– Впервые завтракаю с удовольствием, – призналась бруттка, разливая по кружкам горячую настойку из сухофруктов. – Я привыкла к одиночеству, но иногда так приятно поесть в хорошей компании… Ты согласен?
Я кивнул, беря поднесённую мне свежую булку. И когда только успела госпожа Иннара наготовить такую роскошь?
– Хотя тебе-то об одиночестве приходится только мечтать, – вдруг усмехнулась бруттская колдунья, без всякого смущения принимаясь за еду. – Для себя ни минуты свободной нет…
Я помотал головой, быстро прожёвывая ароматный хлеб.
– Никогда не мечтал об этом, и никогда не буду, – сказал негромко. – Я хотел большую семью, и я её получил. Просто не всё оказалось так, как… хотелось.
– Ты говорил, что рос в Арретиум Артаксарте, – припомнила Деметра. – Почему не остался в Сикирии? И как тебя занесло на север Стонгарда?
– Я рос в основном в столице, – подтвердил я. – Но часто переезжал с места на место с приемным отцом – капитаном, а позже примипилом имперского легиона Луцием. Он воспитал меня и умер, предоставив мне право выбирать свой дом. Первым назначением стала северо-восточная крепость на границе с альдами, недалеко от Ло-Хельма. Я служил там два года. Влюбился в эти места, повстречал Орлу и… остался.
– А легион?
– Дослужился до капитана, – уклончиво ответил я. – И ушёл.
Деметру обмануть, однако, не удалось.
– Участвовал в кампаниях против альдов?
– И против бруттов, – с тяжёлым сердцем подтвердил я, не сразу поднимая глаза на госпожу Иннару.
Бруттская колдунья, впрочем, не рассердилась. Кивнула не то задумчиво, не то грустно, помолчала какое-то время, глядя в огонь. Оранжевые блики разукрасили живыми красками спокойное лицо, отразились в золотисто-карих глазах.
– А я редко бывала на родине своих родителей. Приходилось много путешествовать с отцом, так что на землях Бруттской Империи мы долго не жили… а родилась я в Сикирии, – невесело улыбнулась Деметра. – Так что не унаследовала ни должных манер, присущих бруттским подданным, ни умения вести себя в высшем обществе. До сих пор чувствую себя неуютно на приемах… Слишком мало зналась с людьми, совершенно не привыкла к обществу. Мама умерла сразу после родов, так что воспитывал меня отец. Он очень дорожил мной, даже не позволил учиться в лучшей гильдии Бруттской Империи, занявшись моим образованием лично. Сильнейшим он стал задолго до моего рождения, и без ложной скромности – его так прозвали не зря.
– Что же с ним случилось? – вырвалось у меня прежде, чем я спохватился: не моё дело, в конце концов.
Лицо Деметры исказила болезненная гримаса, словно воспоминания по-прежнему ранили уставшее сердце. Колдунья допила свою настойку – медленно, до капли – и отставила стакан, передёрнув плечами.
– Его прокляли.
Вначале я не нашёлся, что сказать. Затем попросту не смог сдержать удивлённого возгласа:
– Сильнейшего?!
– Да, – спокойно подтвердила Деметра, поправляя прутом дрова в камине. – От опасности никто не защищён. Тем более легко причинить человеку вред в тот момент, когда он этого меньше всего ожидает. Как бы тебе объяснить? Вот ты – сильный мужчина, Сибранд. Искусный воин. Я видела тебя в бою. Но и ты не всесилен, верно? Например, тебя можно заколоть во сне в собственном доме, стоит тебе только повернуться спиной к тем, кто, казалось, предать не может…
Я согласно кивнул: такие сравнения я понимал. Усмехнулся невесело:
– Хорошо, что в моём доме только дети. Они-то точно не предадут.
Деметра вздрогнула, как от удара, отвернулась. Я замер: что теперь-то не так ляпнул?! Госпожа Иннара, впрочем, быстро взяла себя в руки.
– Я зачем тебя позвала, – вспомнила она вдруг, оборачиваясь уже с улыбкой – немного натянутой, но уже почти искренней, – отец говорит, что понял, как твоему сыну помочь. Придётся немного помудрить с магией духа и разума, но в целом – осуществимо. Как только будет готов ответ, я дам тебе знать.
