшого зала. Там, на возвышении, стояло массивное дубовое кресло – в него меня и сбросили сердобольные спутники, тотчас отступив подальше от места предполагаемого обряда. Я разглядывал их уже без тени смущения: раз позволил Великий Дух заглянуть в человеческие сердца, то и нечего отворачиваться. Вот только всё мне стало безразлично – я уже совсем не чувствовал ни рук, ни ног, да и грудь вздымалась всё медленнее, будто боевые доспехи вдруг потяжелели во много раз.
– Как же вас угораздило, – раздался тем временем скрипучий голос, – втянуть молодого варвара в наши дела? Расскажи, дочка.
– Отец, у нас совсем нет времени, – в голосе Деметры напряжение дивным образом переплелось с отчаянием, – взгляни на него!
– О да, – почти беспечно отмахнулся родитель. – Но он стонгардец, дочь, стерпит. Корка льда ещё не слишком толстая – успеем…
Про таинственный смысл последних слов я догадался, как только попробовал сморгнуть. Снежная крошка затуманила взор, и я слабо удивился: вроде бы и не замёрз вовсе, просто не чувствую ничего…
Тем временем Сильнейший подошёл ко мне почти вплотную. Я увидел морщинистое лицо с типично бруттскими рублёными чертами, непривычную для западных соседей седую бороду – те брились наголо даже в почтенном возрасте – и подслеповатые, но оттого не менее цепкие глаза, заглянувшие, казалось, в самую душу без всякого артефакта.
– Не переживай, юноша, – обратился ко мне старик. – Вы успели вовремя. Сейчас освободим тебя от непосильной ноши. Доспехов на тебе много, лучше без металла – мешать будет…
Сильнейший бормотал ещё что-то, присматриваясь к серебристому сиянию, пробивавшемуся через мою кожу, одежду и доспех, а я вдруг подумал, что понимаю, отчего гильдии угрожает опасность. Разве с таким вождём отстоишь свою территорию? Разве он – лидер, способный вести за собой? Сохранил ли этот старец хотя бы толику той силы, которая позволила ему занять место главы? Разочарование нахлынуло, гася последнюю волю к сопротивлению: сумеет ли пожилой колдун помочь мне? Или всё даром, и я зря оставил Олана на попечение свояченице и старшим детям, сам отправившись в бесцельные поиски чуда?..
– А теперь поспи, юноша, – попросил Сильнейший почти отечески, ложа ладонь мне на лоб.
Я дёрнулся и тотчас обмяк: Великий Дух недолго мучил меня, позволив магам распоряжаться моим телом так, как они сочтут нужным. В мудрости Творца я не сомневался, оттого отправился в стремительную бездну почти с облегчением.
Когда я пришёл в себя, то долго вспоминал, где нахожусь. Над головой темнел свод незнакомой комнаты, в стороне отбрасывала слабый свет на мрачные стены горевшая в углу свеча. Я повернул голову, оглядывая помещение со слабым интересом: окон здесь не наблюдалось, зато в двух углах пристроилось по шкафу, а между ними располагался широкий стол с письменными принадлежностями – чернильницей, перьями и точильным ножом. Прямо у стола, на хлипкий с виду стул были сброшены мои вещи: узел с одеждой, лук и колчан со стрелами. Верный двуручник аккуратно прислонили к стене – на том забота и кончилась, поскольку, слегка пошевелившись, я понял, что от доспехов меня избавлять не стали.
Перекатившись с узкой и короткой кровати – Великий Дух, рослому мужчине ни раскинуться, ни вытянуться – я приземлился на каменный пол, утвердился на ногах и принялся методично избавляться от брони. Когда остался наконец в одной рубашке и штанах, осмотрел собственную кожу на груди, но уже привычного сияния не нашёл. Расслабил зрение – серебристые блики перед глазами так и не появились. Лишь сейчас я вздохнул с облегчением: наконец-то владею собой, как прежде!
Настроение улучшилось; я сменил походную одежду, отправив её в деревянную кадку у порога. Самое время найти госпожу Иннару – пора выполнять уговор!