Спустя час, плотно позавтракав, он вышел на берег Камы и направился по тропинке к лесу, наслаждаясь очарованием летнего утра. По мере удаления от городских стен ментальное давление ослабевало, скоро Белов снял защиту, которую организм ставил сам, когда соседство людей становилось невыносимым для чувствительного мозга. Тропинка легко стелилась под ноги, вёрсты уходили незаметно, вот и любимая поляна на берегу. Белов негромко позвал Снежка, тот давно облюбовал поляну для своего основного логова, все уральцы обходили это место издалека и приезжим запретили бывать здесь. Как обычно, снежный барс давно почувствовал приближение человека и скользящим движением вынырнул из кустов, не потревожив ни единой ветки.
– Привет, красавчик, – человек не удержался потрепать рукой загривок зверя, – купаться будешь?
Хищник, обдав человека волной радостных эмоций, демонстративно уселся на берегу, показывая, что плавать не будет. Белов скинул одежду и с обрыва нырнул в омут; место отлично изучено, несколько коряг, принесённых половодьем, вытащили лошадьми и распилили на дрова. Традиционно порубка леса ближе двух часов ходьбы от уральских селений оставалась под запретом. Вырубались лишь сухие и гнилые деревья, за этим даже следить не надо, сами жители присматривали за лесом, согласовывая большие вырубки между собой. Среди аборигенов бережное отношение к среде обитания впитывалось с молоком матери, время хищнических вырубок, к счастью, не пришло. Освежившись, старейшина выбрался на берег рядом с барсом, подрагивая от утренней свежести, быстро выполнил комплекс китайской гимнастики. Упражнения помогли согреться и сосредоточиться на предстоящей локации.
Белов закрыл глаза, положил правую руку на спину ирбиса, прислушиваясь к ментальным излучениям леса. Постепенно круг расширялся, лёгкими сполохами появлялись крупные животные, мелочь шла фоном. Когда в поле ментального зрения попала окраина Уральска, уралец остановил расширение круга, начал дальнее прощупывание, стараясь направить внимание узким лучом на большие расстояния. Он уже практиковал такие поиски, опыт имелся. По грубым оценкам, он чувствовал людей до полусотни вёрст и больше. Сегодня Белов чувствовал себя в ударе и не сомневался, что дотягивался до сотни километров, наталкиваясь на стойбища южных угров, отличавшихся неким «кочевым» фоном. Плотно пройдя южное направление, он развернулся на север, там пришлось труднее, селения уральцев доходили за триста вёрст от Уральска. Изрядно намучившись, «живой локатор» пришёл к выводу бесплодности дальнейших поисков.
Анализируя неудачный поиск на обратном пути, он пришёл к выводу, что слепой поиск на дальние расстояния бесполезен. Если незнакомка будет сниться, нужно узнать хотя бы направление поиска и связаться с ней ментально во сне. Тогда и наяву будут шансы, в реальном существовании женщины из сна он уже не сомневался. Белов и в двадцать первом веке не отвергал предчувствия и интуитивные догадки, а в этом мире убедился в наличии шестого чувства окончательно. Люди этого времени имели больше времени на раздумья и по необходимости занимались своим лечением сами, вызывая знахарей и лекарей довольно редко. Скорее всего, именно поэтому аборигены могли дать фору любому экстрасенсу двадцать первого века в практическом использовании предчувствий.
Как угры, так и славяне безошибочно предсказывали погоду, даже не предсказывали, а просто знали её, часто не в состоянии объяснить признаки, по которым её определяли. Белов перенял многие приметы аборигенов и разобрался в части некоторых из них, туда входили не только цвет, форма и скорость движения облаков, учитывались изменения в поведении птиц и насекомых, шум деревьев в лесу и запах цветов, цвет заката и многое другое. Все эти приметы и привычку постоянно их подмечать уральцы узнавали с детства, без подробного анализа, но выводы получались безошибочные, необходимости в службе синоптиков не возникало.
