— Господь за неделю сотворил мир, — неожиданно вмешался Всеслав.
Иван удивленно посмотрел на него. Водитель даже притормозил автобус и тоже глянул на мальчишку.
— Что уставились? Библию я читал, на Закон Божий ходил… Попробовал бы не ходить.
— A-а… ну тогда — ладно. — Тепа прибавил газу, и автобус снова бойко запрыгал по колдобинам. — Сын твой, что ли?
— Что? — не понял Иван.
— Спрашиваю — сын твой? Этот, в куртке. — Водитель указал пальцем через плечо.
— Не дай бог, — одновременно сказали Иван и Всеслав.
— Тоже верно. Что Инквизитор папой, что дьяволопоклонник сыном — одинаково неприятно и неудобно. Мне сказали, что пацана в интернат завезти нужно. Так?
— Так, — снова в унисон ответили оба и засмеялись.
— Лады, — засмеялся и Тепа. — Это получается у нас крюк в полсотни километров… А у меня бензину… Придется нам рвануть через Малые Брехуны. Это еще сорок километров в сторону. Покатаемся.
— Название забавное, — сказал Иван.
— Название как название. К северному Кордону вообще есть деревня Говнюки. И ничего, люди привыкли. Название давно могли сменить, но ведь их деревня упоминалась в летописи еще в десятом веке. Гордыня, понятное дело, грех, но тут наказание за нее заключено в ней самой. Я — из потомственных Говнюковых! — провозгласил водитель. — Правда, засранцы придумали развлечение — присваивать кому ни попадя звание «Почетный гражданин Говнюков».
Забавный парень, подумал Иван, разглядывая бритый затылок Тепы. Такой живой, непосредственный. Если бы не поглядывал время от времени в зеркало заднего вида строгим, настороженным глазом, совсем можно было бы ему поверить.
В какие забавные места забросила Ваньку-Каина судьба! С такими симпатичными и насквозь прозрачными обитателями. Вначале — Крыс, потом — Тепа.
— Кстати, Тепа, а как зовут у вас господина на вокзале? И заодно, в документах как он значится?
— По-разному его зовут. Кто как. И от настроения зависит тоже. Мужики по пьяному делу и сволочью старой назвать могут. А могут СигизмундОй кликнуть, с ударением на последний слог. За глаза как только не называют… Чаще всего — Белым Кроликом.
— Он мне тоже на грызуна показался похожим, — встрял в монолог Всеслав. — С зубами, носик дергается…
— Белым Кроликом, — с нажимом повторил Тепа.
— А какая разница? — удивился Всеслав. — Что белым, что серым… Не один грызун?
Водитель собрался сказать что-то резкое, плечи приподнялись, и Иван решил вмешаться:
— Он прочитает «Алису». Я прослежу.
— Ну разве что… — Плечи Тепы расслабились. — А то и нарваться можно. Грызун, значит… Молодежь пошла…
Всеслав решил, что его оскорбляют, и набычился.
Иван показал ему кулак.
Мальчишка шмыгнул носом и отвернулся к окну.
Вода текла по стеклам сплошным потоком, дворники на лобовом стекле елозили почти бессмысленно — как Тепа умудрялся разглядеть хоть что-то, было совершенно непонятно.
— А я тут каждый метр дороги знаю. — Водитель пояснил с таким видом, будто услышал мысли Ивана. — В прошлом годе на спор с Мурлом от Нового Иерусалима до Малых Брехунов с завязанными глазами доехал, прикинь. Не летел, больше двадцати километров в час не выжимал, но ведь доехал. Десять ящиков водки Мурло мне выставил. Гуляли от всей души. Отец Амвросий замучился исповедовать да грехи отпускать.
— За водку?
— За водку в Великий Пост. — Тепа поднял указательный палец. — Тут не забалуешься, между прочим. Батюшка исповедует, выслушивает каждого, но я-то ведь вижу, что он крестом своим наперсным приложил бы с куда большим удовольствием.
— И что же наложил на всех? — уже с неподдельным интересом поинтересовался Иван.
В Конюшне опера себе такого не позволяли. За такое в Конюшне можно было и со службы вылететь.
— Как обычно, — пожал плечами Тепа. — Общественные работы по полной программе. Мне, как заводиле, два месяца. Остальным — по грехам каждого.
— И все?
— И все. Мы ж покаялись.
— Ну разве что…
Нет, действительно Страна Чудес, подумал Иван. И все страньше и страньше.
