Тишина в ответ.
Где-то в доме скрипнула половица. За окном неяркий дневной свет. Таня закрыла глаза и постаралась собрать разрозненные мысли. То, что с ней произошло она знала как назвать, но не догадывалась как это должно было происходить на самом деле. Что теперь? Ведь где-то рядом в соседних комнатах её ребёнок.
Тогда почему так тихо? Не слышно ни голосов, ни плача, ни суеты. Почему мама не приходит и нет Алевтины? Где они все?
Пока она лежала и думала, стемнело. Вскоре послышались шаги. Весёлые голоса. Видно тётка и мать вернулись.
– Мама! – позвала Таня.
– Иду, иду, – голос матери рассеял полумрак комнаты.
Щёлкнул выключатель, в глаза полоснул белый свет лампы.
– Проснулась уже? А мы по магазинам прошлись.
За матерью вошла тётка.
– Ну что Танюха? Как настроение? Напугала ты нас. Но теперь всё хорошо. Ну ка, – она встряхнула несколько раз градусник и сунула его Татьяне подмышку, – держи крепко.
Так просто и весело они разговаривали, как будто ничего не произошло. Ни боли, ни страха. Ни чудовищ, ни крови. Женщины ходили туда-сюда и Татьяна не могла заставить себя произнести слова, которые засели в голове – «А где ребёнок?».
Было ощущение, что вообще ничего не изменилось. Обычное дело. Только живот исчез. И боль с каждым днём затихала. Ну и хорошо, и ладно. Значит – не было ничего. Пусть так и будет.
***
Домой вернулись когда весна уже отступала перед ярким, по-летнему жгучим солнцем, когда деревья скинули цвет и зародившиеся плоды только показались меж молодой листвы. Пьянящий аромат трав уже одурманивал и заставлял всё живое двигаться в желании нравится, в желании наслаждаться жизнью во всех её проявлениях.
Только чуть отошла Татьяна от вынужденной и такой продолжительной своей болезни, как потянуло её снова туда, где гуляет меж дворами ветер. Где шумит зелёной листвой лес и бежит неустанно по валунам река. Потянуло на свободу, на свет, на поле, на реку.
Всё, что случилось с ней до того, словно рукой сняло. Забылось так быстро, будто и не было. И снова тревожилось сердце о том, чтобы с подружками в кино успеть и на танцы. Снова смеялась она с пацанами и ловила их одобрительные взгляды.
Только теперь – всё не так. Мать Тани, словно ночной филин всё видит каждое движение дочери каждый её легкомысленный взгляд. Стоит только повернуться – мать тут как тут. Наблюдает.
В конце августа, приказала вещи собирать. Что ещё придумала? Снова какие-то мучения для дочери. Уже и не хотелось ничего, только жить и наслаждаться юностью. А тут снова куда-то ехать. Куда?
На последней неделе августа поехали в город. С электрички на автобус, когда вышли чуть не затерялись меж пятиэтажек. У одной осмотрелась мать и снова пошла, как будто по памяти. Грязный подъезд, обшарпанные перила. Пролёт и остановились.
У двери квартиры мать осмотрела Татьяну с ног до головы. Взгляд напряженный, неуверенный. Вздохнула, будто на что решилась и потянулась к звонку. Долго палец не отпускала. Звук приглушенный, а в ответ за дверью тишина. Потом шаги. Медленно неохотно.
– Кто? – старческий голос.
– Нина Козлова, – громко ответила мать.
Тишина в ответ.
Где-то в доме скрипнула половица. За окном неяркий дневной свет. Таня закрыла глаза и постаралась собрать разрозненные мысли. То, что с ней произошло она знала как назвать, но не догадывалась как это должно было происходить на самом деле. Что теперь? Ведь где-то рядом в соседних комнатах её ребёнок.
Тогда почему так тихо? Не слышно ни голосов, ни плача, ни суеты. Почему мама не приходит и нет Алевтины? Где они все?
Пока она лежала и думала, стемнело. Вскоре послышались шаги. Весёлые голоса. Видно тётка и мать вернулись.
– Мама! – позвала Таня.
– Иду, иду, – голос матери рассеял полумрак комнаты.
Щёлкнул выключатель, в глаза полоснул белый свет лампы.
– Проснулась уже? А мы по магазинам прошлись.
За матерью вошла тётка.
– Ну что Танюха? Как настроение? Напугала ты нас. Но теперь всё хорошо. Ну ка, – она встряхнула несколько раз градусник и сунула его Татьяне подмышку, – держи крепко.
Так просто и весело они разговаривали, как будто ничего не произошло. Ни боли, ни страха. Ни чудовищ, ни крови. Женщины ходили туда-сюда и Татьяна не могла заставить себя произнести слова, которые засели в голове – «А где ребёнок?».
Было ощущение, что вообще ничего не изменилось. Обычное дело. Только живот исчез. И боль с каждым днём затихала. Ну и хорошо, и ладно. Значит – не было ничего. Пусть так и будет.
***
Домой вернулись когда весна уже отступала перед ярким, по-летнему жгучим солнцем, когда деревья скинули цвет и зародившиеся плоды только показались меж молодой листвы. Пьянящий аромат трав уже одурманивал и заставлял всё живое двигаться в желании нравится, в желании наслаждаться жизнью во всех её проявлениях.
Только чуть отошла Татьяна от вынужденной и такой продолжительной своей болезни, как потянуло её снова туда, где гуляет меж дворами ветер. Где шумит зелёной листвой лес и бежит неустанно по валунам река. Потянуло на свободу, на свет, на поле, на реку.
Всё, что случилось с ней до того, словно рукой сняло. Забылось так быстро, будто и не было. И снова тревожилось сердце о том, чтобы с подружками в кино успеть и на танцы. Снова смеялась она с пацанами и ловила их одобрительные взгляды.
Только теперь – всё не так. Мать Тани, словно ночной филин всё видит каждое движение дочери каждый её легкомысленный взгляд. Стоит только повернуться – мать тут как тут. Наблюдает.
В конце августа, приказала вещи собирать. Что ещё придумала? Снова какие-то мучения для дочери. Уже и не хотелось ничего, только жить и наслаждаться юностью. А тут снова куда-то ехать. Куда?
На последней неделе августа поехали в город. С электрички на автобус, когда вышли чуть не затерялись меж пятиэтажек. У одной осмотрелась мать и снова пошла, как будто по памяти. Грязный подъезд, обшарпанные перила. Пролёт и остановились.
У двери квартиры мать осмотрела Татьяну с ног до головы. Взгляд напряженный, неуверенный. Вздохнула, будто на что решилась и потянулась к звонку. Долго палец не отпускала. Звук приглушенный, а в ответ за дверью тишина. Потом шаги. Медленно неохотно.
– Кто? – старческий голос.
– Нина Козлова, – громко ответила мать.