— Да ты не дуйся и не куксись, как барышня. Будущее, оно ведь только от нас зависит. А? Николай?
— От нас? — растерянно переспросил Николай, потом на мгновение замер, будто впервые пробуя на вкус такую нелепую и такую непривычную для себя мысль, и через несколько секунд безрадостное выражение на лице сменилось пониманием и надеждой. — Точно, дядь Жень. От нас все зависит. Только от нас.
Василий Иванович Бойко был ошарашен. Полученный из прошлого бумажный листок, «украшенный» подписью самого Чумайса, ломал все его представления о жизни и планы на будущее. На одной стороне листа была расписка, а на другой — своеобразный пропуск к всесильному олигарху, им же и подписанный. Посредником на бумаге выступал некий Евгений Захарович Винарский. Кто он, Василий не знал, но именно этот человек подтверждал все обязательства Чумайса в пользу Бойко. «Но почему я? Почему сам Барабаш не воспользовался этим шансом?» — бригадир из двухтысячных на самом деле не понимал сантехника из восьмидесятых. Василий Иванович думал об этом целый день, думал во время работы, думал за обедом, думал, когда ложился спать, даже во сне думал, и лишь поутру…
А поутру произошла катастрофа. Участок опалубки первого этажа обрушился на половине пролета. То ли кто-то поленился и не подставил дополнительных стоек под балки возле стены, то ли насос качнул больше положенного, но факт оставался фактом. Фанера, доски, арматура, деревянные балки с подкосами — всё грянулось наземь под тяжестью льющегося из шланга бетона. Слава богу, обошлось без пострадавших. Даже нескладный Петро внезапно проявил прыть и зайцем выскочил из-под опалубочного стола, а те, кто был наверху, ловко запрыгнули на примыкающее к опалубке перекрытие.
Примчавший на место происшествия прораб зло обматерил растерянного насосника-оператора:
— Чего стоишь, дурень?! Шарманку руби!
— Так выключил уже, Руслан Саныч.
— Тогда миксера отгоняй! И из трубы всё сливай к бениной маме, чтоб не застыло. Быстро, быстро давай. В темпе вальса!
— А нам чего делать? — подскочивший к прорабу Бойко нервно махнул рукой на столпившихся поблизости работяг.
— Как чего? Стойки, блин, подставляйте, чтоб остальное не рухнуло… Да не лезьте вы сразу под стол, с краю, ё-мое, начинай!.. А ты, Иваныч, бери двоих с лопатами и дуй в подвал. Видишь, бетон уходит. Кабель, не дай бог, зальет — хана нам с прикрышкой. Давай-давай, блин, не спи, ноги в руки, по-быстрому …
Свистнув бойцов и подхватив лопаты, Василий рванул в подвал. Из знакомой пожарной ниши лился бетон. Поток его, впрочем, почти иссяк, да и закрывавший большую часть шкафа выгнутый стальной лист, в свое время так и не срезанный бригадиром, смог хоть немного, но задержать цементно-гравийную смесь.
Один из рабочих принялся энергично отбрасывать вывалившийся на пол бетон от проложенных вдоль стен кабелей. Второй взялся было помогать, но затем отошел в сторону и хмуро сказал бригадиру:
— Чот маловато бетона. Полкуба, не больше. В стене он что ли застрял?
— Может, в стене, а, может… — Василий Иванович уже начинал догадываться, куда подевались остальные кубы. — Ну-ка, подчисти-ка нишу.
Рабочий поплевал на ладони и, ухватив поудобней лопату, в три секунды отчистил от подсыхающей массы видимую часть старого пожарного шкафа. Подошедший к нему бригадир незаметно положил на каменную полку рулетку. Прошла минута, другая. Рулетка продолжала лежать на сыроватой поверхности, не собираясь никуда исчезать. «Все, — грустно подумал Василий. — Конец приключениям».
…Ближе к обеду, когда суматоха, наконец, улеглась, Бойко решительно вошел в прорабскую и попросил у Руслана отгул на весь следующий день. Прораб немного повозражал для приличия, но, в конце концов, сдался под неожиданно сильным бригадирским напором.
Через два дня Василий Иванович вновь открыл дверь, ведущую в штабную бытовку. Как и неделю назад за столом с карандашом в руке сидел Кацнельсон и, насвистывая себе под нос затейливую мелодию, изучал чертежи.
— Здрасьте, Борис Маркович.
— А, Иваныч. Заходи, не стесняйся, — откликнулся конструктор, откладывая в сторону карандаш. — Чего у вас, кстати, было позавчера? Вторые сутки в конторе все бегают словно наскипидаренные, меня вот сюда прямо с дачи сорвали.
— А-а, — махнул рукой бригадир. — Руслана сегодня на ковер вызвали, чихвостить будут.
— О как. То-то я гляжу, обстановка тут у вас такая… м-м…камеральная. Прораба нет, мастера нет, все в касках, прямо как итальянцы бастуют… Так чего, говоришь, с перекрытием там случилось?
— Да вы уже, наверное, знаете. Стойки упали. Фигня. Ну и бетона чуток пролилось. Всё нормально.
