Воин не проявлял к ней ни малейшей нежности. В конце концов, она была всего лишь рабыней.
— Отвратительно, — возмущённо повторила Леди Темиона.
— Выглядит он конечно не очень, и ведёт себя хамовато, но обращается он с женщиной грамотно, — признал я.
Невольница в его руках уже задыхалась от возбуждения и издавала нечленораздельные звуки.
— Вам виднее, а я в этом совершенно не разбираюсь, — заявила женщина, едким тоном, при этом, насколько я видел, она не отрывала глаз от используемой рабыни.
— А Ты сама, разве не хотела бы подвергнуться такому использованию? — полюбопытствовал я.
— Нет! — отчаянно замотала она головой. — Нет! Нет!
Однако я не мог не почувствовать, внезапной, напряженной, почти истеричной страсти в её словесном отрицании истины и потребностей, скрытых в глубинах её существа, о которых сама она должна была слишком хорошо знать, и всё же по тем или иным причинам с почти трагической отчаянностью пытаться отрицать и скрывать их, возможно, главным образом от себя самой. Почему-то я был уверен, что окажись она на том столе, и она смогла бы обслужить клиента ничуть не хуже. Я не забыл, что она сама выбрала полную опасностей жизнь, основанную на обмане мужчин. Конечно, она, должна была понимать, какие риски были вовлечены в добычу средств к существованию подобным способом. В конце концов, далеко ее все мужчины — дураки. И не могло ли быть так, что отправляясь в это путешествие, она в действительности неосознанно искала мужчину, или мужчин, которые были бы, способны просто взять её в свои руки и дать ей то, что она заслужила, чего втайне жаждала, в чём отчаянно нуждалась — её полное подчинение?
Поднял маленькую закрытую табличку со стола, я открыл её и проверил сумму. Всё было правильно, за хлеб и пагу — два медных тарска, Остальная еда — ещё три монеты.
Снова окинув взглядом Леди Темиону, вынужден был признать, что у неё красивое лицо. Тёмно-рыжие волосы притягивали взгляд. Замечательная талия, неплохой животик и прекрасные груди. Безусловно, она нуждалась в диете, упражнениях и дисциплине. Такие вещи, помимо улучшения внешности, обязательно значительно увеличили бы и её сексуальные потребности. Да, она была красива. Что и говорить, многие из женщин Коса красивы. В Порт-Каре мы не раз использовали их для своих удовольствий. И она уже была возбуждена до той степени, до которой вообще могла быть возбуждена свободная женщина, наблюдающая, как берут рабыню. Безусловно, той девушке никто не собирался предоставлять какого-либо выбора, её просто бросили животом на стол. Но и у Леди Темионы, после того, как её отправили прислуживать за столами, выбор был не велик. К тому же я проследил, чтобы она не забывала выполнять почтение перед мужчинами, показал, как надо ползать в присутствии мужчин и приносить счёт в зубах. Такие вещи не проходят бесследно для женщин, даже для свободных женщин.
Я закрыл табличку и завязал шнурок.
Леди Темиона меж тем во все глаза смотрела на вцепившуюся в края стола, задыхающуюся рабыню, используемую мужчиной, служащую для его удовольствия, и получающую удовольствие сама.
Бородатый, продолжая удерживать девушку, на мгновение замер.
— Она двигается! — прошептала шокированная Леди Темиона.
— Да, — понимающе кивнул я, — она участвует в том, что происходит.
— Ужасно! — прошептала женщина, не отрывая глаз от рабыни.
— Возможно, она просто следует инструкциям, — предположил я.
— Инструкциям! — поражённо повторила она.
— Конечно, — ответил я.
Интересно, неужели свободные женщины действительно полагают, что подчинение рабынь приказам ограничивается такими вопросами как готовка и чистка, полировка кожи и тому подобными мелочами, и что это не коснётся такой интимной, изумительной, драгоценной, приватной и восхитительной сферы, как ночные утехи на мехах? Как раз мужчины-то думают иначе. С их точки зрения приятнее всего командовать рабыней именно в таких местах, как спальня, комнате подчинения, альков и прочих тому подобных.
Бородач слегка отстранился.
Невольница ещё крепче вцепилась в стол, замерла на мгновение, и вдруг, с отчаянным стоном, подалась вслед за мужским телом.
