— На том и порешим.
Так и вышло, что на следующий день мы отправились на встречу с противником — встречу, которая могла оказаться ловушкой.
Мы сидели за полуразваленной бетонной стеной, ограждавшей бывшую стоянку грузовиков, и в сгущающихся сумерках разглядывали мелькание теней на противоположной стороне.
Парни из здешних старожилов заранее облазали окрестные руины. Вроде, всё было чисто: ни засад в укромных местечках, ни стрелков на верхотуре; на нужных точках теперь стояли на шухере наши ребята-"служивые", порой в открытую пялясь на таких же дозорных противника. Но ощущение неизбежного подвоха поселилось в животе ледяной глыбой и уходить не хотело.
Полдня накануне Кот вымучивал нас дрессурой, пока не загонял до полного "не могу". В числе прочего — заставил буквально зазубрить несколько схем тутошних коммуникаций; уж не знаю, где он их раздобыл. Теперь, если придётся спешно драпать, — мы хотя бы представляли, куда; один из таких путей лежал через канализационный колодец, находившийся прямо за нашими спинами.
Лейтенант взял на встречу свой лучемёт, спрятав его в специальной петле под одеждой — если не понадобится доставать, то никто и не узнает, что он там был.
Мы сидели и ждали назначенного времени.
— Я думаю, у них дофига лучемётов, — вздохнул Полоз. — С десяток, не меньше.
— Пусть бы это и оказалась вся их хитрость, — оскалился Кот. — Ой, пусть бы.
— Положат нас здесь.
— Не кани. Как я стреляю — вы все знаете. Как они стреляют — я видал. Но засветить огнестрел они должны первыми. Поняли, парни?
— Это что ж, мы с одним железом на лучемёты попрёмся?
— Кому непонятливому повторить? — зашипел Кот. — Стреляют они первыми! Ваше дело — слушать меня! И падать, как скажу. Не бегать, не стрематься, а падать. Я вас зря учил?
— Да поняли мы, Кот.
— Кто запсихует — пристрелю лично, усекли?
— Да всё уж сколько раз перетёрто, — проворчал Студень.
— И не пяльтесь на лучи, ослепит. Каланча, тебе особо.
У Каланчи было припрятано наше секретное оружие — несколько газовых гранат.
— Всё ништяк, парни.
Последние минуты упали одна за одной, как капельки воды в часах-перевёртышах.
— Пошли!
Мы встали.
— На том и порешим.
Так и вышло, что на следующий день мы отправились на встречу с противником — встречу, которая могла оказаться ловушкой.
Мы сидели за полуразваленной бетонной стеной, ограждавшей бывшую стоянку грузовиков, и в сгущающихся сумерках разглядывали мелькание теней на противоположной стороне.
Парни из здешних старожилов заранее облазали окрестные руины. Вроде, всё было чисто: ни засад в укромных местечках, ни стрелков на верхотуре; на нужных точках теперь стояли на шухере наши ребята-"служивые", порой в открытую пялясь на таких же дозорных противника. Но ощущение неизбежного подвоха поселилось в животе ледяной глыбой и уходить не хотело.
Полдня накануне Кот вымучивал нас дрессурой, пока не загонял до полного "не могу". В числе прочего — заставил буквально зазубрить несколько схем тутошних коммуникаций; уж не знаю, где он их раздобыл. Теперь, если придётся спешно драпать, — мы хотя бы представляли, куда; один из таких путей лежал через канализационный колодец, находившийся прямо за нашими спинами.
Лейтенант взял на встречу свой лучемёт, спрятав его в специальной петле под одеждой — если не понадобится доставать, то никто и не узнает, что он там был.
Мы сидели и ждали назначенного времени.
— Я думаю, у них дофига лучемётов, — вздохнул Полоз. — С десяток, не меньше.
— Пусть бы это и оказалась вся их хитрость, — оскалился Кот. — Ой, пусть бы.
— Положат нас здесь.
— Не кани. Как я стреляю — вы все знаете. Как они стреляют — я видал. Но засветить огнестрел они должны первыми. Поняли, парни?
— Это что ж, мы с одним железом на лучемёты попрёмся?
— Кому непонятливому повторить? — зашипел Кот. — Стреляют они первыми! Ваше дело — слушать меня! И падать, как скажу. Не бегать, не стрематься, а падать. Я вас зря учил?
— Да поняли мы, Кот.
— Кто запсихует — пристрелю лично, усекли?
— Да всё уж сколько раз перетёрто, — проворчал Студень.
— И не пяльтесь на лучи, ослепит. Каланча, тебе особо.
У Каланчи было припрятано наше секретное оружие — несколько газовых гранат.
— Всё ништяк, парни.
Последние минуты упали одна за одной, как капельки воды в часах-перевёртышах.
— Пошли!
Мы встали.