Зачерпнутые из тарелки овощи полетели обратно вместе с ложкой. Будто колодезной водой после солнцепёка облили. Шум таверны, весёлые голоса, посторонние звуки – всё исчезло, остался только знакомый человек напротив с холодными, как лёд, глазами.
– Ты ешь, ешь, – уже без всякой улыбки продолжил он. – Я говорить буду. Ты слушай.
Я вцепился в кружку с брагой, хлебнул, не сводя глаз с собеседника. Великий Дух, чем заслужил я такое внимание от отдела особых дел?! В какие списки попало моё имя? И за какие заслуги?!
– В стонгардском отделении гильдии магов уже давно работает наш человек, – невыразительно и едва слышно вытолкнул капитан. – О новых людях в рядах колдунов мы узнаём первыми. И получаем на них полное досье. Листик к листику, Белый Орёл… Складывается в стол, ждёт своего часа. Ты не знал? Я теперь начальник имперского легиона здесь, в Унтерхолде. И моя обязанность – следить, чтобы никакие маги не помешали нам жить. Понял ли?
– Нет, – честно ответил я. – Я-то тут причём?
– Одного нашего человека в рядах гильдии мало, – послушно объяснил Витольд. – Он доброволец, мы не можем ему доверять так, как могли бы, например, тебе.
Я обречённо выдохнул, складывая руки на столе. Я уже всё понял.
– Один человек легиона, готовый служить Империи – слишком мало в случае нужды. Имя его я тебе раскрывать не стану: опасно. Он готов оказывать нам содействие, помогать Объединённой Империи в целом и провинции Стонгард в частности – но боюсь, что ни альдам, ни бруттам, формальным владельцам гильдии, это не придётся по нраву. Я переживаю за его жизнь, а потому пока достаточно того, что ты знаешь: в гильдии есть человек легиона. Как только запахнет жареным, я открою вас друг другу, а до той поры действуйте самостоятельно. Твоя задача, – продолжил Витольд по-военному сухо и едва слышно, – следить за происходящим внутри стен гильдии и докладывать обо всём, что знаешь, мне лично. Будь готов в любой момент, если потребуется твоя помощь.
Я поднял глаза на бывшего сослуживца.
– К чему?
– Ко всему, – без улыбки ответил Витольд. – Вплоть до полного уничтожения колдовского гнезда.
Я открыл рот и вновь его закрыл. Больше всего я сам себе напоминал выброшенную на берег рыбину, у которой разом забрали то, чем она дышит. Хватал воздух ртом, не в силах вытолкнуть ни слова, ловил в пустой голове убегающие мысли.
– О твоём участии в добыче сердца воздуха нам уже известно, – усмехнулся тем временем начальник имперского легиона, берясь за ложку. – Стало быть, ещё в силе, капитан. Не всё ещё высосали из тебя твои спиногрызы!
Я молча плеснул себе вина и выпил залпом, не чувствуя вкуса. Затем налил ещё. Витольд наблюдал за мной с интересом, не забывая с удовольствием поглощать сочное рагу.
– Ты с ума сошёл, – сипло выдохнул я, цепляясь за стакан, как за спасительную верёвку, брошенную с берега. – На что ты меня толкаешь? Ты… ты знаешь… да что там, наверняка, знаешь!.. ради чего я здесь?
Бывший товарищ молча кивнул.
– И ты… просишь меня…
– Именем Императора, – подтвердил Витольд. – Постановление уже подписано.
– А Императору не отказывают, – вымучено усмехнулся я. – Проклятый подлец!
– Вовсе нет, – миролюбиво откликнулся начальник легиона. – Всего лишь верный слуга своего народа.
Я зачерпнул несколько овощей помельче, проглотил, запил вином и вновь наполнил стакан.
– Прости, Сибранд, – вдруг серьёзно попросил бывший сослуживец. – То, что ты оказался внутри, да вне всяких подозрений… наша особая удача. Грех упускать. Есть сведения, – начальник особых дел склонился чуть ближе, я, повинуясь инстинкту, тоже, – альды и брутты заключили тайный договор о переделе стонгардских и сикирийских земель. Стонгардская гильдия – точка разлома. То, что на востоке, хотят альды; западные округи уже мысленно прибрали к себе брутты. Наша задача – не допустить. Думается, что внутри гильдии не один только наш агент. Уверен, что и альды ждут там своего часа, и брутты-основатели своего не упустят. А ещё есть шайка умалишённых, называют себя Братством Ночи – тоже претендуют на кусок утерянной власти своего вшивого ордена. Тебе не говорили? В Унтерхолде недавно прокатилась волна смертей, а убийцу так и не нашли. За это сняли моего предшественника, так что если подобное допущу я – снимут и меня тоже.