Автобус, не сбавляя скорости, свернул вправо, что-то загремело под колесами, гулко и дробно.
— Танк! — закричал Всеслав, тыча пальцем в окно. — Там — танк!
Сердце у Ивана дрогнуло. После давешнего приключения с перестрелкой и пришествием демонов он несколько раз видел во сне оживающие ржавые бронированные туши. Пару раз до самого утра, задыхаясь, бегал от них, а один раз был даже настигнут и втоптан в раскаленный песок. А мертвый снайпер весело палил из винтовки то над головой Ивана, то в грудь Марка.
— А их тут много. — Тепа указал пальцем влево. — Вон там — пять штук. И дальше, на высотке, еще четыре. За холмом, рассказывали, была позиция противотанковых пушек, но их вывезли на металлолом. А танки так со времен Смуты и стоят. Все, что можно было ободрать, ободрали, а броню ножовкой не распилишь.
— Тут бои шли? — спросил Всеслав.
— И тут тоже, — кивнул Тепа. — Смута, она, знаешь, везде была, что у нас, что в Европе, что в Америке. То-то Дьявол порадовался…
Конечно, порадовался, подумал Иван. Христиане резали другу друга, считай, лет десять, с выдумкой, азартом, с настойчивостью, достойной лучшего применения. И если бы просто резали или, там, сжигали, а то ведь пользовались достижениями техники и цивилизации изо всех сил.
— У нас тут танковая часть стояла, бригада, — пояснил Тепа. — Так себе бригада, остатки былой роскоши, так эта бригада поддержала Патриарха…
— Кого? — заинтересованно переспросил Всеслав. — Вселенского?
— Нашего Патриарха, местного, Иону Лазаревича, дай Бог ему здоровья… Его бригада поддержала, а другая бригада, что из-под Садового, километрах в двухстах, так та за Непримиримых подписалась да сюда и рванула чистить, значит, территорию от предавшихся и тех, кто слабостью своей и неверием допустил осквернение Земли… Такое здесь творилось — мама родная! — Тепа покачал головой. — Старики рассказывали, думали, что все, что дорвутся Непримиримые до мяса, вот тут и пойдет веселье. Здесь дня три бой шел, а потом как-то все само собой затихло. Которые танки уцелели — уехали, которые были просто подбиты — эвакуировали, а сгоревшие так и стоят. Покойников из них вычистили, там боеприпасы, если не взорвались, тоже, а туловища танковые — оставили.
— И военных у вас теперь нет? — уточнил Иван.
Было бы совсем смешно, если бы тут не оказалось военных. То есть компактное проживание предавшихся — есть, совместное проживание их с верующими — есть, а солдат — нет. То есть возлежали рядом лев и овца, и никто никого не ест?
— Как без солдат, без солдат никак, — покачал головой Тепа. — Мы ж в Брехуны сейчас едем, там с ними обязательно пересечемся. У них там база.
— Линию разграничения обеспечивают? — на всякий случай спросил Иван.
— Какую линию? — Тепа притормозил и повернул голову к Инквизитору. — Никакой линии у нас нет. Все чинно и благородно. Кто хочет, живет, скажем, в Новом Иерусалиме, или Клейменовке, или вообще хутором выделяется ото всех. Я, например, в Новом Иерусалиме пока, а, как женюсь, может, и на хутор переду. Есть там одно местечко — высший класс. Озеро, лес — благодать, одним словом. И хутор так назову — Благодать…
Наверное, водитель хотел еще что-то рассказать. Может, поделиться своими планами на обустройство хутора, постройки дома, но не успел — что-то там мелькнуло впереди, сквозь дождевую завесу, Тепа рванул руль в сторону, нажал на тормоза, автобус повело влево, разворачивая поперек дороги.
— Господа Бога в душу… — прорычал Тепа, выворачивая руль. — Тут же овраг рядом, всего метров десять…
— До оврага? — спросил Иван, вцепившись в спинку сиденья.
— Глубины, — сдавленным голосом ответил Тепа, и автобус остановился. — Глубины, мать его так.
Двигатель заглох, дождь лупил по крыше автобуса, дворники шоркали по лобовому стеклу.