Великий Дух, вот это новость! Губы сами расплылись в широкой улыбке, сердце радостно и бестолково прыгнуло в груди. Глядя на моё озарённое безумной надеждой лицо, заулыбалась и Деметра; пробежали в светло-карих, почти золотистых глазах искорки веселья – как россыпь алмазов по гладкому зеркалу души. Впервые я подумал, что госпожа Иннара, похоже, очень привлекательная женщина. Как же это я раньше проглядел? Ведь прекрасна, по-настоящему прекрасна была она в этот миг. Отросли короткие пряди рыжеватых волос за пару месяцев, лежали свободно на узких плечах. Так бы и пригладить ладонью, зацепив большим пальцем бледную щеку и упрямые, тонко очерченные губы…
Я прислушался к себе ещё раз и отбросил последние сомнения. Глядя, как Деметра нарезает знаменитый унтерхолдский сыр, я с лёгким удивлением отмечал, что до сих пор ни с кем не чувствовал себя так спокойно и свободно, – совсем как дома, где не нужно притворяться и незачем корчить из себя Дух знает что. И неважно, что находились мы вовсе не в моём доме, и что женщина эта своим могуществом превосходила мою слабую искру во много раз, – здесь и сейчас мой дом был рядом с ней.
Я не собирался более обманывать себя: мне нравилась Деметра Иннара. Совсем не так, как в своё время Орла. Тогда я горел, как сухая трава в ревущем пламени, не мог и не хотел сдерживать бурлящую молодую кровь; сейчас я впитывал спокойное, как огонь камина, тёплое и ни с чем несравнимое чувство, – наверное, то самое, которое испытывает добравшийся до родной гавани боевой корабль…
Я ещё не знал, что собираюсь делать, и, по правде, не лелеял никаких надежд. Кто я, и кто она? Нужна ли ей моя уже прожитая жизнь? Да и что мог я предложить? Старый и небогатый даже по ло-хельмским меркам дом, в котором от детей шагу не сделать – непременно на кого-то наступишь – и сомнительное для бруттской колдуньи пятого круга деревенское счастье? На что надеешься, Сибранд, – что бросит госпожа Иннара ради тебя крепость магов, в котором является почти единоправной хозяйкой, и помчится за тобой в холодные и малопригодные для жизни северные пределы?
Я даже фыркнул от собственных мыслей, настолько нелепыми они мне показались. Деметра заметила, улыбнулась.
– Что? – поинтересовалась она, запивая сыр с хлебом горячей настойкой.
Я помотал головой, спешно придумывая отговорку. Я ещё не знал, что делать с неожиданным чувством, знал только, что мне её не хватало – с той самой минуты, как мы переступили порог гильдии, и занялись каждый своими делами. Так не должно быть! Если возникнет у неё нужда, разве не приду я на помощь? Не ради ответной услуги, и уж точно не за плату! И она – разве отказала в моей беде? Разве не откликнулась? Так отчего мы так далеки сейчас друг от друга, хотя сидим совсем рядом: руку подними – наткнутся пальцы на тёплое плечо, скользнут по нему вверх, к нежной шее…
Хорошо, что госпожа Иннара не читала мысли. А ещё хорошо, что ни о чём не спрашивала и ничего не просила: видит Дух, я бы всё равно не смог ей отказать.
– Вспомнил, как опозорился на уроке у мастера Грея, госпожа, – ответил наконец я. – Худший адепт в истории гильдии…
– Глупости, – внезапно резко прервала меня Деметра. – Ты не видел худших, Сибранд. Да, у тебя нет и сотой доли их таланта, но и у них нет даже тысячной доли твоего старания! Они ещё не знают, что у них на самом деле очень мало времени, а ты прекрасно понимаешь, какова его цена. Ты знаешь, ради чего здесь, и идёшь к своей цели. А они лишь упиваются иллюзией превосходства – которое скоро лопнет, как мыльный пузырь, при первой же встрече с достойным соперником. Нет непобедимых, Сибранд! Кому, как не тебе, знать? А магия… всего лишь способ достичь желаемого. И если вы, северяне, хотите ей хоть как-то противостоять… изучайте основы. То, чего нельзя постичь, можно вырубить под корень. Те, кто достигнут больших высот, смогут обрубать ветки. А забравшиеся очень высоко поймут, как обуздать питающий ствол древесный сок. Ты на верном пути, Сибранд. Не сворачивай: исход близок.
Я слушал с нарастающим чувством беспокойства: будто мысли читала бруттская колдунья, опутывая отголосками моих же идей. Отчего так? Встретил ли я по-настоящему родственную душу или просто… изменился за время обучения?