— Ну, ты молоток, дядя Женя. Я бы так никогда не придумал.
— Да ерунда это всё, — Евгений Захарович как-то невесело усмехнулся, затем открыл рот, вроде бы собираясь что-то сказать, но внезапно махнул рукой и, неловко сгорбившись, пошел прочь по длинному коридору. Николай недоуменно посмотрел ему вслед, однако мысль об удачно исполненной авантюре вновь привела разум сантехника в счастливо-восторженное состояние.
Переправив ценную расписку в будущее, Барабаш весь день ходил окрыленный и даже на вызовы прибегал секунда в секунду. С шутками и прибаутками менял сгоны, наворачивал на проржавевшие резьбы лён, крутил контргайки. Ему жали руку, хлопали по плечу. Конторские дамы многозначительно подмигивали веселому сантехнику и приглашали на посиделки с чаем. Николай бесхитростно улыбался в ответ и отнекивался — работы невпроворот, не до чаю. «Как же, однако, просто быть счастливым», — такая вот радостная и незатейливая мысль сопровождала его весь этот длинный и суматошный день.
На следующее утро Барабаш ураганом ворвался в кабинет Винарского, плюхнулся на стул и высыпал на обтянутую дерматином столешницу конфеты «Коровка». Николай знал, что из всех сладостей Захарыч предпочитал именно этот продукт, и потому захотел еще раз уважить старика и высказать ему запоздалую благодарность.
— Угощайтесь, дядь Жень. Я сегодня почти именинник.
Евгений Захарович грустно посмотрел на сантехника, потом порылся в выдвижном ящике и выложил на стол еще один помятый листок, похожий один в один на вчерашний.
— Знаешь, Коля. Я ведь тебе вчера не все рассказал, — старик помялся и, смущенно прокашлявшись, подтолкнул лист к собеседнику. — Не так прост оказался твой этот Чумайс.
Николай внимательно прочитал документ.
— Так ведь это…это… — сжимая в руках злополучный листок, Барабаш опрометью бросился в подвал к заветному шкафу. «Только бы успеть, только бы успеть».
Увиденное в подвале привело сантехника в ужас. На полу перед нишей громоздилась куча раствора, сбоку гудел трансформатор, а двое мужичков в брезентовых робах деловито прилаживали к пожарному шкафу стальные листы.
— Мужики, вы это чего?!
— Чего, чего, — проворчал один из сварных. — Не видишь что ли? Уроды какие-то шкаф бетоном залили, — мужик зло сплюнул на пол. — И где его только взяли, козлы?.. Ну, чего стоишь, помогай давай.
Николай машинально ухватился за край листа, потом украдкой залез в карман и, вытащив полдюймовую контргайку, бросил ее в пожарную нишу. Гайка осталась лежать на каменной полке, не собираясь никуда исчезать. «Всё, — тоскливо подумал сантехник. — Не успел. Конец приключениям».
— …а шкаф все одно нерабочий, — продолжал бормотать сварной, накидывая на лицо маску. — Нет тебе тут больше работы. Вот так вот…
… В расстроенных чувствах Николай брёл по коридору, не обращая внимания на окружающих. Впервые за тридцать лет ему хотелось заплакать от почти что детской обиды. Дверь в кабинет инженера по ТБ была приоткрыта. Сантехник молча переступил порог и устало привалился к деревянному косяку.
Евгений Захарович сидел за столом и с грустью смотрел на стоящую перед ним фарфоровую статуэтку. На вошедшего Барабаша он даже не глянул, лишь головой мотнул, указывая на стул. Сантехник сел и уставился отрешенным взглядом на дядю Женю.
— Знаешь, Коля, — прервал, наконец, затянувшуюся паузу Винарский, — у меня такое чувство, будто я сам, сам, понимаешь, собственными руками отдал наше будущее этому… этому… Мне ведь до самого конца казалось, что это шутка. А потом глянул Чумайсу в глаза и, ты не поверишь, страшно мне стало. Всю войну прошел, и ни разу… нет, ну боялся, конечно, но, чтобы вот так… нет, ни разу.
— Ничто, дядя Женя. Ничто, — вяло отозвался Николай. — Переживем как-нибудь и эту фигню…
— А ведь ты прав, Коля, — задумчиво произнес Евгений Захарович через минуту. — Войну пережили и это переживем… И вот еще что. Забери ты водоноску свою, — Винарский решительно отодвинул от себя «девушку с коромыслом». — Прости, если сможешь, старого дурака за то, что пожадничал. Ни к чему она мне. В музее ей самое место.
— Как скажете, Евгений Захарович… как скажете.
— Да ты не дуйся и не куксись, как барышня. Будущее, оно ведь только от нас зависит. А? Николай?
— От нас? — растерянно переспросил Николай, потом на мгновение замер, будто впервые пробуя на вкус такую нелепую и такую непривычную для себя мысль, и через несколько секунд безрадостное выражение на лице сменилось пониманием и надеждой. — Точно, дядь Жень. От нас все зависит. Только от нас.