Ещё было бы совсем неплохо, если бы между спальными местами оставались хотя бы узкие проходы. К сожалению, как раз их-то и не предусмотрели.
Один из лежавших мужчин внезапно вскрикнул от боли.
— Сожалею, Сэр, — поспешил извиниться я, и тут же случайно задел другого своим мешком. Освещение оставляло желать лучшего.
Я решил, что, пожалуй, будет разумно замереть на месте, и подождать пока глаза не приспособятся к темноте. Однако предосторожности ради, я осторожно вышел из пределов досягаемости того товарища, которого я ударил своим мешком, так чтобы он не смог бы достать меня, не рискуя наступить нескольких других мужчин, весьма крупных кстати. Думаю, что проходы были бы неплохой идеей. Само собой, я понимал, что в этом случае количество спальных мест получаемых с той же площади несколько сократится. Хозяин, вероятно, балансировал между двумя противоположными крайностями: разумными размерами спальных мест, около ярда шириной, соответствовавшими его собственным понятиям о первоклассности постоялого двора, и наибольшим их числом, которое он мог разместить на располагаемой площади. У трактирщиков, торговцев и прочих подобных предпринимателей проблемы того рода не редкость. На второй и третий этажи, кстати, я поднялся по узкой лестнице, а не по приставному трапу, как зачастую бывает в других постоялых дворах. Несомненно, подобное удобство могло значительно усилить заявление хозяина этого постоялого двора о том, что он держал первоклассное заведение, по крайней мере, для этих мест. Мне было трудно судить, возможно, он был в чём-то прав. Хотя и запрашивал он за постой немало. В конце концов, мой бородатый «друг» из компании Артемидория, от убийства которого я с таким трудом удержался, выбрал именно это место для ночёвки, а он не был похож на того, кто готов пользоваться не самым лучшим заведением из тех которых может достичь.
Ещё только остановившись на этом месте, я заметил, что кто-то извивается по левую руку от меня, сейчас же, когда мои глаза, наконец, адаптировались к тусклому освещению, я разглядел обнявшуюся парочку. Вначале я предположил, что это могли быть компаньоны, делившие одно место на двоих. Теперь, присмотревшись, я понял, что ошибался. Женщина, издавала тихие сердитые и испуганные звуки. На большее она была не способна, большой лоскут ткани, скорее всего, её собственной вуали, втиснутый ей в рот надёжно глушил крики. Судя по тому, как она двигалась, похоже, что её руки были связаны за спиной. Сандалии женщины валялись подле её ног, а одежды были задраны до талии. Она бросила на меня дикий умоляющий о помощи взгляд. Скорее всего, её застали врасплох, когда она спала и была практически беспомощна. Подозреваю, что когда мужчина закончит с нею, то он унесёт её отсюда, либо к своему фургону, прихватив с собой в качестве трофея, если она его заинтересует, либо оставит привязанной где-нибудь внизу, например, к перилам лестницы, или, что наиболее вероятно, в стойлах, где она не привлечёт особого внимания вплоть до утра, когда насильника уже и след простынет.
На мой взгляд, на постоялом дворе, следовало бы выделить отдельные места для женщин, причём непросто огородить отмеченные места, а сделать отдельную комнату или зал.
Женщина отчаянно пыталась отстраниться от насильника, издавая при этом тихое мычание. Парень, похоже, знал толк в затыкании рта женщинам. Наконец, он справился и прижал свою жертву спиной к доскам. Мне трудно было обвинять в чём-то этого парня. Скорее это была вина хозяина этого заведения. Всё же три медных тарска за четверть ана с девушкой — цена просто возмутительная. Что же в таком случае удивительного, что некий товарищ, дойдя до состояния полного отчаяния, при таких обстоятельствах, оказался вынужден выходить из ситуации как мог, в конечном итоге воспользовавшись попавшейся пол руку свободной женщиной. Я шагнул вперёд, благо уже видел куда наступаю. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, появился толк даже от тусклых масляных ламп, заполненных тарларионовым жиром.
— Не приближайся ко мне, слин! — прошипела женщина, рука которой дёрнулась за спину.
Она присела в центре одного из спальных мест, мимо которого мне предстояло пройти. В её занесённой над головой руке, блеснул маленький кинжал того вида, о котором некоторые женщины думают, что он предоставит им защиту.
