17 февраля
Это моя 528-я и последняя запись в этом пространстве. Я ухожу из жж навсегда. Закрываю этот блог и вообще ухожу из блогосферы. Решение моё не сиюминутно, не эмоционально и принято, а также обдумано давненько. Обсуждать я этого не хотел бы, а вот попрощаться хочу.
Понимаю, что этому моему шагу припишут разные объяснения, но позвольте дать свои собственные, которым предлагаю поверить на слово (улыбка). А слово я обычно держу.
Почти четыре года жж был существенной частью моей жизни. Это было серьёзное испытание, кропотливый труд, самые разнообразные переживания, а главное – совершенно новый и уникальный опыт. Берусь с уверенностью утверждать, что прежде ни одному литератору не доводилось быть в столь доступном и взаимопроникающем поле и пространстве со своими читателями, а также с теми, кто его книг не читает и даже вовсе не читает книг.
Опыт оказался весьма и весьма увлекательным, захватывающим, полагаю, очень полезным (для меня) и поучительным (опять же для меня). Но любой опыт должен иметь своё завершение и по возможности результат. Попробую результат сформулировать…
За то время, пока я активно и стабильно вёл этот журнал, я много узнал о сущности интернета и интернет-общения. Мне открылось немало неожиданных проявлений человеческой природы, что в интернете происходит ярче, выпуклее и часто жёстче, чем в реальной жизни. Я не был к этому готов…
В результате больших усилий мне удалось создать маленький, можно сказать, крошечный кусочек интернет-пространства, в котором недопустимы мат, грубость по отношению друг к другу, резкие и некорректные политические или экстремистские высказывания… Глупые и бессмысленные комментарии здесь также не приветствовались, в том числе одобрительные и лестные.
Мне удалось избавить свой блог от интернет-сленга и прочих бессмысленных часто употребляемых слов и выражений типа «ИМХО», «позитивно» и других.
Я с упорством идиота или камикадзе настаивал на понимании и возможности слышать собеседника. Я буквально требовал понимания и осмысленности.
А ещё изо всех сил предлагал иной, нежели принятый в блогосфере, уровень диалога.
Многое удалось, периодически здесь возникала атмосфера подлинного совместного творчества, часто я был счастлив и горд тем, что читал в комментариях.
У меня возникло много настоящих симпатий, я услышал сильные, поддерживающие и вдохновляющие голоса из разных неизведанных городов и стран, от неведомых людей. А кто-то стал мне другом в реальной жизни.
Мой жж стал мощным информационным ресурсом. Шутка ли, этот мой дневник читают (до сегодняшнего дня) практически столько же людей, сколько газету «Коммерсантъ». Узнав об этих цифрах, я был потрясён, но почти сразу после этого на меня навалилось и осознание ответственности.
Руководствуясь этим и понимая степень доверия читателей, я удержался и ни разу не воспользовался их (вашим) доверием в коммерческих или рекламных целях. Информацию о своих книгах, спектаклях или кино рекламой не считаю. Всё-таки это мои книги и кино, как и этот блог (улыбка).
Но главное, что произошло за эти три с лишним года, – я почувствовал страсть к публицистике, ощутил вкус публицистического высказывания. Теперь я с этим уже не расстанусь! А чего стоит опыт малой формы, которую приходилось оттачивать и оттачивать…
Я невыразимо благодарен всем, кто читал здесь мной написанное и был внимателен, критичен и не позволял мне снизить уровень, а, наоборот, требовал его постоянного повышения.
Что же случилось?
Да всё просто! Три с лишним года назад всё в жж было иным. Не было профессиональных блогеров. Рейтинги и количество «френдов» были фактами, греющими самолюбие, они ещё не были похожи, по сути, на списки «Форбса». Общество только приглядывалось к блогосфере, у президента ещё не было твиттера, да и президент был другой.
Теперь жж — вполне сложившееся пространство, определённый, во многом глянцевый журнал с постоянными, вполне профессиональными разделами и авторами.
