— Три, — вставил солдат.
— Вот, даже три. Приволокут, поставят метрах в ста, чтобы, значит, дезертиры даже шанса не имели, и все. У нас тут вторую щеку не подставляют. Новый Завет, оно, конечно, книга занимательная, но у нас как-то больше Ветхий уважают. И если майор попытается убийц живыми брать, то…
— Не попытается, — сказал солдат. — Все об этом знают…
— Когда, говоришь, часовые рванули с постов? — спросил Иван.
— Вчера, в двенадцать ночи. Наверное. Они на первой смене были, один раз отстояли нормально, вернулись, а когда по второму разу пошли, то начкар хватился где-то около часа, что с постов не докладывают. Позвонил, но они не ответили. Тут и завертелось…
— Не нужно тебе туда. — Тепа попытался заглянуть в глаза Инквизитору.
— Угу, конечно, обязательно и всенепременно. — Иван поцыкал зубом. — Последний вопрос. Парни в какую сторону двигались? Я тутошнюю географию не понимаю, так вы мне поясните — как оно получается, они от постов к чему двигались?
Тепа снова почесал в затылке.
— Получается, что они к Новому Иерусалиму шли, — подумав, ответил водитель. — Заплутали, наверное, в темноте…
— Наверное, — согласился Иван. — Заплутали. И совершенно случайно вышли в темноте к единственному в округе укрытию от дождя. Бывает.
Иван легонько толкнул Тепу в грудь. Тот остался стоять между Инквизитором и дверью.
— Дождь почти совсем прекратился, — улыбнулся Иван. — Еще немного, и может начаться пальба. Это во-первых. А во-вторых, попытка мешать Инквизитору приравнивается к прямому нападению. Я могу применить силу, оружие или просто передать недоумка в добрые руки Инквизиции. А могу просто сломать тебе, Тепа, челюсть. Или, например, руку, на выбор, правую или левую. А если ты попытаешься защищаться или, упаси Бог, ударить в ответ, то гореть тебе в геенне огненной. Я доступно излагаю?
Тепа кивнул и отступил в сторону.
— Вот и ладненько. Ты за мальчишкой проследи, если что… — Иван бросил эту фразу на ходу, не оглядываясь.
— Ну и пошел, — сказал ему вдогонку Тепа. — Я ведь предупредил.
Дороги, собственно, не было. Были грязь и лужи, рябые от дождевых капель. И холодный ветер, который ужасно обрадовался, увидев свежего человека, и азартно набросился на него.
По лицу, в спину, по лицу, в спину…
Ноги вязли по щиколотку, каждый раз, вытаскивая их из грязи, Иван думал, что кроссовки остались там, в глубине, но кроссовки держались. Вот и хорошо, сказал Иван. Это прекрасно, сказал Иван. Как бы я без кроссовок, сказал Иван. Сейчас главное, чтобы кроссовки остались на ногах, сказал Иван. Потому что кроссовки, сказал Иван и сплюнул.
Кому он врет? Себе и врет, между прочим. А это самая страшная и опасная форма лжи — себе. Господин Старший Исследователь просто забивает себе мозги, не дает себе самому подумать о том, что с каждым шагом приближается к тому сараю. Во-он к тому!
И пришла же кому-то в голову идея собрать из бетонных плит это сооружение над дорогой. Дверь с другой стороны, с этой — только два небольших окна, очень удобно расположенных почти над самой землей. Сарайчик скорее напоминает долговременную огневую точку, чем хозяйственную постройку.
Хотя для крупнокалиберного пулемета эти бетонные стены не помеха. Так, фигня. Как куртка, что надета на Иване Александрове, для автоматной пули. Пройдет и не заметит.
И с такой дистанции… Иван подавил в себе желание пригнуться. Идем ровно, расправив плечи, выкатив грудь, — героически идет господин Старший Исследователь. Парни в оцеплении уже, наверное, засекли постороннего, доложили товарищу майору, и тот по старинной комбатовской привычке кроет всех подряд, вопрошает, кто позволил и какая сволочь стояла в оцеплении с той стороны…
А вот заметили ли героического идиота парни в сарае? Вопрос на пятьсот миллионов. На миллиард.
Когда до сарая осталось метров пятьдесят, Иван изменил направление и стал обходить вершину бугра по кругу, стараясь не делать резких движений. Раз или два он, все-таки поскользнувшись, взмахнул руками, но не упал, а из сарая не выстрелили.
