- Естественно, - пожал плечами Королев, - Я тут глянул статистику, - Витковская входит в десятку самых популярных авторов в России за последние несколько лет. Это - Клондайк!
- Был - Клондайк, - мрачно добавил Емельяненко. - Да, уж! Вряд ли кто-то из издательства мог убить Витковскую.
- Вот и я так думаю, - поддакнул Березин, - Едем дальше. У Карины был пресс-секретарь, - некая Юлия Сергеевна Романова. Она безупречно вела дела Витковской, и не была лишена карьерных амбиций. Но как и все остальные сотрудники "Синего попугая", она лично от смерти Карины ничего не выигрывала, а скорее - наоборот.
- Романова? - переспросил Королев, делая пометку в своих записях. - Есть, давай дальше.
- Пункт четвертый. Яна Станиславовна мне поведала, что в последнее время у Витковской появились какие-то серьезные проблемы. Она много нервничала, стала хуже выглядеть. От вопросов, что произошло, предпочитала уходить, сваливая все на большой объем работы. Дело в том, что телекомпания... Как ее там? - Березин сверился с записями, - Ага, - "Башня", - предложила ей снять сериал по ее книгам, поэтому ей приходилось помимо нового романа работать еще и над сценариями. Но Яна утверждает, что дело было не только в этом.
- А в чем?
- Вот это, интересный вопрос, на который ответа пока нет. Пункт пятый, - Алексей плеснул себе в чашку еще кипятку, положил туда пять кусков сахара, проигнорировав возмущенный взгляд Вовки, и поболтал ложкой, - Несколько дней назад Витковская пригласила Стрельникову на презентацию, которою устраивало ее издательство. У нее была цель - познакомить подругу с владельцем издательства, неким Голубевым, чтобы тот взял ее на работу. Но знакомство так и не состоялось. Яна говорит, что в какой-то момент Витковской стало нехорошо, она чуть было не потеряла сознание. Затем она отлучилась в дамскую комнату. Отсутствовала она довольно долго, а когда вернулась, весь остаток вечера пребывала в каком-то чрезвычайно взвинченном состоянии.
- И что же произошло?
- Стрельникова сама не знает. Говорит, что в тот день чувствовала себя из рук вон плохо, - подцепила грипп. Все это время она пролежала дома с высоченной температурой. Несколько раз пыталась поговорить с подругой по телефону, но та отвечала, что очень занята. Обещала заехать, но так и не появилась. А теперь - главное. Сегодня ночью в районе часа Витковская пять раз звонила Стрельниковой. Причем все звонки сделаны с минимальными интервалами.
- Так, и что она сказала?
- Ничего не сказала, - с досадой отвечал Березин, - Дело в том, что Стрельникова вчера вечером отключила оба телефона и легла спать. А утром, обнаружив звонки, помчалась к ней. Вот, пожалуй, и все. Хотя, нет, есть, пожалуй, еще один момент. Яна Станиславовна охарактеризовала свою подругу, как человека довольно равнодушного к деньгам. У нее были весьма скромные запросы. Я, конечно, в этих делах не профессионал, но судя по тому, что она не тратила их на себя, то на банковском счету у нее сейчас должна лежать весьма внушительная сумма.
- Намекаешь на наследников? - спросил Емельяненко.
- Я ни на что не намекаю, Вова, просто излагаю факты. Надо бы проверить ее счета.
- Так-так, - Королев в некоторой задумчивости побарабанил ладонями по столу, отчего пластиковая крышка контейнера с мягким глухим стуком слетела на пол, - Начнем от печки. Что у нас по времени убийства?
- Погодин сказал, что убийство было совершено между часом и двумя. Но это предварительно. Официальных результатов пока не было, - доложил Емельяненко.
- Получается, что Витковская чуяла недоброе, раз звонила своей подруге именно в это время, но тем не менее, дверь открыла. Кстати, не звонили в лабораторию?
- Нет, Леш, ты же прекрасно знаешь, Погодин бесится, когда его торопят. Как только будут новости, он сам объявится.
- "Я должна еще подумать, только ты меня не торопи", - фальшиво прогундосил Королев, машинально рисуя на листе бумаги какого-то невиданного зверя с огромными ушами и длинным хвостом. - Песенка была такая в моей юности.