— Вы видели это! — задохнулась Леди Темиона. — Она практически подняла себя ему не встречу!
— Конечно, только рабыня могла так подняться к мужчине, — усмехнулся я, отчего женщину бросило в жар, и она густо покраснела.
— Вы только посмотрите, как извивается эта шлюха! — возмутилась Леди Темиона.
— Возможно, она просто боится, что клиент может оказаться в чём-то недоволен ею, — пояснил я. — Вот и пытается заинтересовать и соблазнить его. Но я не думаю, что мужчина рассержен на неё. Как мне кажется, он просто играет с ней, всего лишь дразнит её.
Интересно было бы посмотреть, как будет извиваться Леди Темиона, оказавшись в подобной ситуации.
— Смотрите! — воскликнула женщина.
— На что там смотреть? — удивился я. — Он снова использует её.
— Да! — выдохнула она.
— Ну да, — согласился я.
Надо признать, что рабыня действительно была очень красива и желанна. Настолько желанна, что мне самому, чтобы обуздать свои эмоции, если можно так выразиться, пришлось вцепиться в стол, как будто, таким образом, моя напряженность могла бы уйти вниз, в пол, и рассеяться подобно молнии ударившей в громоотвод. Хорошо ещё, что табличку с расчётом я отложил в сторону, а то бы уже сломал.
— А я, столь же привлекательна? — вдруг спросила Леди Темиона.
— Да, — кивнул я.
— Ах! — вздохнула женщина.
— Ну, ровно настолько, насколько могут быть привлекательны свободные женщины, — добавил я.
— Слин! — возмутилась она. — Слин!
Рабыня, вначале стонавшая и всхлипывавшая, вдруг громко вскрикнула, как будто испугавшись чего-то, но уже через мгновение, словно осознав то, что должно вот-вот произойти с нею, то что неуклонно приближалось к ней, начала тихонько подвывать, с удовольствием и благодарностью, в нетерпеливом предвкушении.
— Почему эта девка так открыто демонстрирует свои эмоции? — спросила Леди Темиона.
— Возможно потому, что ей запрещают скрывать их, — пожал я плечами.
— Ох! — задохнулась женщина. — Какой обнажённой, оказывается можно сделать женщину.
— Да, — кивнул я, — но это, между прочим, ещё и делает её по-своему свободной.
— Полагаю, что так, — пробурчала она, как мне показалось, с завистью.
Внезапно девушка на столе громко выкрикнула, потом закричала снова и снова, изо всех сил брыкаясь, и пытаясь то ли податься назад, навстречу мужчине, то ли вскочить со стола и убежать. Но у неё не было ни малейшего шанса, сделать хоть что-то, так плотно и беспомощно она удерживалась на месте. Всё что она могла это вздрагивать и выкрикивать, что-то нечленораздельное, в чём, при некоторой фантазии можно было разобрать слово «Господин!».
— Он заставил её испытать рабский оргазм, — прокомментировал я.
Леди Темиона вздрогнула в своих цепях.
— Подозреваю, что ему даже не придётся платить за её использование, — предположил я. — Вероятно, эта рабыня будет зачтена, как некий символ доброй воли, в качестве компенсации за его прежнее разочарование.
Бородач вернулся на своё прежнее место за столом и уселся там со скрещенными ногами, но при этом он позволил рабыне остаться с ним. Девушка заняла полулежачее, полусидячее положение рядом, обхватив мужчину руками за талию и прислонив головы к его боку.
— Как же я рада, — заявила Леди Темиона, — что я не такая женщина, как она!
— Я вижу, — усмехнулся я.
Отдышавшись и придя в себя, рабыня встала на колени около посетителя, всё ещё приобнимая его рукой. Она смотрела на него, и в её глазах читалось что-то родственное страху. Но было видно, что она благодарна ему за те эмоции, которые он в ней вызвал. Девушка нежно, почтительно и благодарно поцеловала мужчину в плечо.
— Я не услужливая извивающаяся рабыня, — сердито процедила Леди Темиона.
— Ну, она теперь тоже не извивается, — заметил я.
— Да вы только посмотрите на неё, — с отвращением проговорила женщина. — Какой довольной она выглядит!
