Этноконфессиональный сепаратизм создает серьезную угрозу внутригосударственной и региональной стабильности и международной безопасности. Во всем мире действуют многочисленные сепаратистские организации, которые опираются на финансовую и идеологическую поддержку ваххабитов Саудовской Аравии и Катара. При этом в странах Европы созданы благоприятные условия для высокой мобильности населения и мигрантов. Интернет и глобальная система связи обеспечивают успешную организацию и координацию действий в трансграничной сети сепаратистских и оппозиционных движений. А глобализация информационного пространства позволяет добиться максимального пропагандистского эффекта, поскольку лидеры подобных организаций имеют возможность доносить свои идеи и требования до широкой аудитории в социальных сетях и Интернете и осуществлять свои акции, которые освещаются в СМИ в режиме времени, близком к реальному.
Притягательность экстремистских идеологий возросла на фоне осознания людьми в странах третьего мира своего социального и политического неравенства. До наступления информационной революции народы, жившие на 1 долл. в день, мирились с нищетой и бесправием, поскольку не подозревали о наличии достойного уровня жизни и благосостоянии в развитых странах мира. Гедонизм «золотого миллиарда» и обеспеченная жизнь жителей мировых столиц, показанные мировыми СМИ, вызывают у людей Третьего мира чувства зависти, возмущения и ненависти, подогреваемые радикальными политическими движениями.
Создание глобального информационного пространства способствовало повышению политизированности населения, осознанию людьми того факта, что в мире есть богатые страны, успешно существующие на фоне стран с застарелыми экономическими и социальными проблемами. Все это дестабилизирует социально-политическую обстановку в странах с несформировавшимися политическими системами и государственными институтами.
При всем многообразии современных кризисов и конфликтов они имеют некоторые общие черты.
1. Глубина противоречий, в основе которых лежит противостояние формировавшихся веками ценностей и образа жизни народов, принадлежащих к различным цивилизациям. Такие противостояния с трудом поддаются урегулированию. Так, в конфликте Армении и Азербайджана вокруг Нагорного Карабаха, а также в палестино-израильском противостоянии просматриваются не только территориальные споры, но и столкновение культурно-конфессиональных систем.
2. Поддержка сторон конфликта внешними субъектами международной политики, которые принадлежат к различным цивилизационным платформам. Так, например, в споре вокруг Фолклендских островов в 1982 г. на стороне Аргентины стоял весь латиноамериканский мир, а на стороне Великобритании – страны Запада. Масштабы цивилизационной поддержки арабского мира в Афганистане испытали на себе сначала «ограниченный контингент» Советской армии, а затем и коалиция войск НАТО. Сильную поддержку со стороны исламского мира ощущает народ Палестины в его противостоянии с Израилем.
3. Конъюнктурные изменения ориентации участников конфликтов с цивилизационной основы на факторы текущей политической ситуации в ходе развития конфликта. Так, участники сербо-мусульманско-хорватского противостояния в Югославии меняли союзников в зависимости от политической ситуации: сначала хорваты-католики выступали в союзе с мусульманами против православных сербов, потом сербы становились союзниками мусульман против хорватов. Позиция стран Запада по отношению к участникам конфликта в Югославии определялась не соображениями цивилизационной близости, а политической целесообразностью. Германия поддерживала хорватов, Великобритания и Франция (в определенный период) были на стороне сербов, а США – на стороне боснийцев-мусульман. Как видно, цивилизационный принцип участия сторон в конфликте отходит на второй план при решении текущих политических задач.
4. Трудности четкого определения агрессора и жертвы. Ярким примером являются всё те же события в Югославии, где возник конфликт между тремя цивилизациями: славянско-православной, католической и исламской, и каждая сторона видела в своих противниках агрессоров, а себя представляла жертвой. Это отражалось и на аргументации сторон, находящихся по разные стороны «баррикад», их суждениях о причинах конфликта, инициаторах и путях урегулирования, которые, как правило, оказывались диаметрально противоположными.
Вместе с тем следует отметить, что, несмотря на межцивилизационный характер большинства конфликтов, возникают они и между субъектами, принадлежащими к одной цивилизационной платформе. Примерами являются ирано-иракская война 1980– 1988 гг., а также имеющая место в настоящее время гражданская война в Сирии, в основе которых лежит соперничество шиитской и суннитской ветвей ислама.
«Цветные революции» как инструмент переформатирования геополитических пространств
Феномен «цветных революций» впервые проявился в Сербии в конце 90-х годов прошлого века. Затем аналогичные события произошли на Украине, в Грузии, Киргизии, Молдавии и вновь повторились на Украине в 2013 г. В Белоруссии, Узбекистане и России также были попытки организовать протестные движения, но там они не получили развития вследствие устойчивости государственных институтов и отсутствия достаточной поддержки со стороны населения. Там, где «цветные революции» закончились успешно, политические режимы претерпели трансформацию, в основном прозападную и антироссийскую. Это говорит о том, что данные явления представляют серьезную опасность для национальных интересов России, так как служат эффективным инструментом переформатирования политических пространств в интересах внешних субъектов международной политики, занимающих антироссийские позиции.