— Вот такие пироги, — сказал Тепа, откидываясь на спинку кресла. — Такие вот пироги… Вот я сейчас в себя приду, сердце из пяток обратно поднимется, я выйду из машины… Хрен с ним, с дождем, я выйду, поймаю этого урода…
— Какого урода? — Всеслав все еще не разжимал побелевшие пальцы, держался за спинку переднего сиденья, но голос звучал довольно спокойно.
Тело, похоже, испугаться успело, а мозг — еще нет.
— Какого-какого… Такого, что через дорогу бегает прямо перед машиной.
В дверь автобуса постучали.
Тепа щелкнул рычагом, дверь открылась. Стылая сырость ворвалась в салон, Иван поежился.
По ступенькам поднялся некто в бесформенной плащ-палатке. С нее текло на пол.
— Тебе, служивый, жить надоело? — ласковым голосом поинтересовался Тепа. — То есть наказание посмертное за самоубийство тебя не пугает? Что ж ты под транспорт бросаешься? Ты знаешь, какой тормозной путь у машины весом в десять тонн по такой дороге, да на скорости сорок километров в час? Ты ж, солдатик, должен сейчас висеть у меня на бампере, держась за железяку широко распахнутыми ребрами… Но ты не думай, что все уже закончилось. Я вот сейчас встану, амуницию с тебя пообберу да по самое некуда вложу толику малую уважения к правилам дорожного движения…
Солдат откинул капюшон и присел на край сиденья. Был он молод, не старше двадцати годов, дышал тяжело, с хрипом, словно бежал несколько километров. Ботинки были в грязи, брюки выше колен — были в грязи. Похоже, действительно бежал военный, да еще как! Вон весь бок в черной жирной грязи, комки ее медленно сползали на пол.
В руках у солдата был автомат. Иван глянул и кашлянул — оружие снято с предохранителя.
— Чего молчишь? — спросил Тепа.
— Нельзя туда ехать, — выдавил из себя солдат и закашлялся.
Грязной рукой он провел по лицу, оставляя черную полосу от уха до подбородка.
— Это с каких таких?
— Запрещено… Товарищ майор приказал всех останавливать, никого не пускать…
— Снова учения устроили…
— He-а, — мотнул головой солдат. — Боевые, мать их так…
— Не выражайся, рога не вырастут, — предупредил водитель. — С кем воюем? С БП?
— Если бы… С Васькой воюем Клюевым, да с Покотовым Серегой… Они из караула рванули, что у склада, в одной смене были, сговорились. Мы-то их нагнали, блин, только они в сарай забились и стрелять начали. Сержанта Михеева до смерти подстрелили. Товарищ майор приказал все оцепить, никого не пускать, а сам послал за пулеметами в часть. Только по такой грязи туда и обратно часа два получается… А тут вы, и прямо в сторону сарая… Я кричал-кричал, потом побежал… Вон на пузе с самой вершины холма ехал, потом на ноги встал и чуть не под автобус…
— Весело, — подвел итог Тепа. — Это они в каком сарае? В том, что над балкой? Бетонный, старый?
— В нем.
— Так это ж отсюда по прямой метров сто, не больше.
Солдат закашлялся и поэтому ограничился судорожным кивком.
Водитель оглянулся на Ивана, почесал в затылке:
— Слышь, Иван, в тебя когда-нибудь стреляли?
— Было дело, а что?
— Нет, ничего, только, если дождик немного стихнет, те парни в сарае нас заметят и непременно стрельнут. Ведь стрельнут, служивый?
— А бог их знает! — Солдат помотал головой. — Мы поначалу думали, что парни просто так побежали, служить надоело или невеста чего-то такое написала…
— Сразу двоим, — вставил Всеслав.
— Ну мало ли что… Они ж друзья вроде. Просто побежали, значит, нужно просто догнать и вернуть. По головам настучать, само собой. Догнали, блин. Пока за майором сбегали, сержант Михеев, царство ему небесное, решил сам порядок навести, пошел к сараю. Оно ведь дождь, хрен чего рассмотришь толком. Он шагов на двадцать к сараю подошел, что-то даже крикнул, типа, выходите, чего там бегать… А они в два ствола как врезали… Сержант упал, а они все стреляли, только лохмотья летели. Потом прибыл комбат, послал бойца за пулеметами, а нас разогнал в оцепление. А я еле успел…
— Успел он, — буркнул Тепа.
— Так вы разворачивайтесь и уезжайте, — сказал солдат.
