Повернувшись к жующему свой скудный ужин мужчине, я тихо проговорила:
— Думаю, я поняла твой секрет. Индра уступал тебе из-за того, что ты… более смертен, чем он. Более человечен. Он никогда не чувствовал опасность так, как ты. Его невероятная способность к анализу ситуации и вычислениям проигрывает твоему чутью. Поэтому ты не стал проходить через модификацию, да? Кто бы мог подумать, что уязвимость, на самом деле, вовсе не минус человеческого тела. Что так важны инстинкты, которых лишены усовершенствованные бойцы, — я саркастически хмыкнула. — Эта победа… больше похожа на поражение. Устранение одних слабостей сполна окупилось появлением других.
Дис не слушал меня. Стоя к нему боком и низко опустив голову, я украдкой следила за тем, как он ужинает. Это было просто нелепо: он еще и вздумал выбирать, что ему есть, а что нет. Какой разборчивый!
— Не любишь орехи? — пробормотала я, подходя к нему и присаживаясь рядом. — А я их обожаю, — взяв в руки небольшой пакетик с арахисом, который он отложил в сторону, я надорвала упаковку. — А вот яблоки терпеть не могу.
Особенно зеленые. Гадость. Мне очень нравится их запах, а вкус нет… У них он металлический… как у крови.
Пытаясь в дальнейшем понять причины, по которым я несла всю эту бессмысленную чушь, я приходила к выводу, что дело тут не только в моей не выветрившейся до сих пор детской наивности. Мне необходимо было почувствовать «соприкосновение» наших душ, убедиться в их родственности. И пусть Дису не было никакого дела до моих благих намерений, пусть он и игнорировал меня с похвальным упорством, я не способна была сохранять безразличие в такой ситуации: я слишком долго думала о возможности подобной встречи, чтобы теперь упустить шанс просто говорить. Всю ту ерунду, которую не могу сказать даже своему брату.
— Как думаешь, — жуя орехи, я отрешенно смотрела в пустоту. — Есть еще такие же, как мы? Несмотря на то, что я посетила немало мест в Эндакапее, сопровождая в дипломатических поездках своего брата, я не видела «меченых». А может, просто не замечала… Может, мы даже встретились взглядами в огромной толпе, но так друг друга и не узнали.
Прошли мимо и забыли. Хотя, думая сейчас над этим, я понимаю, что не нашла бы слов, с которыми следовало бы подойти. Наверное, я бы сказала, что рада встретить такого же изгоя. Ведь это так по-человечески — искать себе подобных. И мы должны держаться друг друга, так как нас невероятно мало, — вытряхнув на руку остатки из пачки, я собрала крошки губами. — А что если на этой планете больше нет «меченых»? Что если я и ты — последние? Будь я Иберией уже давно бы отменила эту идиотскую традицию. Как будто положение звезд или определенная последовательность чисел делает кого-то хуже остальных. Безумие какое-то.
Кинув взгляд на стоящие за моей спиной часы, я присвистнула.
— Прошел уже целый час. Так быстро… — повернувшись к пленнику, я спросила, не рассчитывая получить ответ: — А что насчет тебя? Ты торопишь время? Или хочешь оттянуть неизбежный момент? Хотя, согласна, вопрос не корректный.
Все зависит от того, каким будет исход. Вчера я была уверена, что знаю каким. Проклятое время… Индра был прав… оно — всего лишь постоянно меняющаяся мысль.
Не ожидая встретить в своей комнате постороннего, я не сумела скрыть испуга, когда в прозрачной темноте спальни чиркнула зажигалка.
— Брат! — воскликнула я тихо, нащупывая на стене регулятор света.
— Не надо, — остановил меня хриплый голос Индры. Сидя на краю кровати, он продолжал баловаться с огнем, напоминая мне подростка, каким я его встретила впервые. — Ты так тяжело дышишь… я тебя напугал?
Поднеся руку к горлу, я мысленно подтвердила его слова: кровь проносилась по венам с бешеной скоростью.
— Почему ты не спишь? — спросила я, но подойти не осмелилась.