– С чего решили, будто убийца один? – поинтересовался мимоходом.
Витольд помолчал, затем невыразительно пояснил:
– Кишки наружу, кровь по стенам. Несчастные много страдали перед тем, как отдать Творцу душу. Никто, кроме фанатиков Тёмного, на такое не способен. Не знаю, какова их реальная сила, но шутить с ними не собираюсь. Найду – уничтожу. Тебя ни о чём пока не прошу – просто будь внимателен, докладывай обо всём. Уговор?
– Не уговор, а приказ, – кисло заметил я, вливая в себя очередную порцию обжигающего пойла. – Будь ты про…
Оборвал себя вовремя, мигом протрезвев от сказанного. Что же это я? Мастер Йоаким недаром говорил нам следить за своими мыслями и словами. И проклятия, сорвавшиеся из уст колдуна, даже такого слабосильного, как я, непременно сбудутся…
Неужели хочу кому-то такой же судьбы, как моя? Обезумел, видит Дух, совсем обезумел!..
Витольд ничего не заметил – плеснул мне ещё вина, хлебнул своего, и начал весело поминать минувшие дни. Было нам, о чём поговорить: вскоре смеялся над шутками бывшего сослуживца, с аппетитом уминая всё, что подносили на стол хозяйские помощники, а под конец встречи даже согласился переночевать в казармах и продолжить разговор там.
Утром я обходил торговые лавки с карманами, полными денег от щедрого обмена с Витольдом, и назад в гильдию ехал в новой тёмной рубашке, вышитой у ворота – страшную цену за такую красоту заплатил – с сумками, набитыми письменными принадлежностями и снедью; с особой осторожностью упаковав скромные подарки своим товарищам в гильдии: новые пояса для Бруно и Мартина, и дорогие булавки для плащей юным сикирийкам. Раны от ожогов обработал казарменный лекарь; настроение, рухнувшее на дно после разговора с Витольдом, вновь подняло одурманенную надеждой голову: где наша не пропадала?! К тяжкой поклаже собственного горя, обязанностей и долгов добавился ещё мешок воинской службы, от которой меня даже смерть, похоже, не освободит. И всё же спокойно было на душе, когда я въезжал в безлюдный внутренний двор крепости магов.
Привязав Ветра и освободив его от поклажи, я направился в общий зал, уповая на то, что там пусто: все адепты, верно, на занятиях, если не отменили своих учений мастера Грей и Деметра. Когда я поднялся по лестнице, гружёный сумками и лихорадочно-радостными мыслями – ещё поборемся с минутными слабостями, видит Дух, поживём! – навстречу из сумрачного коридора показались знакомые лица: трое из пяти магов второго круга, которых я из гордости отделал вчера без особой на то причины. Накинул бы на себя колдовской щит да переждал бы всплеск юношеского задора – ушли бы, поленились моего ответа ждать. Но нет – набросился на мелких, как зверь; покалечил… Хотя, безусловно, впятером они бы мою защиту быстро прожгли – проиграл бы, как пить дать, на потеху молодняку. Тяжесть выбора: спустить раз, или наказать ради их же блага?..
– Эй, варвар, – несмело заговорил один из них, и я слегка напрягся: а ну как достойный отпор мне теперь приготовили? – Ты это… прости нас, что ли.
Я удивился.
– Ты хорошо дерёшься, – продолжил мысль смельчак. – Раскидал нас, как… сосунков. Мы вот… и подумали. Магическая энергия в бою заканчивается довольно быстро, особенно поначалу, и чего? Любой дикарь… то есть… в общем… сражаться тоже надо уметь. Скажи, Сибранд, ты ведь долго воевал? Нас научишь?
Старый оглум искоса глянул в мою сторону, когда, гружённый тяжёлыми фолиантами, я добрался до своего стола и аккуратно сложил на него книги корешок к корешку. Я был осторожен: для меня письменность до сих пор оставалась чем-то священным, в то время как остальные адепты запросто читали, одновременно поглощая свои обеды, почёсывая в затылке, подпиливая ногти и перелистывая страницы. Собственным моральным обликом при этом никто не тяготился.