- Ну, художник-музыкант, а что соседи?
- Бабушка соседка слышала, как в квартире Витковской звенел дверной звонок, но это, по ее словам, случилось около двух.
- Она не могла ошибиться?
- Говорит, что как раз перед этим она смотрела на часы, да к тому же у Витковской необычный звонок, его не перепутаешь. Марья Тимофеевна в ту ночь мучилась бессонницей и пошла на кухню накапать себе снотворного. В коридоре она услышала, что в квартиру этажом выше, кто-то позвонил. Однако, в отличие от большинства своих ровесниц, эта бабулька любопытством не страдает, а поэтому, недолго думая, хлопнула рюмашку валерьянки, да и уснула крепким сном праведницы.
- Но ведь в этом доме не одна Марья Тимофеевна живет.
- Согласен, - пожал плечами Макс, - Но напротив обе квартиры пустовали, - одна из них сдается, а обитатели второй - пожилая пара до сих пор обретаются на даче, - грибы собирают, яблоки сушат. Над Витковской проживают молодожены, только в конце августа поженились. Им вообще ни до чего дела нет, сплошная любовь-морковь. Тем более, что эту квартиру им родители на свадьбу подарили, въехали совсем недавно и они своих соседей даже в лицо еще не выучили.
- Романтично, но не интересно, - покачал головой Березин, - Вов, ну а ты что-нибудь нарыл? - обратился Березин к Емельяненко.
- Сам понимаешь, ночь - это не самое подходящее для прогулок время, а потому рассчитывать на то, что убийцу видело огромное количество людей, - глупо. Но я все-таки нашел одну барышню. Логинова Ирина Петровна, двадцати трех лет, живет в соседнем доме. Около двух ночи она вывела на прогулку своего пса. Логинова работает официанткой в баре, а потому возвращается домой поздно. Так вот, спустя минут десять-пятнадцать, она увидела, как возле интересующего нас подъезда остановилась светлая машина. Высадив пассажира, водитель уехал. Я выяснил, что ни в одну квартиру такие поздние гости не приходили, а значит...
- А вот это уже любопытно! - оживился Королев.
- Спешу вас разочаровать, коллега. Во-первых, было темно, лампочка у входа в подъезд горит тускло, а во-вторых, Логинова была сравнительно далеко, на собачьей площадке. Это метрах в пятидесяти от дома. Ей показалось, что это был мужчина, одетый в темный плащ, но она даже в этом не уверена.
- А что по машине?
- Знаешь, это как в "Зимней вишне": "Какого цвета пальто-то? Да - дутое!" Так и у меня: "Какая марка у машины? Да - светлая!", - невесело ухмыльнулся Вовка, - Номера, она, естественно, не запомнила. Конечно, можно отправить запрос в таксопарки, но шансов мало. Во-первых, их сейчас, как червей после дождя, а во-вторых, где гарантия, что это был официальный заказ? Может быть просто поймал на улице попутку. Ищи ее теперь свищи!
- Погодите-погодите, что-то не сходится, - Королев помотал головой, - Если Погодин говорит, что Витковскую убили между часом и двумя, а этот пассажир подъехал к дому в начале третьего, то это значит, что...
- Ничего это не значит, майор, - с досадой проговорил Емельяненко. - Здесь может быть все, что угодно, тем более заключение экспертов было только предварительное. Надо ждать точного результата.
- А больше эта твоя свидетельница ничего не заметила?
- Не-а, - покачал головой Вовка, - Говорит, что почти сразу после этого ушла домой.
На столе судорожно задергался телефон.
- Алло, да, Ромка, привет! А ты где? Ну, ладно, тогда завтра увидимся. Пока.
Королев нажал "отбой" и сунул аппарат в карман рубашки.
- Ну, что там?
- Как я и предполагал. Егоров только что сел в автобус, который прибудет на Выхино около полуночи. Давайте так. Утром выслушаем Ромку, потом я встречусь с Титовым, а ты, Леха, дуй в издательство. Узнай, как можно больше о том, с кем Витковская плотно контактировала, с кем ругалась-мирилась и так далее. Особенно в последнее время.
- А я?