— Надо же, я то же самое хотел спросить у тебя, — усмехнулся он саркастически.
— Ты же знаешь…
— Что у тебя появилась привычка навещать по ночам нашего очаровательного гостя из Децемы?
Этот тон не сулил ничего хорошего. И дабы ситуация не выглядела настолько пугающей, я все же включила свет.
— Мило поболтали? — поинтересовался как будто вскользь Индра, не поднимая глаз от зажигалки.
— Он не проронил ни единого слова. Он все время молчит.
— Там жуткий ливень, — бросила тихо я, вытирая глаза рукавом форменной куртки.
Этот парень еще не знает… Не знает, что я по своей глупой самоуверенности просто растянула его агонию. Да, если уж Индра гипотетически отдает предпочтение моему убийству, а не спасению, Паймон вряд ли согласится принять наши условия ради сохранения жизни меченого приемыша.
Лучше бы я послушалась Индру и позволила ему прикончить Диса еще там. Теперь так легко умереть у него не выйдет.
Перспектива его смерти, а еще слова брата, озвученные этим утром, дали весьма жалкий результат. Но, думаю, рассмотреть следы слез пленнику не позволит освещение.
Скинув с плеча сумку, я подошла к часам. На циферблате высвечивалась полночь. Казалось, с момента моего разговора с Индрой прошла целая вечность. Никогда бы не подумала, что моя совесть способна на подобные чудеса: превращать день в год…
— Видишь, уже прошло почти двое суток.
Я старалась на него не смотреть, садясь напротив и доставая ампулы с антибиотиком и заживляющую мазь.
— Мой брат разговаривал с твоим боссом, — добавила я, натягивая тонкие перчатки. — В том, что люди вроде Паймона не могут сразу дать ответ на такой простой вопрос, есть что-то… абсурдное. Он называет тебя своим сыном, но, когда дело доходит до подтверждения слов на деле, ему нужно время, чтобы взвесить все «за» и «против».
Сглатывая ком, застрявший в горле, я пыталась не думать о жестоких словах, пытающих меня целый день.
Я бы убил тебя своими же руками…
Я подобралась ближе, даже не задумываясь о том, что серьезно рискую: его руки не были скованы. И хотя Дис был истощен, кто знает, какую силу придает человеку ненависть и желание мести.
— Похоже… в этом мире есть кое-что посильнее любви, раз ты до сих пор здесь. Думаю, здесь ты и останешься, шмыгнув носом, я занялась его ранами. — Тебя убьют не сразу. Я знаю, как это делается. Сто раз видела. Сначала тебе отрежут… ухо или палец. И скормят псам Иберии. Так это и будет проходить до самого конца. Они будут кормить тобой собак, а ты будешь смотреть. Пока от тебя не останется один лишь обрубок… проклятье!
Выронив из трясущихся рук стеклянную капсулу, я осторожно собрала осколки, после чего достала из упаковки новую.
И вставила ее в пистолет лишь с третей попытки.
Когда с уколами было покончено, я осторожно нанесла мазь на места повреждения, которые выглядели в разы лучше, чем вчера.
Завидная выдержка: Дис даже не дернулся. От боли. От отвращения.
— Мои руки всегда холодные… — пробормотала я невпопад, убирая ладонь от его раненного бедра и стягивая перчатки.
— Я думала, что у всех «меченых» так… а у тебя они теплые. Такая бестолочь… я верила, что все рожденные в день Эзуса такие же, как и я. Невежественные, хилые и боятся темноты. А ты, наоборот, не дружишь с солнцем.
Убрав медикаменты обратно в сумку, я осторожно вынула из нее продукты, завернутые в плотную бумагу. Хотя это казалось настоящей глупостью: теперь даже я верила, что смерть этого человека неизбежна. Был ли хоть какой-нибудь смысл в заботе о его здоровье?
— Тут овощи… хлеб… то, что содержит клетчатку и белок… и то, что я просто смогла достать, не привлекая внимания, объяснила я неловко.
Все из-за его проклятого молчания!
— Если не будешь есть, умрешь… хотя, если будешь, тоже умрешь. Так что…