отравивший, хоть умел умирать. Не ответил ни словечка, ког-
да же ему прочитали смертный приговор, только рукой махнул
(...) Тем временем косинеры уже и ветку на сосне приготови-
ли; к нему подошли четверо других и одели ему на шею петлю
(...), так что через несколько минут он уже был мертв. Ка-
пеллан встал под телом повешенного на колени и прочел молит-
ву за его грешную душу. При всем этом присутствовал и пан
управляющий (...) Адьютант со всей вежливостью подошел к не-
му, говоря: "Ну вот, теперь и ваша очередь..." Тот бросился
в ноги к генералам, винясь, оправдываясь, что был тогда
пьян. Генералы, смилостившись над его сединами и посчитав,
что и так уже наказание понес, простили его и оставили в
компании висельника в лесу (...) Это впервые присутствовал я
при экзекуции. Хоть и нельзя сожалеть о таких преступниках,
только было мне настолько неприятно, что в конце концов у
меня даже началась тошнота."
М: "Под конец июля восстание на глазах стало слабеть,
большая часть явных и тайных его предводителей уже была в
тюрьмах или известна, другая же часть перепугалась и сбежа-
ла за границу; сельские же и вообще простой народ убедились
в слабости повстанческих банд, постоянно разгоняемых нашими
войсками."
отравивший, хоть умел умирать. Не ответил ни словечка, ког-
да же ему прочитали смертный приговор, только рукой махнул
(...) Тем временем косинеры уже и ветку на сосне приготови-
ли; к нему подошли четверо других и одели ему на шею петлю
(...), так что через несколько минут он уже был мертв. Ка-
пеллан встал под телом повешенного на колени и прочел молит-
ву за его грешную душу. При всем этом присутствовал и пан
управляющий (...) Адьютант со всей вежливостью подошел к не-
му, говоря: "Ну вот, теперь и ваша очередь..." Тот бросился
в ноги к генералам, винясь, оправдываясь, что был тогда
пьян. Генералы, смилостившись над его сединами и посчитав,
что и так уже наказание понес, простили его и оставили в
компании висельника в лесу (...) Это впервые присутствовал я
при экзекуции. Хоть и нельзя сожалеть о таких преступниках,
только было мне настолько неприятно, что в конце концов у
меня даже началась тошнота."
М: "Под конец июля восстание на глазах стало слабеть,
большая часть явных и тайных его предводителей уже была в
тюрьмах или известна, другая же часть перепугалась и сбежа-
ла за границу; сельские же и вообще простой народ убедились
в слабости повстанческих банд, постоянно разгоняемых нашими
войсками."