- А ты, Вовка, как и договаривались, работаешь по машине. Обзвони все таксопарки, может быть кто-то выполнял нужный нам заказ.
- Как всегда: поди туда не знаю куда, найди то, не знаю, что, - буркнул Емельяненко, собирая кружки и с грохотом составляя их на тумбочку.
- Возражения не принимаются, капитан, - резюмировал Королев. - А раз так, то поехали-ка по домам, а то мне в отличие от вас, еще за город тащиться.
***
Кудринский городской дом инвалидов находился в одном из окраинных районов и помещался в старом обветшавшем кирпичном здании, построенном в середине прошлого века. Его стены, казалось, намертво впитали в себя запахи болезни, одиночества и смерти. Это место предназначалось для уже никому не нужных родителей и родственников. Именно сюда, в эту обитель скорби и старости дети и внуки привозили умирать своих матерей, отцов, бабушек... "Знаешь, тетя Люда (Маша, Аня), это все для твоего же блага! Здесь у тебя появится очень много друзей и знакомых твоего возраста, здесь о тебе будут заботится и в любое время окажут медицинскую помощь. А мы непременно будем навещать тебя, а когда тебе станет лучше, - а это обязательно случится! - мы вновь заберем тебя домой!"
На деле же это означало: "Мне надоело возится с тобой! Мне осточертело менять вонючие простыни и подгузники, вытирать слюни, кормить с ложечки и выталкивать каждый день на балкон твою уродливую неповоротливую коляску. Я не хочу больше оплачивать приходящую санитарку и совать в ее карманы мятые купюры. Ты занимаешь квартиру, в которой вполне могут жить мои дети, им она нужнее".
Софья Васильевна закончила обход и с облегчением опустилась на кушетку в сестринской. День сегодня выдался не простой. Скончался во сне Петр Николаевич из третьего блока. Это был тихий незаметный человек, никогда и никому не доставлявший хлопот.
Софья Васильевна Кармухина всю свою жизнь проработала здесь на должности старшей медсестры, и давно уже привыкла к смерти, которая была здесь частой гостьей. Но она не переставала удивляться тому, как эти брошенные, никому не нужные, безнадежно больные люди умели цепляться за жизнь. До последнего вздоха, до последнего мгновения...
Софья Васильевна жалела их всех, и принимала такими, какими они были, часами выслушивая повторяющиеся раз от раза истории их судеб. Каждый раз, когда кто-то из ее подопечных отправлялся в мир иной, она шла в церковь и ставила свечку за помин души. Камнем на сердце лежала необъяснимая боль, - за тех, кого никто не помянет, за тех, кого никто никогда не вспомнит. А еще она всей душой ненавидела их здоровых, деловитых родственников. Иногда они, веселые, румяные, приходили сюда, многозначительно подмигивая, совали деньги нянечкам, врачам и медсестрам, проводили со стариками положенные полчаса и с облегчением отправлялись обратно, в свою сытую безбедную жизнь. Надежда бабушек и дедушек на то, что их наконец, заберут обратно домой улетучивалась, как дым, в который раз сменяясь отчаянием, слезами, тоской и ожиданием конца.
Весть о смерти Карины Красиной, которую принес сегодня молоденький мальчик, представившийся старшим лейтенантом Егоровым, вызвала у Софьи Васильевны целую гамму чувств. Пожалуй, именно ее, - дочь Евгении Владимировны Красиной, она ненавидела больше всех. Успешная, известная, богатая, красивая - она лишь изредка навещала свою парализованную мать. Но никогда Софья Васильевна не видела в ее глазах ни раскаяния, ни сожаления, ни любви. С матерью она никогда не общалась, лишь коротко интересовалась ее состоянием и передавала необходимые вещи и медикаменты. Правда, на счет интерната от Красиной частенько поступали кругленькие суммы, которые скорее вызывали у Софьи Васильевны еще большее презрение, - это же надо, откупаться от родного человека!.. А оказалось, что дочь Евгении Владимировны - знаменитая писательница Витковская! Ее романами Софья Васильевна зачитывалась, коротая ночи на работе. Она искренне считала автора этих книг хорошим и справедливым человеком, а на деле оказалось, что ненавистная Красина и Витковская - одно и то же лицо! Выпроводив настырного лейтенанта, Софья Васильевна брезгливо выбросила недочитанный роман в мусорное ведро. Вот ведь как бывает, - пишет человек одно, а на деле сам хуже любого негодяя из книжки!