— Зато она должна бояться, — напомнил я, — ведь мужчина может ей приказать, и она должна будет повиноваться во всех смыслах этого слова.
— Она — рабыня, — проворчала Леди Темиона. — Она не может быть счастливой. Она должна быть несчастной и забитой!
— Не сомневаюсь, что если бы она принадлежала тебе, то Ты смогла бы сделать её именно такой, — усмехнулся я.
— Конечно, она красива и принадлежит кому-то, — процедила она, — Уверена, что некоторым низким мужчинам такие шлюхи как она могли бы понравиться.
— Да, — кивнул я, — Убарам, например, и не только им.
— Я не рабыня, — заявила Леди Темиона, поджав губы.
— Я в курсе, — заверил её я.
Конечно, с юридической точки зрения рабыней она не была, по крайней мере, пока. Да, технически, по крайней мере, в настоящее время, согласно букве закона рабыней она не была, поскольку по закону рабыня рассматривается так же, как и животное, тарск или вуло, просто весьма нежное и соблазнительное вуло.
— Мужчины, мне не владельцы, — бросила она.
— Понимаю, — кивнул я.
— Как же я рада, что я не одна из тех женщин, которые должны ползать под ногами мужчин, облизывать и целовать их, унижаться и умолять о том, чтобы им позволили ублажать своих хозяев!
— Понимаю, — повторил я.
Леди Темиона внезапно дернула своими закованными в кандалы руками, словно пробуя их на прочность. Стальные браслеты невозмутимо остались на прежнем месте.
— Почему Ты сердишься? — поинтересовался я.
— Я не сержусь, — недовольно отозвалась она.
Она недовольно уставилась вниз на свои запястья, окружённые стальными кольцами соединёнными цепью.
— Ты хорошо выглядишь в кандалах, — признал я.
Женщина сложила руки на бёдра, при этом цепь легла в ложбинку между ними.
— Он не захотел меня, — недовольно пробормотала Леди Темиона.
— Верно, — кивнул я.
— Я была им отвергнута!
— Ну, ведь не может любая женщина быть привлекательной для любого мужчины, — постарался успокоить её я, — кроме того, ты — свободная женщина.
— Да! Меня это не волнует! — опомнилась она. — Я свободна!
— Понимаю, — сказал я.
— Как же я рада тому, что не подвергаюсь использованию, — заявила женщина. — Таким образом, хотя мне и пришлось унижаться и служить здесь, я всё ещё могу сохранить свою гордость и достоинство.
— Признаться, я сомневаюсь, что того мужлана хоть сколь-нибудь обеспокоили бы такие тонкости, — высказал я своё видение ситуации.
— Нет, — вздрогнув, признала Леди Темиона, — подозреваю, что нет.
Я украдкой взглянул на мужчину, сидевшего за другим столом. Он уже делал свой заказ красивой рабыне, теперь стоявшей перед ним на коленях. Теперь она должна была относиться к нему как простая обслуга. Впрочем, я сразу заподозрил, что этому невеже удастся получить нечто большее, чем просто миску каши, несмотря даже на позднее время.
— Хотите что-либо ещё? — не скрывая раздражения, поинтересовалась Леди Темиона.
Трудно было не заметить, что она ужасно ревновала к тому вниманию, каким мужчины могли бы наградить простую рабыню. Но что в таком случае было делать ей, если она была свободна, и по её собственному мнению была бесконечно выше какой-то рабыни? Как ей быть, если она заявляла, что её такие вещи не интересуют, а на самом деле, внимания хочется?
— Что-либо ещё, что? — уточнил я.
— Что-либо ещё, Сэр, — ядовитым тоном исправилась она.
Она была приставлена прислуживать за столами. Конечно, хозяин постоялого двора хотел бы, чтобы она демонстрировала надлежащую любезность.
— Ты считаешь, что вела себя достаточно почтительно? — осведомился я.
— Конечно, Сэр, — недовольно отозвалась женщина.
Её позиция развеселила меня. Хотя я не сомневался, что у неё имелось некоторое теоретическое понимание того, что она стала объектом наказаний, но, в отличие от рабыни, она ещё не до конца осознала то, как этот факт мог отразиться на её ситуации. Кроме того, ей даже не сочли нужным сообщить, что она теперь стала ещё и объектом использования для любого постояльца.