Примерно так же происходило с предчувствиями, жизнь в лесу, возможность встречи с хищниками и просто опасными животными воспитывала в аборигенах обострённое чувство опасности. То, чем в двадцатом веке удивляли великие бойцы и учителя школ восточных единоборств, предчувствие опасности и интуитивное её избегание, не было редкостью среди угров и славян. Люди, обладавшие таким даром, становились воинами, вождями и старейшинами, используя способности для защиты рода и племени. Белов слишком часто сталкивался с таким предвидением у других, чтобы отрицать подобные способности, и развивал его в себе.
Именно поэтому отставной сыщик давно перестал верить в случайности, пытаясь во всех редких и несвоевременных событиях разглядеть чью-либо волю. Возможно, это граничило с паранойей, но, как говорилось в старом анекдоте про работягу, одевавшегося под Ильича, который Ленин: «Ладно, причёску изменю, кепку сниму, а мозги куда деть?» Так и Белов машинально проверял все совпадения и случайности на присутствие чужого интереса и воздействия, приучив к такому взгляду на события своих помощников. Опыт работы в уголовном розыске отучил его слепо верить в случайные совпадения, в каждом совпадении, в каждой случайности, особенно своевременной и важной, подполковник искал следы чужого воздействия, чужого интереса. Как говорится, «просто так и чирей не вскочит».
Вернувшись в город, он прошёлся по мастерским, задержавшись на пороховой мельнице, где ребята давно отработали классическую средневековую технологию получения чёрного пороха. Большая часть его уходила на горные разработки, а с этой весны всё производство пустили на изготовление примитивных гранат, с обрывком фитиля, со сроком горения в три секунды. Почему-то производство чёрного пороха, при отсутствии химических реакций и состоявшее из чисто механической обработки компонентов, воспринималось уральцами гораздо проще и легче, нежели процедура получения бездымного пороха, во многом использовавшая химические реакции. Для большинства мастеров механическая обработка была зримей и понятней химических превращений. В силу этого производство чёрного пороха росло такими темпами, что впору было подумать об изготовлении обычных средневековых пушек, для стрельбы ядрами и дробом из гальки.
У сыщика уже возникала мысль подобного расслоения воинской техники, предстояла неизбежно необходимая ассимиляция Булгарии – передавать туда новейшие военные технологии неразумно. Особенно в свете существующего царя и его многочисленных родственников, противостояние с которыми обязательно будет, и не обойдётся без попыток восстаний и предательства. Так пусть в городах покорённой страны пушки уступают уральским хотя бы в скорострельности и дальности. Для отражения атак внешних врагов достаточно средневековых пушек, с огнестрельным оружием мало кто знаком в этом мире. И на продажу можно пустить именно средневековый вариант пушек, чтобы не опасаться нападения со стороны покупателей. Тем более что поставками чёрного пороха эти покупатели будут привязаны к уральцам лучше всяких союзных договоров. Когда ещё расползётся технология изготовления пушек и пороха по Европе, не одно десятилетие пройдёт, вполне достаточно для создания крепких межгосударственных союзов.
В официальной истории бронзовые пушки служили человечеству почти полтысячи лет, Белов надеялся на полвека, пока не разовьёт обширную техническую базу, способную к выпуску пулемётов. Именно для этих псевдосредневековых пушек в токарных мастерских Бражинска начали подготовку нескольких десятков стволов с закрытой казённой частью. Дружинники уже отрабатывали технологию стрельбы из таких стволов, опять же любимого стамиллиметрового калибра, с использованием насыпного чёрного пороха и чугунных ядер. Благо, значительно усилив казённую часть, уральцы увеличили длину ствола, добившись примерно равной дальности стрельбы фитильных пушек с затворными орудиями, с резким отставанием в точности и скорострельности, конечно. Такие характеристики устраивали Белова, как для реального использования при защите городов от врага, так и в случае штурма этих городов самими уральцами.
