— Где Ким? — спрашиваю, ругая себя за то, что голос звучит так хрипло и грубо.
— Уехала с подругами праздновать дальше.
— Ты не поехал?
— Устал от толпы. — коротко летит из темноты. В этот момент меня вдруг поражает мысль, что мы с ним разговариваем. Что Финн Кейдж способен общаться как самый простой человек, и что он также, как и я, утомляется большими сборищами. И это удивительно, учитывая его репутацию тусовщика и героя скандальных светских хроник.
— Я тебя смущаю? — вдруг спрашивает он.
Я снова дергаюсь, вдавливая пальцы ног в керамическую гладкость пола. Можно ли назвать смущением то, когда теряешь дар речи и способность соображать при виде одного единственного человека? Когда наедине с собой представляешь, что рассказываешь ему как прошел твой день, и придумываешь за него ответные реплики. И когда рука сама тянется разгладить залегшую складку между его бровей, и ты придумываешь тысячи способов сделать так, чтобы она никогда там больше не появлялась.
— Смущаешь. — натужно выметаю из горла трудное слово.
— Почему?
Я не могу ему ответить. Потому что между нами не та ситуация, чтобы безнаказанно очистить свою совесть и сказать, что он нравится мне. Что я влюблена в него до дрожи в коленях, и что для меня он недостижимое лицо с экрана, которое по какому-то удивительному стечению обстоятельств почти каждый день появляется у нас в доме.
Поэтому я говорю ему лишь часть правды:
— Я не слишком сильна в общении в противоположным полом. Да и вообще в общении. Я не Ким, как ты, конечно, успел заметить.
Финн игнорирует мое замечание и продолжает односторонний допрос.
— У тебя никогда не было парня?
Мотаю головой.
— Не было.
Эти слова даются непросто, потому что все мои сверстницы с четырнадцати лет встречаются с парнями, да и, сколько себя помню, под окнами Кимберли вечно ошивались толпы поклонников, а у меня не было никого. Я никогда не была на свидании, и даже свою единственную валентинку получила в пятом классе от соседа по парте.
В темноте слышится шаркающий звук: темный силуэт отрывается от барной стойки и направляется ко мне.
Затаиваю дыхание, как если бы это могло унять тяжелые удары сердца, пульсирующие в грудной клетке. Бесполезно. Уверена, Финн тоже их слышит.
— Это все объясняет. — разносится над моей головой.
— Объясняет что? — почти шепчу я, заглядывая в устремленные на меня глаза.
Низкий вибрирующий звук его голоса густым нектаром проникает в уши, растекаясь по телу странной негой:
— Почему ты так смотришь на меня.
— Где Ким? — спрашиваю, ругая себя за то, что голос звучит так хрипло и грубо.
— Уехала с подругами праздновать дальше.
— Ты не поехал?
— Устал от толпы. — коротко летит из темноты. В этот момент меня вдруг поражает мысль, что мы с ним разговариваем. Что Финн Кейдж способен общаться как самый простой человек, и что он также, как и я, утомляется большими сборищами. И это удивительно, учитывая его репутацию тусовщика и героя скандальных светских хроник.
— Я тебя смущаю? — вдруг спрашивает он.
Я снова дергаюсь, вдавливая пальцы ног в керамическую гладкость пола. Можно ли назвать смущением то, когда теряешь дар речи и способность соображать при виде одного единственного человека? Когда наедине с собой представляешь, что рассказываешь ему как прошел твой день, и придумываешь за него ответные реплики. И когда рука сама тянется разгладить залегшую складку между его бровей, и ты придумываешь тысячи способов сделать так, чтобы она никогда там больше не появлялась.
— Смущаешь. — натужно выметаю из горла трудное слово.
— Почему?
Я не могу ему ответить. Потому что между нами не та ситуация, чтобы безнаказанно очистить свою совесть и сказать, что он нравится мне. Что я влюблена в него до дрожи в коленях, и что для меня он недостижимое лицо с экрана, которое по какому-то удивительному стечению обстоятельств почти каждый день появляется у нас в доме.
Поэтому я говорю ему лишь часть правды:
— Я не слишком сильна в общении в противоположным полом. Да и вообще в общении. Я не Ким, как ты, конечно, успел заметить.
Финн игнорирует мое замечание и продолжает односторонний допрос.
— У тебя никогда не было парня?
Мотаю головой.
— Не было.
Эти слова даются непросто, потому что все мои сверстницы с четырнадцати лет встречаются с парнями, да и, сколько себя помню, под окнами Кимберли вечно ошивались толпы поклонников, а у меня не было никого. Я никогда не была на свидании, и даже свою единственную валентинку получила в пятом классе от соседа по парте.
В темноте слышится шаркающий звук: темный силуэт отрывается от барной стойки и направляется ко мне.
Затаиваю дыхание, как если бы это могло унять тяжелые удары сердца, пульсирующие в грудной клетке. Бесполезно. Уверена, Финн тоже их слышит.
— Это все объясняет. — разносится над моей головой.
— Объясняет что? — почти шепчу я, заглядывая в устремленные на меня глаза.
Низкий вибрирующий звук его голоса густым нектаром проникает в уши, растекаясь по телу странной негой:
— Почему ты так смотришь на меня.