Анализ организации и проведения «цветных революций» показывает, что режиссеры подобных политических акций на подготовительной и начальной фазах руководствуются определенными принципами.
1. Опора на ненасильственные формы и методы достижения политических целей с использованием информационно-психологических технологий воздействия на сознание людей, побуждающих их к проведению «мирных» политических акций для осуществления «легитимной» с правовой точки зрения смены политического режима в стране (президента), изменения состава кабинета министров, проведения досрочных выборов под контролем международных наблюдателей.
2. Использование в качестве движущей силы для осуществления политической трансформации оппозиционной партии или общественного движения, опирающегося на так называемый «креативный класс», жаждущий перемен, а также на деклассированных элементов и людей с нереализованными амбициями.
3. Использование сетевого принципа организации протестных движений с активным привлечением СМИ для легитимации своих целей и задач, что можно рассматривать как особую форму ведения информационной войны внешними игроками международной политики по отношению к действующей власти.
Сегодня уже не секрет, что основными катализаторами «цветных революций» являются инициаторы, которыми выступают зарубежные спонсоры, финансирующие молодежные организации, и оппозиционные политические партии, лидеры которых заявляют о своей поддержке западной модели демократии и либеральных ценностей. При этом активисты подобных «революций» получают финансовую поддержку в виде грантов и стипендий от таких организаций, как Институт «Открытое общество» (Фонд Дж. Сороса), Гарвардский университет, Институт Альберта Эйнштейна, Международный республиканский институт, Национальный демократический институт (США), Международный институт ненасильственных конфликтов и Международный институт стратегических исследований в Лондоне. Известно также, что значительные ресурсы поступают через американский Фонд поддержки демократии в Восточной Европе3. Но все вышеперечисленное – это внешние проявления. Настоящей «питательной средой» для возникновения общественного недовольства и следующих за ним протестных выступлений являются нерешенные социально-экономические проблемы. При этом государства с затянувшимся переходным периодом политических и экономических преобразований попадают в основную группу риска. По мнению Р. Макинтайра, если в рыночной экономике страны задействовано менее 20% ее населения, то там следует ожидать роста социального напряжения и политических потрясений4.
Факторами, способствующими успеху «цветной революции», являются также слабость центральной власти и ее непоследовательность в решении социально-экономических проблем. На Украине это привело к тому, что в течение десяти лет (в 2004 и 2013– 2014 гг.) произошли две «цветные революции». Международные организации и руководители стран Запада вместо того чтобы оказывать реальную экономическую помощь этой стране, всячески стараются ослабить ее, ограничивая действия руководства Украины по пресечению деструктивной деятельности оппозиции, которая, используя демократические институты, занимается подрывом основ государственного строя. Поэтому не удивительно, что «цветные революции» происходили в наиболее благополучных с точки зрения соблюдения норм демократии странах СНГ: на Украине и в Грузии, где СМИ имели большую свободу действий, а в Киргизии А. Акаев формально считался чуть ли не самым демократическим президентом на постсоветском пространстве.
В условиях социально-политической нестабильности в государстве благоприятную среду для проведения «цветных революций» создают СМИ либерального толка, в которых политики и общественные деятели прозападной ориентации играют роль «катализаторов перемен», воздействуя на сознание людей с целью создания благоприятного фона для грядущего «движения к демократии», а вышедшим на улицы толпам придают статус «народа, требующего перемен».
Анализ подготовки и проведения «цветных революций» показывает, что в большинстве случаев они развивались по одинаковому сценарию, описанному в книге американского политолога Дж. Шарпа «От диктатуры к демократии», опубликованной в 1993 г.5 По его мнению, политическая борьба против правящего режима в рамках конституционных норм обречена на неудачу. Поэтому он советует сосредоточиваться на ненасильственных методах борьбы с правящим режимом путем организации различных форм протестного движения и неповиновения властям. Работа Дж. Шарпа говорит о том, что «цветные революции» представляют собой американскую технологию организации государственных переворотов с использованием СМИ и социальных сетей, оплачиваемых и контролируемых международными неправительственными организациями, являющимися инструментами западного влияния.