Затем пришёл стыд. Познавая тёмные искусства, я всё больше погружался в их среду, и мысли о грядущем – как там сказал капитан Витольд, быть готовым ко всему? – терзали дремавшую до того совесть. К чему лукавить? Ведь учусь не только ради сына – я учусь затем, чтобы знать, как лучше и легче их всех уничтожить. Кажется, именно эту задачу ставил передо мной Витольд, постепенно готовя к решающему моменту. Посмею ли не подчиниться приказу?
– У меня ещё много дел, – проговорила Деметра невыразительно, и я поспешно поднялся. – Спасибо, что разделил со мной трапезу. Тебя ведь тоже… знания заждались, – улыбнулась госпожа Иннара, и я с трудом подавил внезапный порыв – сгрести низкорослую бруттку в объятия, стиснуть в руках до сдавленного писка, вдохнуть медовый запах русых волос…
– Спасибо тебе, госпожа, – отозвался я.
– Увидимся, Сибранд, – улыбнулась на прощание глава гильдии, ненавязчиво выпроваживая меня из кабинета. – Надеюсь, что скоро. Отец обещал не медлить с решением, а раз обещал, так и будет – верь мне.
Я верил без всяких уговоров. Что ещё сказать, я не знал; как продлить чудесный миг – пересечение взглядов, обмен тёплыми улыбками – тоже. Неуклюже поклонившись, вышел, медленно ступил на лестницу. Дверь за мной затворилась с негромким стуком, и я остался один.
Вынести бы к Тёмному толстую древесину, ворваться бы вновь в обволакивающую теплоту уютного кабинета, вдохнуть уже забытый мною женский запах!..
Ноги сами вынесли меня к подножию лестницы, мимо знакомых залов и галерей; прочь из главной башни. Свежий воздух остудил горячую голову, я вдохнул глубже и направился к конюшням.
– Думал, ты в библиотеке, ученик, – пробурчал Оук, вышедший мне навстречу.
– Я туда вернусь, – подтвердил я. – Скоро.
Мысль, родившаяся в бестолковой голове, украла хрупкий душевный покой: учиться сейчас я бы не смог. Да и думать трезво, рассудительно – в тот момент не мог тоже.
Рацаенна. Самый ранний цветок стонгардских лесов. Они ещё не прорвались на свободу на севере, в округе Ло-Хельма или Кристара, но уже встречались здесь, в долине Унтерхолда. Обыскивать просыпавшиеся луга я, впрочем, не собирался: в городе наверняка приготовились к празднику торговцы всяческим товаром, а уж рацаенна, с её широкими зелёными лепестками и нежно-жёлтой сердцевиной, украсила бы праздничный вечер любой девушки. А госпожа Иннара всё же была женщиной, разве нет?
Оук мрачно ухмыльнулся клыкастой улыбкой, провожая меня взглядом, а я нетерпеливо дёрнул поводья, срываясь с места в галоп. Снега уже растаяли, и всё же горные тропы, начинавшиеся сразу за мостом к крепости магов, были скользкими от влаги. Темп пришлось сбавить, хотя сердце почти выпрыгивало из груди, требуя быстрой езды – чтобы ветер в ушах, чтобы колкая пыль в лицо!
Скалистая дорога показалась долгой и утомительной, хотя заняла столько же времени, сколько обычно, крутым спуском уводя к раскинувшемуся у подножия горному городу. Многие дома в Унтерхолде выбивали прямо в скалах; дивное место, хотя и малопригодное для воспитания детей. Им же простор нужен, солнце, свежий воздух…
Даже мелькнувшая в голове мысль о детях не отрезвила – наоборот, порадовала. Дурманная лёгкость от внезапного прозрения бальзамом пролилась на израненное сердце, смыла черноту вязких мыслей: теперь-то точно поборемся! И поживём, видит Дух… в болезни или здравии, в горе или радости…
Ворота города оказались распахнуты настежь, и к ним стекались толпы народу – фермеры близлежащих усадеб, деревенские, пришедшие посмотреть на праздник, приезжие, которым не посчастливилось попасть в Унтерхолд в день празднования давней победы в полузабытой войне.
Я направил Ветра в сторону базарной площади; вскорости нашёл, что искал – мелькнувшие за углом очередного прилавка ярко-зелёные, с жёлтой сердцевиной бутоны рацаенны привлекли мой взор, и я тотчас спрыгнул с коня.