Закончив работу в мастерских, старейшина вернулся в дом, где застал византийских купцов. Всего год назад в Уральск добрались торговцы из Византии, развернувшие бурную деятельность. К этому времени в столице уже торговали купцы из многих мест: персидские, армянские, новгородские, варяжские и нурманские, болгарские, не считая, естественно, булгарских и казарских. Со всеми Силя проводил разъяснительную работу по соблюдению «режима секретности», а Сурон ставил жесткие требования по религиозным ограничениям. Всем приезжим купцам и торговцам запрещалось под угрозой выдворения из Уральска вести разговоры о религиях с уральцами, строить вне своих домов храмы своих религий, проводить службы на улице. Исключение сделали только булгарам, новгородцам и другим торговцам, исповедовавшим славянскую веру.
Собственно, с этим никто и не спорил, даже болгары и армяне, после личного приёма у Белова, где тот подтвердил твёрдую позицию уральцев в вопросе религии. Возможно, сыграла роль низкая пошлина и невысокие отпускные цены на уральские товары в самом Уральске. Возможно, купцы хотели осмотреться, завести знакомства, потом решать вопрос религии. В любом случае, только ромей Константин, якобы глава византийских купцов, занял достаточно агрессивную и напористую позицию в вопросе христианства. То ли он действительно истово верил, то ли прощупывал стойкость уральцев, возможно, другие причины стояли за этим. Однако ромей зачастил к уральским руководителям по самым незначительным вопросам, порой в ущерб своей торговле. Собственно, никаких новых товаров Константин не привёз, весь ассортимент византийских товаров давно поставляли болгары и персы, причём по более разумным ценам.
Византиец активно интриговал против болгар – в первую очередь, армян и персов – во вторую. Какие только заманчивые предложения ни озвучивал Костя уральцам, сбывая свои товары, шли в ход и предполагаемые скидки (на следующий год), и обещания фантастических по цене и выбору товаров (снова на следующий год). Все это ради вербовки уральцев на службу базилевсу (сразу этим летом), желательно с ружьями и в своих доспехах, за якобы огромную плату. Надо упомянуть, что никакого запрета на выезд уральцев или казар в другие страны с оружием старейшина не накладывал. Просто все получившие оружие состояли на именном учёте, с регулярной проверкой наличия оружия, как в России. Только при таких условиях разрешалось приобретение патронов, даже ватажники предъявляли ружья в оружейных лавках, где их сверяли по номерам. Утеря или утрата личного ружья навсегда лишала возможности человека на повторное его приобретение, и всё. Других санкций не предусматривали, поскольку огромная стоимость ружей и их уникальность служили лучшей гарантией их сохранности.
Пронырливый византиец и его подручные не один раз пытались пробраться в «секретную» мастерскую чёрного пороха, трижды были выловлены на посадках сахарной свёклы в окрестностях Бражинска. Причём последний раз подростки из охраны полей, уже запомнившие ромея, просто спустили на него овчарку, дав ей искусать шпиона. Ромей успел забраться на дерево, но пара укусов за мягкие места отбила желание посещать закрытые районы. Тем более что за каждую попытку нарушить запрет Костя выплачивал немалый штраф.
Силя смеялся, что на таких умельцах уральцы заработают больше, чем на торговле, надо их приглашать специально. От неудачных вылазок ромей перешёл к «глубокому» внедрению, выразившемуся в попытках сблизиться с пушкарями и дружинниками, как рядовыми, так и командирами. Чтобы сделать шпиону приятное, дружинники охотно хвастали великолепным оружием, брали подарки, а после июньских стрельб разъехались по другим гарнизонам. Судя по всему, Константин так впечатлился результатами стрельб, что не выдержал трёх дней, явился к старейшине уральцев.
– Что он предложит на этот раз, – задумался отставной подполковник, переодеваясь к ужину.
– Зовите Константина, – попросил он, усаживаясь за стол, традиционно ужинали всей семьёй. Семья Беловых выросла до двенадцати человек, жены родили ему шестерых детей, да трое приёмных. Лишь Наталья не хотела рожать, боялась погибнуть при родах, фобий у неё хватало. Хотя образование среди уральцев она поставила грамотно. Третьяк с Владой и тремя детьми считались семьёй Белова, хотя давно жили отдельно.