Так значит, и поделом ей. Бог все видит. Правда, судя по документам, у Красиной была еще одна дочь, - младшая. Но ее Софья Васильевна видела всего однажды, когда та оформляла бумаги для интерната. Поговаривали, что она вышла замуж и уехала из России. Вот так и осталась несчастная Евгения Владимировна одинокой и брошенной при живых-то детях. Королева Лир! Лейтенанта к Красиной она, конечно же, не пустила, потому что Евгения Владимировна в последнее время стала совсем плоха, и новость, принесенная из столицы могла совершенно доконать старушку. Хватит на сегодня и одной смерти.
Софья Васильевна достала из кармана халата телефон.
- Алло, Сашенька, как вы там?
- Привет, мамуль! - услышала она звонкий голос дочери. - У нас все замечательно. Правда Пашка сегодня в саду отличился.
- Что он опять натворил?
- Представляешь, он на пару с Костиком Смирновым вытащил сачком из аквариума всех рыбок и покрасил их гуашью! - она весело расхохоталась в трубку. - Говорит, что "карасики" были некрасивыми, а они решили проявить художественные способности и помочь бедным рыбкам стать разноцветными.
- Вот обормот! - воскликнула Софья Васильевна. - И что? Подохли карасики?
- Не все, мамуль, только двое. Теперь придется мне в группу новый аквариум покупать.
- Не расстраивайся, дочь, что-нибудь придумаем.
- Я и не расстраиваюсь, наоборот, - в семье художник растет, это же здорово! А как у тебя дела?
- Сегодня, как обычно, спокойно, без перемен, - она не решилась рассказывать дочери о произошедшем сегодня, - Вот, сейчас чайку попью и спать. Ладно, спокойной ночи, Пашку поцелуй. Завтра после смены заскочу к вам.
- Хорошо, мамуль. Я тебя люблю!
Софья Васильевна нажала "отбой" и улыбнувшись покачала головой, - ну, Пашка, ну, хулиган! И все же как же хорошо, что у нее такая замечательная семья: дочь, зять и внук! Какое счастье знать, что ты нужна и любима! Она, как никто другой, понимала и ценила это.
Софья Васильевна заварила себе большую чашку чая, выдавила в нее добрую половинку лимона и достала из холодильника завернутые в фольгу бутерброды. Затем она включила старенький телевизор и прилегла на кушетку. Начинался ее любимый сериал.
...Тяжелая скрипучая дверь подъезда открылась беспрепятственно. Видимо здесь ее никогда и не запирали. Да и зачем? Что здесь можно украсть? Клизму? Градусники? Или застиранные до дыр пеленки? Не было здесь и охраны. Кому надо охранять это смрадное кладбище живых мертвецов...
Человек бесшумно вбежал по щербатой лестнице на второй этаж. Там, возле приоткрытой двери стоял стол, на котором горела тусклая лампочка и лежал толстый журнал в клеенчатой обложке. Человек замер на месте, - до него долетели чьи-то голоса. Но, прислушавшись повнимательнее, он понял, - телевизор. Подойдя к столу, человек быстро пролистал мелко исписанные страницы.
В какой-то момент Софье Васильевне показалось, что в коридоре кто-то ходит. Неужели опять Лидия Семеновна проснулась? Она нехотя отложила недоеденный бутерброд, вставила ноги в мягкие тапочки, вышла из сестринской и замерла от удивления. Возле стола стояла странная фигура, одетая в черный плащ.
- Добрый вечер. Вы кто? Что вы здесь делаете? - спросила Софья Васильевна.
Человек вздрогнул от неожиданности и поднял глаза. И в этих темных глазах она вдруг увидела бездну. Животный страх приковал ее к месту, не давая ни пошевелиться, ни закричать. Не говоря ни слова человек двинулся к ней. Секунда, - и на шее Софьи Васильевны сомкнулись сильные безжалостные ладони. Надорванное горло издало запоздалый хриплый стон, и наступила темнота...