— Сейчас развернусь и уеду, — кивнул Тепа. — Ты совсем безголовый? Я же задним мостом в кювете висю… Если бы не кювет, я бы тебя на колеса намотал, успел он…
Еще раз выругавшись, водитель встал, открыл дверь и, подняв воротник куртки, выскочил под дождь.
— А у них тут весело. — Всеслав даже показал большой палец правой руки, демонстрируя, как именно здесь весело. — Стреляют. Убили вон кого-то… И еще убьют. Этих двоих — точно убьют. Ведь убьют, господин Старший Исследователь?
Солдат вздрогнул, оглянулся на мальчишку, потом перевел взгляд на Ивана. Кажется, солдат побледнел.
— Где ваш майор? — официальным тоном спросил Иван.
Таким тоном ему в свое время удалось вразумить пьяных французов из Иностранного легиона, ни бельмеса не рубивших по-русски. Одним только тоном привел в порядок. Ну и демонстрацией «умиротворителя», естественно.
— М-майор на той стороне, на холме возле двух танков, — вскочив с кресла, отрапортовал солдат. — По прямой — метров триста, но по прямой нельзя, нужно в обход. С километр выйдет, да еще по грязи…
Солдат с сомнением посмотрел на кроссовки Ивана.
В автобус вошел промокший насквозь Тепа.
— В общем, так, доложу я вам, полная, извините, задница. Без трактора автобусу отсюда не выбраться, а дождик, понятное дело, скоро прекратится. Вон уже и сарай почти видно. — Водитель стряхнул обеими руками воду с волос. — Еще минут пять — и пацаны смогут поупражняться в стрельбе. Хотя, что тут упражняться, бери да стреляй.
Иван наклонился и глянул сквозь боковое стекло. Все, как обычно, происходит вовремя. Вовремее не бывает.
— И чего будем делать? — Тепа полез куда-то за водительское кресло, достал серое льняное полотенце и стал вытирать голову. — Наружу полезем? Только предупреждаю: от дождя тут прятаться негде.
— Негде, — подтвердил все еще стоящий навытяжку солдат.
— И чего парни сбежали, неизвестно? — Иван протер стекло, сквозь него да сквозь дождь на вершине невысокого бугра уже можно было различить тот самый сарай — светлые стены на фоне темно-серых туч.
— Неизвестно, — отрапортовал солдат. — Все было нормально, и вдруг…
А сейчас ты, Ваня, собрался делать глупость, сказал себе Иван, чувствуя, как холодеет все внутри. Есть такая болячка — адреналиновая наркомания, Ваня. Не хочешь об этом поговорить?
Иван достал из кобуры «умиротворитель», выщелкнул магазин, проверил патроны, вставил обратно в рукоять и передернул затвор. Поставил пистолет на предохранитель, подумал, снял с предохранителя и сунул за пояс джинсов, за спину. Переложил свое инквизиторское удостоверение в боковой карман куртки. Потянулся.
Тепа, солдат и Всеслав молча смотрели на него.
Когда Иван задернул молнию куртки, Тепа поднял руку, как в классе.
— А можно я задам вопрос? — самым невинным тоном спросил он, продемонстрировав в улыбке щербину между зубами. — Один вопрос. Можно?
— Ну?
— Я правильно понял, господин Старший Исследователь собрался идти заниматься ерундой?
— Господин Старший Исследователь собрался выполнять свои обязанности, — отрезал Иван. — Еще вопросы есть?
— А можно, если что, — спросил Всеслав, — я ваш спортивный костюм заберу? На память?
— Пошел ты…
— Я серьезно. Вы при двух свидетелях скажите, что можно. Чтобы потом вопросов не было.
— Можно, — сказал Иван. — Пусть забирает все, что захочет.
— Класс! — радостно выкрикнул Всеслав и добавил совершенно серьезно: — Вы тогда не пригибайтесь. Ровно идите. Еще можно издалека руками махать и кричать, чтобы они не проспали…
— Вернусь, ухи оборву, — пообещал Иван. — И сожрать заставлю.
— Значит, не пригибаться, — повторил Всеслав.
Иван двинулся к выходу, но Тепа оказался у него на пути и в сторону отходить не собирался.
— Сам отойдешь? — спросил Иван.
— Ты, может, не понял, — серьезно сказал водитель. — Они сержанта убили.
— И что?
— Правила тут такие, Ваня… Пока кровь не пролилась — все можно решить полюбовно. Но, после того как… В общем, парней никто живыми брать не будет. Приволокут пару крупнокалиберных пулеметов…