Тело сержанта лежало напротив входа в сарай. Проходя мимо него, Иван глянул и отвернулся. На случайный выстрел это уж никак не похоже. В сержанта попало не менее полусотни пуль, и это значило, что у часовых осталось на двоих всего штук шестьдесят патронов…
Стоп, фигушки.
Иван чуть не оглянулся назад, на тело. Подсумок у сержанта пустой. И автомата рядом с ним нет. Выходит, что солдатики под дождем вылезали и пополнили свой боезапас за счет убитого. Что бы там солдат ни толкнуло на побег, но воевать они собрались серьезно. Мать их так.
— Стоять!
— Стою, — сказал Иван и остановился метрах в пяти перед дверным проемом.
— Ты кто? — спросили из глубины строения.
— А здрасте твое где? — Иван подбоченился и сплюнул пересохшими губами. — То есть мама и папа тебя не учили, что со старшими нужно здороваться. А в армии тебе не вбили в башку, что старших по званию нужно приветствовать согласно уставу…
Иван осекся. О старших по званию, пожалуй, не стоило. Один такой старший по званию уже лежит в грязи.
— Вы офицер? — спросил другой голос, чуть более напуганный, чем первый.
— Я — Инквизитор, — сказал Иван и затаил дыхание.
Смешная могла получиться пьеса.
Ты кто — я Инквизитор — трах-та-ра-рах!
Вот была у паренька, например, мечта — убить Инквизитора, но, понятное дело, не удалось ее осуществить. А тут ведь все равно умирать. Так почему и не покуражиться напоследок?
— Вы вправду — Инквизитор? — спросил первый голос. — Тот самый?
— В смысле — тот самый? Я просто Инквизитор. Простой Старший Исследователь Объединенной Инквизиции. Я могу и документ показать, если вы стрельбу не начнете.
— Покажите.
Иван медленно, очень медленно, поднес руку к боковому карману куртки, поворачиваясь одновременно этим боком к сараю. Двумя пальцами, оттопырив остальные, залез в карман и достал удостоверение.
— Бросайте.
Карточка влетела в дверной проем. Послышался шепот, Иван не смог разобрать ни слова. Потом карточка вылетела назад, воткнулась углом в грязь. Иван поднял, обтер и спрятал в карман.
— Вы приехали вместо Астуриаса?
— Вместо, — подтвердил Иван.
Дождь почти стих, превратился в мелкую морось, сочащуюся с расползающихся туч.
— Когда вы приехали?
— Сегодня. Часа два как с поезда.
— Хорошо, — сказал первый голос.
— Куда уж лучше, — ответил Иван. — Сейчас привезут пулеметы, и эту халабуду разнесут вдребезги.
— Наверное…
— Что значит, наверное! — взорвался Иван. — Какого рожна вы вообще все это затеяли? Вы не знали, что за убийство может быть только одно наказание — смерть? Не знали?
— А он… Он сказал, что все равно нас убьет. Он бы все равно нас убил, сразу или когда мы бы вышли. Он так и сказал, что убьет…
— У него граната была, — добавил второй голос. — Мы потом у него ее нашли. Осколочная, оборонительная. Он бы ее сюда бросил, а потом сказал, что мы сами. Тут был только он и его приятели. Им бы поверили.
— У нас не было выбора…
— Идиоты. Вы что, не могли немного подождать? — Иван чуть повысил голос. — Вы же хотели со мной поговорить, так? Ну не со мной конкретно, но с Инквизитором, так ведь?
Пауза.
В сарае переваривали услышанное.
— А вы откуда знаете? — спросил, наконец, один из беглецов.
— Астуриас погиб, значит, кого-то пришлют вместо него. Поезд останавливается всего два раза в неделю. Вы побежали накануне, двинулись в сторону Нового Иерусалима. — Иван оглянулся, поискал глазами, на что бы присесть, но не нашел. — Если бы просто хотели сбежать, какого ляда вам делать в селе? Меня когда-то учили, что если несколько редких событий происходит одновременно, то велика вероятность, что они связаны. Доступно объясняю? Астуриас ведь недавно погиб?
— В прошлую пятницу.