Я вдруг понял, что когда-то пустился в плавание на паруснике в неведомое и романтическое путешествие. И не заметил, что по ходу плавания мачта и паруса исчезли, скромный компас заменило точное и весьма дорогое навигационное оборудование, экипаж почти полностью сменился и теперь крепко укомплектован, а пассажиров на борту стало ужасно много. Я вдруг обнаружил себя не на паруснике, а на мощном лайнере… И понял, что представляюсь здесь наивным и курьёзным Паганелем – близоруким и нелепым естествоиспытателем среди оснащённых и внятно понимающих свои задачи и цели путников. Я ощутил сильнейшее раздражение в свой адрес со стороны оных.
И принял решение сойти на землю!
Мне советовали отключить возможность комментирования моих текстов или оставить журнал открытым только для «френдов». Были и какие-то другие варианты. Но я решил сойти на землю.
Я понял, что уже не в силах настаивать на необходимых мне условиях и правилах, что не могу требовать понимания и внимания в сложившихся новых обстоятельствах. Я не выдерживаю такого количества людей и не могу сохранять необходимую дистанцию.
Я также убедился, что неспособен на формальное и нечувственное общение даже со случайно зашедшими сюда людьми. Меня ранят и злобные выпады, и глупые похвалы. Меня задевает предательство, даже сиюминутное и эпизодическое… Я не умею быть закрытым и кристально-холодным.
Я не выдерживаю той лёгкой доступности, которую предоставляют интернет и моё присутствие в жж, с подключившимися к тому же фейсбуком и твиттером.
Я ухожу с этого поля.
Отдаю себе полный отчёт в том, что лишаюсь заработанных огромных возможностей, информационных и социальных ресурсов… Но ухожу.
Не хочу и не могу быть на одной из кнопок некоего пульта, нажатием которой любой желающий может преодолеть все мыслимые дистанции и с лёгкостью обратиться ко мне в какой угодно форме, с любыми словами, вопросами, претензиями, гневом или ненавистью.
Мне нечем себя защитить. Я трачу непосильно много душевных и физических сил для того, чтобы бороться…
Всё!
Не могу больше!
Не должен!
У меня много других дел и задач.
Спасибо всем, но прежде всего тем сорока четырём тысячам семиста семнадцати людям, которые записали меня во «френды». Спасибо тем, кому я был нужен… и кому, надеюсь, буду нужен впредь.
Спасибо тем, кто читал этот мой дневник, но разочаровался и тихо ушёл. Спасибо и тем, кто ушёл, напоследок хлопнув дверью.
Спасибо тем, кто на просторах интернета поливал меня грязью, исходя злобой и ненавистью, и тем самым заставлял меня подбирать всё более точные и взвешенные слова, не имея никакой надежды быть понятым.
Спасибо лайвджорналу. Думаю, что был его полезным автором. Смею надеяться, что внёс свои детали и стандарты в его развитие, а его влияние на мою жизнь и творчество мне только предстоит осмыслить. В тишине. И в не виртуальной, но реальной жизни.
Я продолжу писать новые страницы личного дневника, но вдали от магистралей и шумных развязок. Понимаю, что читать его будет в десятки раз меньше людей, но зато это будут только те, кто захочет прочесть именно меня (улыбка).
Прощай жжизнь! Спасибо и прощайте френды!
Здравствуйте, друзья!
18 февраля
Приветствую тех, кому небезынтересно, а может быть, важно периодически читать то, что я пишу помимо литературных или драматургических произведений, то есть то, что пишу о повседневности. Теперь вы сможете читать это здесь.
Думаю, что интенсивность моего присутствия на этой страничке будет прежней. Иногда буду писать ежедневно, когда будет на то время, силы, а главное – причины и темы. Иногда буду на некоторое время исчезать, выезжая на гастроли или на короткий отдых.
Думаю, что местное маленькое моё пространство будет технически развиваться и видоизменяться, будет более удобным для пользования. Обещаю, что через некоторое время мы сделаем так, что можно будет оставлять свои комментарии. Пока это технически невозможно. Но скоро наладим (улыбка).