Согласно сценарию Дж. Шарпа «цветная революция» начинается с того, что оппозиция инициирует процесс делегитимизации власти в форме обвинения чиновников, руководителей различного уровня и политиков в коррупции. Власть обвиняют в отсутствии эффективной социальной политики, что выражается в росте тарифов естественных монополий, а также в авторитарных методах правления, нечестных выборах, несоблюдении прав и свобод граждан и репрессиях. Здесь достаточно вспомнить демагогический лозунг А. Навального «Единая Россия – партия воров и жуликов!». Далее по сценарию оппозиции нужны «жертвы власти» (в случае России – это Навальный, Удальцов, Ходорковский, Магницкий), наличие которых является обязательным компонентом любой «цветной революции», поскольку их преследование не только «дискредитирует» власть перед лицом демократической общественности, но и связывает ей руки в отношении реализации дальнейших вариантов действий, одновременно призывая протестные группы населения подключаться к акциям протеста, оживляя тем самым мифологический конфликт противостояния «Давида», которым представляется народ, и «Голиафа» в лице антинародного и репрессивного режима.
На следующем этапе «революции» происходит формирование ее трех движущих сил: радикально настроенной молодежи, боевых отрядов, прибывающих в столицу из регионов для осуществления протестных действий, и так называемого «креативного класса», состоящего из представителей мелкого и среднего бизнеса, недовольных властью и жаждущих перемен. Свидетельством тому служат события на Украине, в Грузии и Киргизии, значимую роль в которых сыграли отряды, прибывшие для поддержки «революции» из регионов, а также местные маргинальные элементы типа националистов, неофашистов и антисемитов. Они были организованы в отряды и подчинялись своим «полевым командирам». При этом их энергия полностью расходовалась на протестное движение, так как в отличие от горожан, собиравшихся на площадях и улицах и имевших возможность в любое время разойтись по домам, прибывшие в столицу «регионалы» не имели здесь ни крова, ни дома, что вынуждало их занимать здания государственных органов.
Еще одним важным моментом в организации «цветной революции» является правильный выбор ее лидера. Лучшим вариантом здесь может быть хорошо известный и достаточно авторитетный политик, недавно ушедший с высокого поста в системе власти и перешедший на сторону оппозиции, которого должны окружать менее известные деятели, представители толпы, шоу-бизнеса, спортсмены. При этом помимо оппозиционности к таким «лидерам» предъявляется требование твердой приверженности западным демократическим ценностям и свободам, культуре и образу жизни. А чтобы эта приверженность выглядела правдиво, лидеры оппозиции должны наглядно продемонстрировать протестующим, например, жену с американским гражданством (Саакашвили, Ющенко), либо подчеркивать, что он жил и учился на Западе (Саакашвили).
Сценарии развития современных конфликтов, кризисных ситуаций и возможные пути их урегулирования
Как уже отмечалось выше, конфликтогенность современного мира явилась, с одной стороны, одним из следствий окончания «холодной войны» и прекращения конфронтации двух военно-политических блоков, каждый из которых был организован и иерархизирован ведущими сверхдержавами и где участники соблюдали блоковую дисциплину и идеологическую сплоченность, а с другой – глобализацией мирового информационного и культурно-конфессионального пространств. При этом весомым конфликтогенным фактором стал принцип этноконфессионального самоутверждения, более радикальный, чем самоутверждение времен биполярности, основанное на идеологическом принципе.
В последние десятилетия с проблемами этноконфессиональных вызовов сталкиваются многие государства. Массовая миграция в страны Европы из развивающихся государств, лишь ограниченно сдерживаемая иммиграционной политикой Европейского союза, создает в перспективе прямую угрозу идентичности, культурной целостности и национальной безопасности стран европейского континента. Здесь приходится согласиться с мнением С. Хантингтона, который говорил, что если в стране не происходит культурная ассимиляция иммигрантов, то там возникает потенциальная угроза гражданской войны6.
Социологические исследования показывают, что если численность мигрантов составляет незначительную долю населения страны, то во втором и третьем поколениях происходит их ассимиляция доминирующей в стране культурой и «растворение» мигрантов в общей массе коренного населения. Если же доля мигрантов в стране растет быстрыми темпами, то этого не происходит, а когда их количество начинает приближаться к некоторой «критической массе» (по нашим оценкам – это 15% населения страны), то происходит формирование национальных анклавов, представители которых начинают бороться за признание властью своих социальных и политических интересов. «Первыми ласточками» в этом плане можно считать появление этнических анклавов в крупных городах России, конфликты на этнической почве и требование строительства мечетей в местах компактного проживания мусульман. Так создаются условия для зарождения кризисных ситуаций, нерешенность которых приводит к возникновению конфликтов на межнациональной и конфессиональной почве.
Вышеперечисленные факторы говорят о том, что перед экспертным сообществом стоит задача выявления условий возникновения конфликтов на ранних стадиях, когда еще имеется возможность начать процесс их урегулирования до того, как они примут необратимый разрушительный характер. Это относится в первую очередь к иммиграционной и конфессиональной политике государства, а также к вопросам адаптации иммигрантов в конфессионально-культурную и правовую среду принимающей их страны.