— Вот, совсем недавно. — Иван посмотрел в сторону застрявшего автобуса — мишень просто шикарная. Просто кричит — выстрели в меня, выстрели! Но возле автобуса никого видно не было. Наверное, Тепа погнал солдатика к комбату, чтобы предупредить о безумном инквизиторе, а сам вместе со Всеславом укрылся за холмом и сейчас наблюдает за происходящим. — Вы ведь что-то хотели сообщить Инквизитору…
— Мы и сообщили. Астуриасу сообщили, когда он в батальоне был. Он сказал, что разберется. И умер. Нам сказали, что влез в пьяную разборку с чужаками, размирял, а мы так решили…
— Убили его, — сказал второй. — И нас бы убили. Если бы мы остались — точно убили бы… А тут мы узнали, что приедет новый Инквизитор… Вот и решили…
Пуля ударила в бетонную стену сарая, пробив дыру и подняв в воздух тучу белой пыли. Иван пригнулся. Вторая пуля ударила в стену, третья. Пулеметчик бил одиночными, стараясь, видимо, не зацепить Ивана.
Можно было броситься вперед, в клубящуюся белую пыль, в надежде, что это остановит стрельбу, но это было бы почти самоубийством.
Иван шарахнулся в сторону, повернулся и побежал в ту сторону, откуда летели пули, надеясь, что если попадет на линию огня, то стрельба прекратится.
— Прекратить! — кричал Иван, размахивая руками. — Прекратить.
Пулемет замолчал. Иван двинулся через поле, тяжело передвигая ноги в грязи и матерясь. Все сейчас прекратится. Все. Сейчас. Прекратится. Он ткнет в морду отупевшему от гарнизонной жизни майору свое волшебное удостоверение, потребует…
Он не успел додумать эту свою мысль, правильную и конструктивную. Справа и слева ударили два пулемета. Два гребаных крупнокалиберных пулемета. С дистанции в сто метров. Две коротких очереди, для пристрелки, а потом…
Иван повернулся лицом к сараю и замер, беспомощно опустив руки. Сарай исчез, превратился в груду обломков, которую длинные пулеметные очереди продолжали ворошить, как ворошат зерно на токах. Огненные пунктиры трассеров влетали в облако пыли и гасли. Лишь одна или две пули ушли рикошетом, светлячками вылетели вверх.
Пулеметы все еще стреляли, все еще перемолачивали обломки, дробили, словно старались стереть бетон в порошок, а темные фигурки солдат двинулись редкой цепочкой сразу с трех сторон, вдоль линий, прорисованных в холодном воздухе трассирующими.
Только когда солдаты подошли к тому, что раньше было сараем, почти вплотную, пулеметы замолчали, и затрещали автоматные очереди.
Сволочи, прошептал Иван. Какие сволочи…
Кто-то подбежал к Ивану сзади, схватил за рукав, Иван вырвался. Его схватили снова, попытались завернуть руку за спину, но Иван вывернулся и ударил. Потом еще раз. Он очень хотел достать пистолет и выстрелить, но ему было некогда — несколько человек одновременно навалились на него.
Почти целую минуту Иван держался на ногах, потом поскользнулся и упал. На него навалились сверху.
Кто-то ударил по ребрам, и старая боль полыхнула с новой силой. Иван закричал от боли и ярости, и его отпустили.
Несколько секунд Иван возился в грязи, пытаясь найти опору. Возился бы и дольше, но тут кто-то схватил его за воротник куртки и помог встать.
— Александров?
— Александров, — подтвердил Иван.
Глаза были залеплены жидкой грязью, Иван попытался ее стереть, но руки и рукава были не чище. Кто-то вытер Ивану лицо. Кажется, платком.
— Привет, — сказал кто-то. — А мы ждали…
Иван оглянулся на голос, прижимая руку к горящему огнем боку.
— А, — сказал Иван. — Майор… Ненадолго ты майор, майор… Я тебе, сука, лично погоны пообрываю. За сокрытие. И за убийство.
— Само собой, — сказал майор. — Как допрыгнешь, так и оторвешь… Ехал бы ты в Новый Иерусалим, господин Старший Исследователь. Скажи спасибо, что это именно я у пулемета был, другой кто мог бы и зацепить тебя, не представившегося. Если вдуматься — у меня такая потрясающая возможность была… Эх… Бойцы, проводить господина инквизитора до моей машины и проследить, чтобы он доехал до места назначения.
— Тебя как зовут, майор? — спросил Иван.
— Ильей меня зовут, господин Александров. Ильей Ильичом Зайцевым. Смешное сочетание, не находишь? У деда было чувство юмора, согласись. Ну, и у бати, само собой. Легко запомнить, чтобы в рапорте не напутать. Я завтра все равно собирался быть у Патриарха, вот и пересечемся, пообщаемся.