Если вам нравится читать мной написанное «вдали от шума городского», в стороне от скандалов, дрязг и просто волн раздражения, буду рад. Я буду писать, даже если меня будет читать совсем немного людей. Благо здесь нет рейтингов и вообще не может быть никакой соревновательности, равно как и гонки за цифрами, то есть душами.
Ещё раз здравствуйте!
Это первая страничка нового дневника. Ощущение приятное. Как в детстве, когда открываешь новый альбом для рисования, свежую тетрадку, в которой между обложкой и первой страницей лежит розовая промокашка. (Эх, канули в прошлое промокашки! Как же приятно было на них рисовать!)
Здорово отпраздновал вчера день рождения. Людей было немного, всё родные лица. Прочитал друзьям эссе про водку. Кажется, они были в восторге. Я подарил эссе недавно другу, который водку производит. Сделал ему такой подарок. Теперь же приходится просить разрешения читать его и публиковать. Но он хороший, он разрешает… После суматохи и нервов последних дней и интернет-бурления было так хорошо! И сегодня хорошо. Тихо, а главное – пришла отчётливая убеждённость в правильности сделанного шага.
А ещё вчера произошло чудесное событие. У Сергея Петрунина, моего администратора и тур-менеджера, который всегда со мной в пути, в гостиницах, театрах, на пресс-конференциях и прочих мероприятиях и с которым я провожу почти столько же времени, сколько с семьёй, – так вот, вчера у него и его прекрасной жены Алёны родилась дочка. Ведь это надо, именно в один день со мной! Чудо да и только…
Через час поеду в аэропорт. Полечу в Минск, давно там не был со спектаклями. А пока предлагаю вам почитать интервью, которое я дал «Новой газете». Из него сделали монолог, но это было именно интервью, состоявшее из вопросов и ответов, поэтому монолог выглядит несколько рваным. Но суть того, о чём я хотел сказать, читается.
Понятия «эта страна», «мы сваливаем» и «мы остаёмся» стали снова актуальными и даже более актуальными, чем в 90-е годы. Но если в начале 90-х уезжали люди, которые совершенно не представляли себе жизни вне России, то сейчас отваливают люди, которые хорошо понимают, что их ждёт тишина, скука, забвение, выход на пенсию, окончание активной жизни.
То, что происходит в стране, лишает людей надежд сделать что-то созидательное. И они говорят «в этой стране», тем самым отключаясь от неё. Они не понимают, как воспитать детей в России, дать им нормальное образование и увидеть их будущее здесь. Это те люди, которые ещё пятьшесть лет назад строили планы, открывали автосервисы, спа-салоны, рестораны. Сейчас им не хочется совершать созидательные шаги, так как результат их труда не приживётся, а скорее всего, будет уничтожен.
«Эта страна» говорят и те люди, которые никуда не собираются уезжать. Ни по возрасту, ни по знанию языков не годятся в эмиграцию – просто переживают классический страх. Человек, который говорит «эта страна», ощущает процессы, происходящие в России, как не имеющие к нему отношения. Я «эта страна» не говорю никогда.
Для тех, кто говорит «эта страна», для них Родина – это друзья, родственники, любимые люди, может быть, их работа.
А люди от президента до сантехника – та страна, в которой они вынуждены жить. И они ощущают эту вынужденность как чудовищную ошибку судьбы, чей-то злой умысел.
Я – не остаюсь. Я вернулся и живу, совершив попытку эмиграции в Германию в 1990 году. Теперь неизвестно, что нужно сделать, чтобы я вознамерился куда-то уехать из России. Только лишить меня возможности работать. Тогда я уехал потому, что у меня была масса иллюзий – такое было время, многие жили иллюзиями. В Германии иллюзии рухнули, я понял, что совершенно там никому не нужен. Я и здесь никому особенно не был нужен тогда. Но здесь я был нужен хотя бы родителям и какому-то числу друзей. А там – вообще никому. А главное – жизнь там, какой она оказалась, не была нужна мне.