— Простите меня, Леди, — прошептал я, — мне всего лишь надо добраться до своего места.
Вместо того чтобы успокоиться, женщина принялась размахивать оружием.
— Да не собираюсь я вам причинять никакого вреда, — попытался я успокоить незнакомку.
Честно говоря, я не думал, что иметь такое оружие для женщин — хорошая идея. Скорее их претенциозность может вызвать раздражение у мужчин. В действительности, некоторые мужчины могут убить женщину вооружённую таким кинжалом, вместо того, чтобы тратить время на её обезоруживание.
— Не приближайтесь ко мне! — прошипела она, чем вывела меня из себя. — О! Прекратите! Мне больно!
Моя рука сомкнулась на её запястье, а кинжал, беспомощно звякнув, упал на пол.
— Я закричу, — прошептала она, и уже напряглась и открыла рот. — М-мм!
— Трудно будет кричать, когда тебя удерживают таким образом, — заметил я.
Теперь я левой рукой держал её за затылок, а правой, отпустив руку женщины, плотно закрыл её широко открытый рот. Она поражённо уставилась на меня поверх своей вуали. Потом, несколько опомнившись, женщина задёргалась, попыталась закричать, но получилось у неё только тихое мычание. Она ещё попыталась оттянуть мою руку от своего рта, но от её маленьких рук было мало толку в такой ситуации.
— Я не собираюсь причинять тебе какого-либо вреда, — шёпотом повторил я. — Я только пытаюсь добраться до моего места.
Женщина кивнула, что было нелегко, учитывая, как я удерживал её голову.
— Ты закричишь, если я отпущу тебя? — спросил я.
Взгляд её стал удивлённым, а затем быстро и как могла искренне, отрицательно затрясла головой. Врала, конечно. Но это дало мне шанс засунуть её вуаль ей же в рот. Я убрал правую руку, и пока женщина набирала воздух в грудь, чтобы закричать, быстро скомкал и засунул вуаль ей рот. Она поражённо уставилась на меня. Но я ещё не закончил, и, придерживая кляп во рту большим пальцем, остальными быстро запихал туда остальную ткань вуали. Наконец я вытащил булавки крепившие чадру и счёл свою работу завершённой. Некоторые вуали, кстати, крепятся на месте не булавками, а с помощью крючков и шнурков на затылке. Другие являются частью капюшона. Я быстро завязал концы вуали на затылке женщины. Теперь она лишилась не только возможности говорить, но и достоинства сокрытия её лица. Она даже не попыталась вытащить кляп из своего рта. Вместо этого женщина подняла руки, и стыдливо держа их перед лицом, скрывала от меня черты своего лица.
Схватив её руки, я отвёл их от лица, и подержал, давая женщине понять свою полную беспомощность и бесполезность сопротивления, а затем некоторое время, не спеша рассматривал её губы и рот. Что и говорить, они действительно были превосходны. Чтобы хоть как-то избежать моего пристального изучающего взгляда, женщина вывернула голову на бок.
Перевернув её на живот, я быстро сдёрнул с неё чулки. Свои сандалии женщина сняла на ночь, и теперь они стояли сбоку от спального места. Используя один из её чулок, я связал ей руки за спиной, оставив два свободных конца. Потом скрестил и связал вторым чулком её щиколотки, а когда она задёргалась, подтянул ноги к рукам и пропустил один из свободных концов чулка с запястий между её ног и связал его с другим концом. То, что у меня получилось, обычно называется рабский лук. Из уважения к её скромности, я набросил капюшон на лицо женщины. Так что теперь скромности женщины ничего не угрожало. Даже её соблазнительные губы и рот не были бесстыдно выставлены под пристальные взгляды мужчин, как обычно выставлены таковые у рабынь. В качестве последнего штриха, я нашёл её кинжал и, аккуратно, со всем уважением к скромности женщины, срезал с её одежды все крючки и завязки, и в нескольких местах разрезал ткань вдоль. Так что она по-прежнему осталась полностью и скромно скрытой, хотя и всего лишь полосами одежды. Я решил, что она тоже сочтёт, что её достоинство ни в коем случае не поставлено под угрозу, если, конечно, по-дурацки, она не захочет пошевелиться. Прихватив её маленький кинжал, свой рюкзак и одеяла, я продолжил путь к моему месту.