– Бери, добрый человек, порадуй невесту, – беззубо улыбнулся морщинистый старик, протягивая мне пышный букет. – Праздник же…
Я спешно расплатился, думая о том, как вернусь в крепость. Ну, положим, цветы я Деметре протяну. А сказать-то что? Со своей обыкновенной неуклюжестью в женском вопросе вся затея может обернуться прахом…
– …а ты откуда знаешь? – раздался неподалёку звонкий и очень знакомый голосок.
– Мне Мартин сказал, – отозвалась собеседница, и я узнал этот ровный, размеренный и холодный голос тоже. – Он на самом деле очень проницателен, этот северянин, кто бы мог подумать… и не такой неловкий, как казалось поначалу…
– Да поняла я, поняла, угодил он тебе с ожерельем! – нетерпеливо прервали её. – Ты про Сибранда рассказывала! С чего Мартин взял, будто он за госпожой Иннарой волочится?
Я спешно спрятал букет за спину, выглядывая из-за шеи коня. Дина с Зораной стояли у лавки с шёлковыми тканями, любуясь яркими расцветками, а ещё чуть дальше в толпе, явно выделяясь на общем фоне крупными даже для стонгардцев габаритами, стоял Мартин, приглядываясь к прилавку со сладостями. Логическая цепочка привела мой взгляд к худосочному Бруно, который на фоне товарища поначалу терялся, – полуальд, стыдливо повернувшись спиной к девушкам, которые на него вовсе и не глядели, быстро считал монеты в своём кошельке.
– Ох, Зорана, – с лёгким недовольством отозвалась Дина. – Ведь это видно. Когда вы с Бруно убегаете любоваться звёздами, неужели ты думаешь, что никто не понимает истинных причин внезапного увлечения ночным небом? Особенно если оно затянуто тучами, и ни единой звезды даже самый зоркий наблюдатель не разглядит…
Юная сикирийка только фыркнула в ответ: мол, крыть нечем, да и делать этого не собираюсь.
– Мартин сказал, что наш воин глаз от мастера Деметры на занятиях не отводит, да и каждый раз, как в коридоре встречается, подолгу вслед смотрит…
– Может, дело у них какое? – с сомнением произнесла Зорана.
– Может, – согласилась Дина. – Но я тоже видела его взгляд. И это взгляд мужчины, сестрёнка.
Кровь прилила к лицу; ладонь, обхватившая основание букета, вспотела. Вот и понимай этих женщин, как знаешь! Я о собственных чувствах только сегодня догадался, а они загодя сделали выводы! И Мартин хорош! Завтра же придушу толстяка…
– И что он в ней нашёл? – вслух удивилась Зорана. – Ведь старая же и некрасивая.
– Вовсе не старая, Сибранду в самый раз, – задумчиво сказала Дина. – И я бы не сказала, что мастер Деметра так уж дурна собой. Просто слишком отдаётся работе, на себя не глядит…
– Кожа болезненная, волосы бесцветные, фигура ни то ни сё, – возмущённо перебила подругу Зорана. – В платье её ни разу не видела, одна и та же мантия на все случаи жизни! Где его глаза?! Он же красивый, мог бы выбрать себе под стать…
– Разве выбирают за внешность? – негромко возразила Дина, выискивая взглядом тучную фигуру Мартина. – Мне кажется, Сибранд с госпожой Иннарой вполне подходят друг другу.
На этом беседа оборвалась; я сумел наконец вывести Ветра из толпы, прячась за его крупом, и сразу же за базарной площадью взлетел в седло. Город сопротивлялся моему уходу и затягивал с ещё большим, почти агрессивным напором: пьяные компании, гуляющие парочки, украшенные дома, нарядные жители, звуки песен и музыки…
К тому времени, как я выбрался за ворота Унтерхолда, я уже сам опьянел от количества витающих в воздухе винных паров и назойливого шума многолюдных улиц. В ушах всё ещё звучал звонкий голосок Зораны: «кожа болезненная, волосы бесцветные, фигура…». Понять не мог: это она про Деметру? Точно про неё? Про благородную бледность бруттской кожи, про гладкий шёлк светло-каштановых, почти рыжеватых от отблесков огня волос? Про мягкую, высокую грудь, которую не могла скрыть мешковатая мантия, небольшой рост – так и тянет прижать к себе, обнять за узкие плечи – про маленькие изящные руки, с такой лёгкостью выписывавшие магические формулы тонкими, крепкими пальцами?..
…Крепость магов встретила меня настороженной тишиной. По-прежнему не попадались на пути ни загулявшие в городе адепты, ни притаившиеся одиночки, ни вечно занятые мастера, но что-то изменилось незримо и разительно.