Стан быстро поднялся. Отдохнувшие кони бодро несли дружинников к родному городу.
— Рады, что я воротился? — спросил князь отрока.
— И рассказать невозможно! Такое ликование идет: и стар, и млад — все тебе навстречу двигаются.
Ярослав еще более оживился от этой вести. Нетерпеливо ударил плеткой коня и помчался вперед.
Вдали показались толпы горожан. Зимнее солнце весело играло на золотых крестах хоругвей, на блестящих шеломах дружинников.
Подскакавший к ним князь широким размахом руки снял свой шлем и, спрыгнув с коня, подошел под благословение владыки.
Затем он низко всем поклонился.
— Тверитяне, — громко проговорил князь, — снова вернулся я к вам, да еще и не один! Вот и мои дети: княжичи и княжна, заповедую вам: любите и жалуйте их так же, как и меня!
— Голубчик ты наш, милостивец, княже родной, головой ляжем и за тебя, и за твоих деток… — зашумела толпа.
И, предшествуемые владыкою с крестом, все двинулись в город. Церковные била и колокола слились в радостном гуле.
Возвращение в город любимого князя праздновали точно Светлый день.
Князь опять в своих хоромах. Но с ним теперь и его дети. Ради них он будет жить теперь и трудиться, им оставит по смерти и все свое достоянье, и все княжество Тверское.
Мысль о новых завоеваниях, о захвате земель у соседей не приходила ему теперь в голову.
— Нужно свой город утвердить прочно, — говорил ему Матура, — а то помнишь, князь, склонился ты на зов новгородцев, пошел к ним, мог и свою родную Тверь потерять.
Ярослав вполне соглашался с мыслями своего боярина и решил заботливо заняться внутренним устройством родной Твери.
— Я без тебя, княже, — сказал Матура, когда они с Ярославом объезжали Тверь, — старый-то детинец, что когда-то татары разорили на том берегу Волги, поправил да для тебя там отроков поселил, что охоту твою наблюдают.
— Ишь ты, боярин, какой затейливый: спасибо тебе, что между другими делами не забыл и об этом.
— Поедем туда, княже, сам посмотришь.
И оба всадника спустились на ледяной покров реки.
Остатки старинного сруба бывшего детинца, надрубленные новыми бревнами, весело выглядывали среди густых елей.
Заметив приближающихся князя с Матурой, служилые отроки выбежали им навстречу.
— Да ты их сюда много перевел, — весело проговорил Ярослав, — вот Анкиндин, Симеон, Борис, Ростислав…
В то тяжкое время татарского ига каждый князь, едущий в Орду на поклон к хану, мог ожидать для себя всего худого, даже смерти. Свое благополучное возвращение из Орды Ярослав объяснял заступничеством святых угодников Козьмы и Дамиана, во имя которых им был воздвигнут собор в Твери.
Не доезжая верст тридцати до Твери, князь велел дружине спешиться и расположиться станом.
— А ты, — обратился он к любимому отроку, — скачи вперед нас, сообщи владыке, боярам и горожанам о моем возвращении, пусть приготовят встречу.
Григорий, передав отцу княжну, вскочил на коня и помчался к городу.
Дети, привыкшие к умеренному климату Ахтубы, слегка ежились от мороза.
— Вот мы и назад вернулись, Всеволод! — весело сказал Ярослав старому дружиннику. — А помнишь, как мы из дому выезжали, кукушка-то куковала?
— Возблагодари, княже, Господа, — отозвался дружинник, — он ради детей твоих облегчил наш тяжелый поход.
— Истинно говоришь, Всеволод, только по Его великой милости, ради младенцев невинных, мы целы и невредимы остались.
Весь вечер и всю ночь провел князь с дружинниками во временном стане. Только под утро чуткое ухо Всеволода услышало спешный топот коня.
— Вот и твой отрок в возврат едет, — сказал он князю.
Спавший в небольшом шатре с детьми, князь вышел навстречу Григорию.
— Встреча готова, ступай, князь, вперед, — сказал Григорий, запыхавшийся от быстрой езды.
Стан быстро поднялся. Отдохнувшие кони бодро несли дружинников к родному городу.
— Рады, что я воротился? — спросил князь отрока.
— И рассказать невозможно! Такое ликование идет: и стар, и млад — все тебе навстречу двигаются.
Ярослав еще более оживился от этой вести. Нетерпеливо ударил плеткой коня и помчался вперед.
Вдали показались толпы горожан. Зимнее солнце весело играло на золотых крестах хоругвей, на блестящих шеломах дружинников.
Подскакавший к ним князь широким размахом руки снял свой шлем и, спрыгнув с коня, подошел под благословение владыки.
Затем он низко всем поклонился.
— Тверитяне, — громко проговорил князь, — снова вернулся я к вам, да еще и не один! Вот и мои дети: княжичи и княжна, заповедую вам: любите и жалуйте их так же, как и меня!
— Голубчик ты наш, милостивец, княже родной, головой ляжем и за тебя, и за твоих деток… — зашумела толпа.
И, предшествуемые владыкою с крестом, все двинулись в город. Церковные била и колокола слились в радостном гуле.