Самое забавное, что люди, у которых есть недвижимость во Франции, Испании, Черногории, которые проводят много времени за границей в своих домах, не приживаются тоже. Им кажется, что они знают ту жизнь, но как только они отваливают, понимают, что их представление о «той» жизни было всё равно иллюзорным. Наличие жилплощади, знание языка, бытовая адаптированность, умение пользоваться магазинами, банками, заправками, даже учёба детей в местной школе ничего не определяют. Как только они переезжают насовсем, на них наваливается та самая ностальгия, как беда, как злой рок.
Другие нации даже себе не представляют масштаба трагедии эмиграции для русского человека. Для нашего человека жизнь заканчивается, когда он эмигрирует. Я не имею в виду тех, кто поехал стажироваться, учиться, временно работать. Я о тех, кто целенаправленно и осмысленно взял и уехал. Покинул Родину, с тем чтобы никогда не жить в России. Для них жизнь во многом останавливается.
Среди моих знакомых есть те, кто уехал в Сингапур, Америку, Англию. Все с капиталами. Все выдумывают всяческие способы контактов, уверяют, что всегда могут вернуться.
Часто приезжают, много говорят о том, как им там здорово, как они занимаются спортом, какую замечательную купили недвижимость за те деньги, за которые в Москве нельзя купить трёхкомнатную квартиру, говорят про чистый воздух и какие барсуки живут у них в саду.
Уехав сейчас, я бы продолжал работать по профессии.
Меня много переводили, я продолжил бы работать в театре и литературе. Наверняка я смогу зарабатывать преподаванием. Но мне это ни капельки не интересно. Меня интересует мой читатель, слушатель, зритель, современник и соотечественник – здесь. Писать книги на Родину не то же самое, что писать письма на Родину.
Моё нежелание работать за границей связано с тем, что там мне будет нужно беспрерывно адаптировать собственное высказывание для европейского сознания. Моя задача как писателя – разобраться с тем, что является сугубо специфическим, а в эмиграции это главное нужно будет отсечь. Получается, что мне нужно стать другим, а я не хочу. Отвечать на вопрос об особенностях русского характера русскому человеку нельзя. Для этого нужно от себя дистанцироваться, оценить и в этот момент перестать быть русским. Я не хочу этого делать вообще. Для меня это утрата главного. И я не могу и не хочу быть человеком мира – человеком, не имеющим определённых признаков, национальных особенностей, пластичным и невесомым.
С русскими детьми, обучающимися за границей, происходит трагедия. Если юный бельгиец учится в Сингапуре или Лондоне, с ним всё нормально. С русскими детьми ненормально.
Они становятся людьми европейского склада, как того хотели родители, но родители также ждут от них чудес, а чудес не происходит. В Европе не нужны чудеса. Чудеса нужны в России.
Если до 10–12 лет ребенок прожил в России, он будет возвращаться домой из Лондона и Парижа. Страшно радоваться, ходить по клубам, веселиться. А потом уезжать в Европу, в ту свою жизнь, как на не очень приятную и скучную работу.
При этом он не сможет насовсем вернуться в Россию, потому что его навыки здесь никому не нужны. Он не сможет жить по тем законам, которые здесь существуют, потому что уже привык к упорядоченному рабочему действию. Ещё один аспект: отправляющие детей учиться за границу – люди небедные.
А получается, что их детям нужно, как всем европейцам, методично работать, зарабатывать себе кредитную историю, снимать квартиру, ездить на мотороллере, сильно экономить.
А зачем ему это делать, когда у папы ликероводочный завод или нефтяная вышка? Какая-то фигня получается – и он там не нужен, и ему не нужна европейская упорядоченная жизнь.
Отправляя детей в 12–13 лет учиться в иностранные школы или в 17–18 – в университеты учиться не важно на кого, лишь бы «там», родители ломают детям жизнь через хребет. Беда России как страны – наше сознание никак не становится универсальным, общим с Европой.