— Возможно, Ты хотела бы принести мне рабскую плеть? — намекнул я.
— Нет, Сэр, — поспешно ответила Леди Темиона. — Пожалуйста, не надо, Сэр.
Слишком поспешно, из чего я заключил, что она, как минимум наблюдала, как рабыню бьют плетью, или, по крайней мере, видела её после того как её уже наказали. Значит у Леди Темионы было некое представление относительно того, что плеть могла сделать с женщиной. Всё же, это — превосходное средство для исправления женского поведения.
— Нет, — сказал я.
— Нет? — переспросила она, не сразу поняв на какой вопрос я ответил.
— Нет, — повторил я и пояснил, — я не собираюсь ничто заказывать, здесь и сейчас.
— Вы действительно избили бы меня? — осторожно поинтересовалась она.
— Конечно, — заверил я Леди Темиону.
— Официантка просит сэра разрешить ей уйти, — проговорила женщина.
— Разрешено, — небрежно бросил я.
Леди Темиона тут же склонилась в почтительном поклоне.
— Нет, — остановил я её попытку подняться с колен, — не вставать. Ползи отсюда на четвереньках.
— Ненавижу вас! Я ненавижу вас! Как же я ненавижу вас!
— Ты можешь уже уйти, — напомнил я ей.
Женщина развернулась и поползла к кухне. Я заметил, что на какое-то краткое мгновение её тело непроизвольно выгнулось, слегка приподняв бёдра, но затем, осознав, что произошло она всхлипнула и торопливо перебирая руками и ногами поспешила исчезнуть из зала.
Встав из-за стола, я подхватил маленькую табличку, внутри которой на вощёной поверхности был написан мой счет за посещение столовой, составлявший пять медных тарсков. Прибавив их к моему текущему счету, я получил сумму в девятнадцать тарсков. Надо было не забыть захватить одеяла вместе с остракой со стола администратора.
Напоследок, я окинул взглядом зал, на мгновение задержавшись на бородаче из компании Артемидория с Коса. Рабыня уже приняла заказ и удалилась на кухню, чтобы принести его еду. Признаться, меня крайне заинтересовало, что такого важного могло бы быть в его прямоугольной сумке, что он никогда не расставался с ней, и даже взял с собой в мыльню. А ещё я не забывал, что у него был тарн.
Наконец, я покинул зал и направился к столу администратора. Владельца постоялого двора там, вполне ожидаемо, не было, но имелся ночной дежурный, который, заглянув в табличку, добавил пять тарсков к моему счёту. Табличку он, само собой, оставил при себе. Позже воск будет разглажен, запись стёрта, а сама табличка будет подвешена в ряду других таких же на кухне, готовая к повторному использованию. Я прихватил свою остраку, на которой был написан номер моего спального места и причитавшиеся мне два одеяла, за которые я заплатил ранее. Прежде, чем покинуть стол администратора, я велел дежурному добавить ещё один бит-тарск к моему счету.
6. Ночь в «Кривом тарне»
В общей спальне на третьем уровне южного крыла имелось сто спальных мест, хотя ни одно место не имело номера «100». Вместо сотого места, если можно так выразиться, было «нулевое» в ближнем от входа левом углу. В свете нескольких тусклых масляных ламп можно было разглядеть большие цифры, начерченные на высоте человеческого роста на левой и дальней стенах зала. На задней стене обозначались ряды с нулевого по девятый, а цифры слева означали колонны. Место, соответствовавшее номеру на остраке, определялось по пересечению чисел. Самое дальнее место слева от входа у этой стены, как уже было отмечено, было место «Ноль», а самое дальнее место справа у противоположной стены соответственно — «99». По аналогии с первой строкой гореанского письма идущей слева направо, цифры на левой стене обозначали единицы в номерах, определяющих места, а на дальней стене — десятки. Например, пересечение ряда «7» с колонной «3» означало место «73», а не «37». Этот порядок позволяет без проблем, точно определить, где именно находится искомое место. Конкретно моё место, насколько я рассмотрел, было не столь уж плохо, как и обещал хозяин. Конечно, оно не было угловым, но, по крайней мере, примыкало к стене.