— Нет.
— Дикон, серьезно? Что за хрень с тобой?
— Никогда. — Он постучал пальцем, чтобы донести до меня свою мысль. — Я никогда. Не. Позволю. Тебе. Уйти.
Я выдохнула полной грудью, закипая от раздражения.
— И позволь мне сказать тебе кое-что, — он ткнул в мою сторону. — Я взял на себя ответственность за тебя давным-давно. Сейчас, может быть, ты пошла дальше. Но я все там же. Это не мой путь. Ты всегда будешь моей, и любой, кто причинит тебе боль, будет иметь дело со мной.
— Боже, Дикон. Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого.
— Я сделал с тобой много плохого. Я толкал тебя...
— Я просила об этом.
— Нет, — он рубанул воздух рукой и твердо произнес, излагая факты: — тебя поместили сюда, в это место, из-за меня. Я исправлю это. Сделаю все правильно для тебя и моего ребенка. Затем уеду. Не ради себя, а ради тебя. После такого для меня здесь ничего не будет.
— После чего именно?
Он встал. Я встала следом.
— Дикон, после чего?
Он схватил меня так быстро, что у меня не было возможности даже моргнуть, и удержал мое лицо, обрушивая губы на мои, толкаясь языком в мой рот. Я позволила ему сделать это. Позволила поцеловать меня и воздала ему за те годы, которые у нас были, за то, чему он меня научил, за то, что оставался рядом со мной после всего того, что я делала неправильно.
Я полностью отдалась ему в этом поцелуе, потому что он был последним.
Дверь открылась.
— Фиона, — позвала Френсис, — этого достаточно.
Я отстранилась, с мольбой глядя на Френсис. Позади нее Эллиот уходил по коридору в противоположном направлении.
Эллиот
Я узнал его черный «Рендж Ровер». Машина за восемьдесят тысяч долларов. Чиста как блестящая монета. Она сияла как лакированная кожа, и в то же время притягивала свет.
Дикон вышел из здания, щурясь от утреннего солнца. Он увидел меня и не торопился. Не замедлился и не признал меня, пока не оказался достаточно близко, чтобы заговорить, не повышая голос.
— Доктор. — Он разблокировал машину. Замки щелкнули.
— Мистер Брюс.
— Нет.
— Дикон, серьезно? Что за хрень с тобой?
— Никогда. — Он постучал пальцем, чтобы донести до меня свою мысль. — Я никогда. Не. Позволю. Тебе. Уйти.
Я выдохнула полной грудью, закипая от раздражения.
— И позволь мне сказать тебе кое-что, — он ткнул в мою сторону. — Я взял на себя ответственность за тебя давным-давно. Сейчас, может быть, ты пошла дальше. Но я все там же. Это не мой путь. Ты всегда будешь моей, и любой, кто причинит тебе боль, будет иметь дело со мной.
— Боже, Дикон. Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого.
— Я сделал с тобой много плохого. Я толкал тебя...
— Я просила об этом.
— Нет, — он рубанул воздух рукой и твердо произнес, излагая факты: — тебя поместили сюда, в это место, из-за меня. Я исправлю это. Сделаю все правильно для тебя и моего ребенка. Затем уеду. Не ради себя, а ради тебя. После такого для меня здесь ничего не будет.
— После чего именно?
Он встал. Я встала следом.
— Дикон, после чего?
Он схватил меня так быстро, что у меня не было возможности даже моргнуть, и удержал мое лицо, обрушивая губы на мои, толкаясь языком в мой рот. Я позволила ему сделать это. Позволила поцеловать меня и воздала ему за те годы, которые у нас были, за то, чему он меня научил, за то, что оставался рядом со мной после всего того, что я делала неправильно.
Я полностью отдалась ему в этом поцелуе, потому что он был последним.
Дверь открылась.
— Фиона, — позвала Френсис, — этого достаточно.
Я отстранилась, с мольбой глядя на Френсис. Позади нее Эллиот уходил по коридору в противоположном направлении.
Эллиот
Я узнал его черный «Рендж Ровер». Машина за восемьдесят тысяч долларов. Чиста как блестящая монета. Она сияла как лакированная кожа, и в то же время притягивала свет.
Дикон вышел из здания, щурясь от утреннего солнца. Он увидел меня и не торопился. Не замедлился и не признал меня, пока не оказался достаточно близко, чтобы заговорить, не повышая голос.
— Доктор. — Он разблокировал машину. Замки щелкнули.
— Мистер Брюс.