Впрочем, и моя кузня давала сбой: за месяц напряжённой учёбы в гильдии я спал с книгой в обнимку, по два-три часа в сутки, в остальное время поглощая страницу за страницей бруттские и сикирийские талмуды и с трудом разбирая смысл витиеватых альдских рун. С последними приходилось особенно туго: все самые сложные магические формулы были расписаны на альдском, и я испытывал острую нехватку простейших языковых навыков. Бруно вызвался помочь, и хотя теорию он рассказывал складно, я от его пояснений засыпал спустя несколько минут. Мартин, отношения с которым перешли с отстранённого нейтралитета на спокойную доброжелательность, оказался никаким учителем, а потому посодействовать в учебном процессе тоже не мог. Оставалась Зорана, но сикирийка и так частенько объясняла мне сложные формулы магии стихий – её любимой области тёмных искусств – а потому тратить на меня больше времени вряд ли стала бы, да я и не просил: и без того был ей должен.
Сегодня я и вовсе превысил все мыслимые пределы, твёрдо вознамерившись заниматься в библиотеке всю ночь. Я даже договорился с Оуком, чтобы не запирал двери на ночь: всё равно дождусь его утреннего возвращения. Да и наплыва адептов ждать не приходилось: назавтра ожидался праздник в Унтерхолде, и госпожа Иннара щедрой рукой отпустила молодых магов в город на гуляния, отменив занятия. Я пользоваться передышкой не стал: в юности на танцы не ходил, поздно и начинать. Вот молодым и беззаботным это, конечно, интересно. Бруно с Зораной сбежали из крепости магов сразу после вечерних занятий, а красавицу Дину сопровождал Мартин, который приложил над собой недюжинные усилия, чтобы заговорить с прекрасной, но холодной, как лёд, сикирийкой.
Словом, к завтрашнему обеду все башни опустеют, а редкие одиночки попрячутся по своим норам, что мне играло только на руку: в это время я буду всеми силами догонять своих товарищей. Я уже овладел несколькими элементарными заклинаниями магии стихий – мастер Сандра толковала сложные формулы на редкость доходчиво, даже я не переспрашивал – накладывал призрачные щиты не только на себя, но и на других, преуспевал в алхимии благодаря Мартину и собственному таланту к этой нехитрой науке, но всё остальное, особенно то, что касалось познаний о магии тьмы и света, оставалось для меня тайной за семью печатями.
Положение усугублялось тем, что мастер Грей не тратил драгоценное время на адептов моего уровня и не слишком-то заботился их успеваемостью. После памятного первого занятия учитель вообще не обращал на меня внимания, мельком отмечая взглядом мои успехи или поражения, и я, может, проникся бы к нему ответной неприязнью, если бы не останавливала меня одна мысль. То и дело наблюдая, как Грей с поистине воинской выправкой проходит по зале, я внутренне восхищался его прямой спиной и ровным шагом, и не раз говорил себе, что, похоже, нашёл того самого «человека легиона», о котором говорил Витольд. Если это так – а поговорить откровенно с колдуном не удавалось – то я заранее смирялся с высокомерной манерой учителя. Работать шпионом на стонгардский легион – участь не из приятных. Должно быть, толкнула его на то крайняя нужда – или засветился в чём-то перед милейшим Витольдом, и таким образом отдавал ему долг.
Надежды на то, что у Деметры Иннары появится свободное время, у меня уже почти не оставалось. Я вгрызался в знания, как отчаявшийся путник в тёмный лес, больше набивая шишек, чем продвигаясь вперёд. Что мне оставалось? Рассчитывать только на себя, как и прежде, и в самом себе искать спасения…
Прости, Великий Дух, за тёмные мысли! Мутится сознание от неизбежной усталости, пляшут перед глазами чужие буквы, сливаются альдские руны, и вновь ускользает от меня смысл новой магической формулы…
Очередное усилие удержаться на грани сна и яви не увенчалось успехом: веки смежились, и я, не выпуская из рук пера с подсохшими чернилами, рухнул головой в трактат о проклятиях.
Сон оказался на удивление приятным, даже затекшие конечности и неудобная поза его не прервали. В библиотеке, несмотря на потухший камин, оказалось почему-то довольно тепло, а потому и просыпаться не хотелось совершенно. Пожалуй, что я впервые по-настоящему выспался за последние несколько дней, так что открывал глаза я с большим удовольствием: наконец-то вновь чувствовал себя в прежней силе.