Наконец, добравшись до оплаченного спального места, я расстелил одеяла. Но прежде, чем лечь на них, я счёл нужным сделать ещё кое-что. Наступив на лезвие маленького кинжала, я резким рывком за рукоять, сломал его, и отбросил оба обломка к стене. Всё, больше эта пародия на оружие не сможет подвергать опасности жизнь женщины.
Я осмотрелся. На полу в зале имелось несколько свободных мест, например, «98-е» слева от меня, но, в целом, этот этаж был практически заполнен. Конечно, мне больше пришлось бы по душе место «99» расположенное в самом углу, но как раз оно-то было занято. Подозреваю, что незанятые места, по крайней мере, большинство из них, были освобождены теми, кто съехал раньше других. Есть люди, которые предпочитают выехать посреди ночи, чтобы затем пораньше остановиться на следующем постоялом дворе. Таким способом, они рассчитывают получить удобство движения по пустой дороге. На большинстве постоялых дворов принято рассчитывать постояльцев к десятому ану, то есть к полудню.
Присмотревшись к месту, занятому свободной женщиной, поведение которой я счёл неудовлетворительным, я отметил, что она была неподвижна. Честно говоря, я сомневался, что она спала. Скорее уж ей не хотелось привлекать внимание к своему текущему бедственному положению. Утром, когда вокруг будут суетиться люди, она, вероятно, будет в безопасности. Однако в данный момент, она могла быть унесена так легко, как ларма висящая на ветке в общественной аллее. Едва я устроился на своих одеялах и подсунул мешок под голову вместо подушки, как увидел, что в зале появился дежурный, тащивший на плече раздетую и связанную по рукам и ногам женщину. Он нёс свою ношу головой назад, как обычно переносят только рабынь. Я махнул рукой вошедшему, привлекая его внимание. Парень, вызвав мою зависть, ловко проложил путь среди развалившихся спящих тел к моему месту.
— Я вернусь через ан, — предупредил он, сваливая около меня свою ношу.
— Вы! — выдохнула Леди Темиона.
— Шшш! — прошипел я, поднеся палец ко рту, предостерегая её от громких звуков. — Люди спят.
Она заёрзала, попытавшись подняться на ноги, но я аккуратно пресёк её попытку и уложил женщину на бок, на одеяло рядом с собой.
— Это ужасная ошибка, — зашептала Леди Темиона. — Вы же знаете, что я — свободная женщина.
— Знаю, — отмахнулся я.
Кандалы с неё сняли, зато её запястья связали за спиной тонким шнуром. А ещё на шее женщины теперь красовались три витка тяжёлой цепи. Два звена этой цепи, причём не крайние, были скреплены между собой дужкой замка, висевшего спереди. Два конца цепи, оставшиеся ниже звеньев, послуживших проушинами для замка, свисали вниз подобно концам своеобразного шейного платка. В подобном способе крепления цепи, конечно, имелся и практический аспект. Такую цепь, замкнув подходящие звенья, можно было надеть на любую женщину. Кроме того, к цепи, рядом с замком, была подвешена металлическая бирка, но из-за темноты, а не мог разобрать, что именно она означала.
— Тогда освободите меня! — прошептала Леди Темиона.
— Не понял, — опешил я.
— Но Вы же согласились, что это ужасная ошибка, — шёпотом объяснила она.
— Э нет, — сказал я. — Я согласился лишь с тем, что Ты свободная женщина.
— Я не понимаю, что я здесь делаю, — заявила женщина, — голая и связанный около вас.
— Да неужели? — усмехнувшись, спросил я.
— Этого не может быть! — отпрянула она.
— Почему это? — осведомился я.
— Я свободна! — объяснила она.
— Но твои счета не оплачены, — напомнил я.
Она что-то сердито буркнула в ответ.
— Кажется, на сей раз тебе не удалось заманить какого-нибудь простака оплатить их за тебя, — усмехнулся я.
— Что Вы собираетесь со мной делать? — насторожилась она.
— А как Ты думаешь? — поинтересовался я.
— Только не это, — простонала Леди Темиона.
— Именно это, — заверил я её.
— Но я же не гостиничная девка, — попыталась возмутиться она. — Я — свободная женщина! Меня не должны отдавать в пользование гостям!