– Что привело ромея в мой дом? – поинтересовался уралец после начала трапезы у торговца. – Не случилось ли беды с торговыми гостями?
– Слава богу, все здоровы, – перекрестился Костя, сносно говоривший по-славянски, – разговор у меня долгий, если позволишь, поговорим наедине. Вопрос очень важный, для уральцев выгодный.
«Неужели решился попросить о продаже оружия» – подумал бывший сыщик, давно ожидавший подобной просьбы. Через это проходили все купцы, не исключая соседних булгар. Пока старейшине уральцев удавалось обговорить запрещение продажи оружия ссылкой на малое его количество, якобы его еле хватало для защиты уральцев. Дополнительно он ставил условие не менее пяти мирных лет союза со страной-покупателем. Пока под эту характеристику подпадали одни булгары, вернее будут подпадать через два месяца, когда исполнится пять лет договору о мире. К сожалению, тут договор и закончится, скорее всего, ожидаемым нападением булгар и новгородцев с нурманами.
Итак, пришлось два года назад подарить булгарскому царю Авару специально изготовленное ружьё с полусотней патронов. Оружие было богато инструктировано золотом и драгоценными камнями и понравилось царю, уже трижды привозили пустые гильзы для обмена на новые патроны. Советники царя неоднократно намекали уральцам, что желают получить такие ружья, лучше сразу сотню. Тут Белов занял жёсткую, даже наглую позицию. Он твёрдо заявил, что торговля ружьями станет возможной при выполнении минимальных условий о сохранении пятилетнего мира. На все попытки самого царя и его приближённых надавить на уральцев тем, что они данники булгар, уральский старейшина улыбался в глаза и демонстрировал письменный текст договора со словами: «Где тут хоть одно слово о ружьях или пушках?»
Дважды, уже этой весной, булгары пытались надавить на уральцев силой, используя различные способы. Сначала подняли пошлины на уральские товары вдвое без всяких объяснений, на что уральцы даже не стали жаловаться, переправив весь поток товаров за Булгарию, большую часть в Усть-Итиль и Персию, остальное на Верхнюю Волгу и Вятку. От этого пострадали исключительно булгарские же торговцы, а попытки не пропускать уральских торговцев силой привели к конвоированию торговых караванов вооружёнными пароходами. На все заявления об остановке и досмотре капитаны пароходов ссылались на договор, где нет таких пунктов. Силовые методы остановки пресекались превентивной стрельбой из пушек снарядами под самую ладью псевдотаможенников. А ширина Камы и Волги не давала возможности блокировать караваны уральских купцов всерьёз.
В конце мая городская стража Булгара в течение дня захватила и спрятала в поруб семнадцать уральцев, находившихся в столице царства, кроме священника. Когда информация дошла до Уральска, пришлось отозвать остальных уральцев с территории царства. А выручать пленников из царского поруба отправилась команда опытнейших дружинников, на двух пароходах. Ребятам давно не приходилось тренироваться в боевых условиях, к тому же все они достигли двадцати пяти лет, были отцами семейств, операцию спланировали и провели максимально осторожно. Юношеским максимализмом у них не пахло, за годы службы дружинники научились многому, в том числе ценить жизни друзей.
Сопровождаемые двумя оперативниками, с картой Булгара на руках, дружинники высадились за пять вёрст от города. Пароходы сразу встали на стоянку у противоположного берега, а уральцы скрытно подошли к столице. Оперативники совместно с агентами уральцев из соседних селений проникли в столицу, за день выяснили точно, где находятся уральцы и какая у них охрана. В ближайшую ночь команда захвата пробралась в Булгар, для этого не понадобились лестницы. Бревенчатые стены великолепно держали стальные «кошки», с использованием которых дружинники забрались в крепость, затем в кремль, где находился поруб. Охрана кремля ночью была возложена в основном на свору собак, для нейтрализации которых хватило выдержек из желез тигров и леопардов, нанесённых на одежду диверсантов. На всякий случай часть дружинников была вооружена охотничьими арбалетами, сработанными под новгородские, с деревянными болтами.