Впрочем, сонное блаженство быстро сменилось удивлением: я, конечно, совсем не помнил, как и где уснул, но чего я не помнил ещё больше – так это откуда на моих плечах оказался толстый шерстяной плед, и кто убрал на соседний стол все письменные принадлежности, включая чернильницу. Со вздохом распрямившись – позвоночник отозвался болезненным вскриком – я встал из-за стола и огляделся внимательнее. Из высоких окон пробивался яркий свет, так что солнце, должно быть, близилось к зениту. Оука поблизости я не увидел, да и вряд ли старый оглум стал бы проявлять такую заботу об уставшем адепте, как укрывание оного пледом. Впрочем, долго размышлять о таинственной опеке мне не пришлось.
– Я подумала, ты проголодаешься, когда проснёшься, – прозвучал от скрипнувшей двери знакомый голос. – Отлучилась ненадолго, чтобы подогреть завтрак. Составишь мне компанию, Сибранд?
Наверное, мои глаза сказали больше, чем смогло бы выдавить непослушное горло, потому что госпожа Иннара вдруг смутилась, неловко пожала плечами:
– Я знаю, что стонгардцы малочувствительны к холоду, но… надеюсь, ты не возражаешь, – кивнула колдунья на сброшенный на спинку стула плед.
Я молча помотал головой, разглядывая Деметру. Неофициальная глава гильдии выглядела хорошо: исчезли круги под глазами, блестели светло-каштановые волосы, играла на губах слабая улыбка, преображающая невыразительное лицо.
– Спасибо, – наконец нашёлся я, враз растеряв привычный гонор.
Потому что сейчас передо мной стояла не хозяйка крепости магов и не колдунья. Я видел женщину, а потому мигом позабыл, как себя вести в таких случаях.
– Почти все ушли в город, – продолжила Деметра, подходя ближе и подбирая свой плед. Обдало пряным запахом сушёных трав, хлестнула лицо бодрящая волна свежести. – Крепость будто вымерла.
– Отчего ты не пошла, госпожа?
Бруттка ответила не сразу. Дождавшись, пока я выйду из библиотеки, закрыла за мной дверь на ключ – видимо, встретила по пути старого Оука – и первой направилась по кручёной лестнице наверх. Я отправился следом, впитывая в себя тянущийся за ней шлейф тонкого аромата.
– Лучше я позавтракаю с тобой, – обернувшись, отозвалась наконец Деметра с лёгкой улыбкой. – А затем приступлю к своим обязанностям. Праздник или нет, их ничто не отменяет. Да и что такое эти гулянки? Никогда в них не участвовала…
Я смотрел в спину бруттской колдунье, думая о том, почему молодая женщина заперла себя в крепости, растворив собственные силы в мышиной возне, когда сама мечтает совсем о другой жизни – иначе не отправлялась бы лично за сердцем воздуха – и не находил ответа. Интересно, решусь ли когда-то задать ей этот вопрос?
Главная башня оказалась действительно пустынной. Если и блуждали где-то неприкаянные адепты или мастера – нам они на пути не попадались. До самых дверей личных покоев госпожи Иннары мы не повстречали никого, кроме мастера Сандры: пожилая колдунья остановилась в нерешительности на лестнице, словно позабыв, куда направлялась.
– Я вам нужна? – поинтересовалась Деметра на ходу.
– Нет, что ты, ступай, – отмахнулась от хозяйки гильдии мастер Сандра. – Я искала Оука. Запропастился где-то, зеленокожий. А обещал мне древний свиток.
– Он вроде к конюшням направился, – откликнулась Деметра уже сверху. – За конём своим присмотреть.
Я прошёл мимо старой колдуньи с учтивым поклоном – единственный мастер, принявший меня в гильдии, и в чьих искусствах разбирался я нынче лучше всего – и поднялся вслед за Деметрой к уже знакомым дверям. Неофициальная глава гильдии плотно закрыла за мной створку, прежде чем предложить:
– Проходи.
Огонь в камине горел ярко – несмотря на весенние дни, внутри крепости, в её сумрачных башнях, по-прежнему царили стылые холода. На разложенных на полу шкурах стоял низкий столик, уставленный снедью, и именно туда прошла Деметра, первой расположившись у горячей каминной стены. Я присел следом, не отводя от хозяйки взгляда: не будь между нами пропасти положений и совместно пережитого пути к сердцу воздуха, подумал бы неуместное. А так… бывшие боевые товарищи, волею судьбы ставшие на разные ступени длинной лестницы.