— А тебе кто-то сказал, что Ты не будешь отдана в использование гостей? — уточнил я.
— Нет, — нерешительно ответила Леди Темиона.
— Тогда в чём проблемы? — спросил я.
— Но я полагала, что это само собой разумеется, — пробормотала она, — ведь я же свободна.
— Ты — девственница? — полюбопытствовал я.
— Это очень личный вопрос, — запнулась Леди Темиона. — В конце концов, это — моё собственное дело.
— Не хочешь говорить — не надо, — пожал я плечами, — мне потребуется небольше ина, чтобы определить это.
— Нет, — вздрогнула женщина, попытавшись отползти. — Я не девственница.
— Я так и думал, — кивнул я, — по крайней мере, несколько раз тебе пришлось бы заплатить мужчинам за их помощь.
— Они оказались не джентльменами, — вздохнула Леди Темиона.
— Думаю, что тебе предстоит открыть, что с этого времени Ты больше не обладаешь правом диктовать условия в таких вопросах, — усмехнулся я.
— Я не понимаю, — растерялась она.
— Думаю, что в будущем Ты обнаружишь, что больше не можешь управлять удовольствием, которое будет сопутствовать твоему использованию, ни по количеству, ни по времени, ни по его характеру.
— Я не понимаю, — испуганно пробормотала женщина.
— Но я рад тому, что Ты не девственница, — признался я. — Значит наши отношения будут намного проще.
— Неужели я действительно доступна для вас? — спросила она.
— Да, я заплатил за ан с тобой, — объяснил я.
— Заплатил? — поражённо переспросила Леди Темиона.
— Да, — кивнул я.
— Должно быть, это ужасно дорого, — заметила она.
— Цена гостиничной девки здесь — три медных тарска за четверть анна, — сообщил я ей.
— Наверное, это чрезвычайно дорого, не так ли? — поинтересовалась она.
— Ужасно дорого, — согласился я.
Признаться, я был не слишком доволен здешним хозяином. Он был просто отвратительно мерзким негодяем. Впрочем, вне вопросов ценообразования, он оказался скорее добрым малым. Например, место номер-97 действительно оказалось у стены.
— Если обычная гостиничная девка стоит здесь так дорого, — тяжело задышала Леди Темиона, — как же Вы решились заплатить за такую как я? Вы, должно быть, невероятно поражены моей красотой!
— На мой вкус, Ты немного толстовата, — заметил я, — но я думаю, что это не трудно согнать с тебя, с помощью разумной диеты и комплекса упражнений.
— Возможно, я должна буду попытаться доставить вам удовольствие, — поражённо сказала она.
— Почему это? — удивлённо полюбопытствовал я, в конце концов, она была свободной женщиной.
— Вы, должно быть, заплатили как минимум золотым тарном, — предположила Леди Темиона, — за то, чтобы иметь права на целый ан со мной.
— Нет, конечно, — отмахнулся я.
— Девять тарсков серебром? — допустила она.
— Нет, — усмехнулся я.
— Пять? — спросила она.
— Нет, конечно. Я заплатил всего бит-тарск, — назвал я заплаченную цену.
— Что-о-о! — воскликнула женщина.
— Тише Ты, — шикнул я на неё. — Людей разбудишь!
— Этого не может быть! — возмутилась она, на этот раз шёпотом. — Я — свободная женщина.
— Вот поэтому-то, это гораздо больше, чем Ты стоишь, — осадил я её.
— В таком случае, я постараюсь, чтобы Ты не получил своего удовольствия, — процедила женщина сквозь зубы.
— Думаю, у тебя могут возникнуть некоторые трудности с этим, — усмехнулся я, подтягивая её к себе.
— Животное! — зашипела она на меня.
— Как Ты восхитительно извиваешься, — похвалил я.
Леди Темиона расстроено вскрикнула, но затем, по-видимому, взяв себя в руки, замерла, постаравшись держаться настолько холодно, насколько это возможно. Я улыбнулся про себя. Повезло же этой дамочке, что она была свободной женщиной, а не рабыней.
— Да, — выплюнула она, сердито, пытаясь оставаться спокойной.
Я ощупал бирку, прикреплённую к цепи обмотанной вокруг шеи женщины.
— Кажется, эта бирка похожа на уродливого тарна, — заметил я, — кривая шея, правая нога больше левой, и длинные когти.