К плечу Ивана кто-то осторожно прикоснулся.
— Ладно, — сказал Иван, — пересечемся.
Без угрозы сказал. Почти совсем без угрозы.
Глава 06
В машине Ивану стало совсем плохо. Водитель гнал «козла», не обращая внимания на ухабы и ямы, то ли стараясь наказать брата Старшего Исследователя за неуважительный разговор с комбатом, то ли чтобы выполнить приказ того же комбата как можно быстрее.
Боль в поврежденных ребрах уже даже и не беспокоила Ивана — просто терзала, рвала в клочья, до темноты в глазах и до тошноты. Какое-то время Иван крепился, потом застонал и потребовал, чтобы машина остановилась.
— Есть тряпка большая? — спросил Иван у водителя. — Большая, чтобы я мог обернуть ее вокруг туловища.
Водитель полез под сиденье, покопался и достал свернутый полотняный мешок.
— Сойдет, — кивнул Иван и прямо поверх куртки туго обтянул свои ребра. — Закрепи чем-нибудь, хоть булавкой, хоть иголкой…
— Замерзли? — спросил водитель, застегивая на повязке булавку.
— Ребра у меня сломаны, — буркнул Иван. — И не вашими придурками, а чуть раньше. Если бы не это, я бы вам насовал…
— Может быть, — буркнул солдат. — Плохому танцору…
Он попытался на ходу пару раз поймать колдобину правым колесом, но Иван пообещал, что пристрелит урода, пообещал таким голосом и таким искренним тоном, что водитель сбросил скорость, и дальше «козел» ехал без особых рывков и скачков.
Иван даже и не разглядел домов того самого Нового Иерусалима, тупо смотрел перед собой, сцепив зубы, чтобы не стонать. Остановив машину, водитель посмотрел на него, ожидая, что Иван выйдет, потом сообразил, что совсем плохо Инквизитору, выскочил сам и скрылся в здании. Через пару минут вернулся в сопровождении двух крепких парней в белых халатах. Парни быстро, не спрашивая, вынули Ивана из машины и почти внесли на высокое крыльцо.
— Я сам… — пробормотал Иван, пытаясь нащупать ногами ступеньки, но санитары были неумолимы.
Ивана доставили к лифту, потом по коридору в кабинет. Там осторожно усадили на стул и вышли. С минуту Иван сидел один, потом в кабинет вошел мужчина средних лет. Белый халат на нем был отутюжен и накрахмален.
— Ну-с, что тут у нас? — спросил врач.
Иван рассказал, не вдаваясь в подробности. Упал, сломал, а тут вот разбередил.
Доктор смотал с Ивана мешок, бросил на пол, потом попросил раздеться и встать. И убрать пистолет, если не трудно.
Иван молча поставил пистолет на предохранитель и положил на стул поверх одежды.
— Значит, так, — сказал врач, осторожно пощупав ребра Ивана. — Молодцом. Продолжайте в том же духе, и трещины в ребрах станут переломами. И, если повезет, переломами открытыми. Сломанные ребра так забавно торчат из разорванной кожи… Такое милое сочетание кроваво-красного и белого… А на изломе ребра даже немного напоминают минерал. А еще иногда сломанные ребра не кожу рвут, а легкие. Тогда у пострадавшего появляется такая восхитительная пена на губах, с кровью, с пузырьками воздуха…
Непринужденно болтая, врач обработал бок Ивана чем-то холодным, туго обмотал бинтами и вкатил укол в вену.
— Но, с другой стороны, вы живы, и это уже неплохо… Если бы у нас погиб второй Инквизитор подряд, то, боюсь, это немного испортило бы реноме не только клинике, но и всему Новому Иерусалиму. Вы, кстати, откуда?
Врач сел за стол, достал несколько листов бумаги и ручку.
— Я могу одеваться? — спросил Иван.
— Если можете — одевайтесь. Если не можете — не одевайтесь. Вы ведь свободный человек, — ответил врач. — Так откуда вы прибыли в наши места?
Иван вдохнул, выдохнул, закрыв глаза. Боль начала отступать, но особо шевелить рукой не хотелось. Иван набросил на плечи куртку и сел на стул, переложив пистолет на колени.
Доктор терпеливо ждал с милой улыбкой на лице.
— А вы сами, доктор, часом не из Говнюков будете? — спросил Иван.
— Что?
— Не из Говнюков, спрашиваю, будете? — Иван улыбнулся, попытавшись скопировать улыбку доктора.