– А теперь подумайте: если вы сами не поверили бы в такую драму, то почему вы убеждаете меня в неё поверить?
Он поднял на меня взгляд.
– Вы знаете, – сказал он по размышлении. – Вы как-то так повернули дело, что я сам теперь не знаю, что и думать. Пусть будет по-вашему. Я расскажу обо всём, чтобы вы поняли, что в этом нет ничьей вины, кроме моей. И не чья-то другая рука, но лишь моя, убила мою любимую Эсми.
– Расскажите, пожалуйста.
Он закрыл глаза, будто желая нарисовать под веками образ тех минут.
– Мы обедали и разговаривали, – начал он. – Эсми рассказывала мне какие-то сплетни о соседках, впрочем, насколько я помню, довольно забавные, хотя и не скажу, что пикантные. – Он улыбнулся своим воспоминаниям, не открывая, однако, глаз. – Знаете, она любила приглашать соседей, всегда приказывала приготовить что-нибудь выпить, поесть, сладостей для детей. Потому что к нам приходило много детей. – Он снова улыбнулся, и на этот раз открыл глаза. Его зрачки блестели. – И те, которых ещё мать не отняла от груди, и уже неплохо откормленные. Эсми всех привечала, играла с ними, дарила подарки, позволяла играть по всему дому... Честно говоря, у меня такое чувство, что я знаю, где можно было бы поискать кое-какое серебро, которого я не досчитался...
– Где? – Быстро перебил я его.
Он уставился на меня, сбитый с мысли.
– Что: где?
– Кто мог забрать ваше серебро? Где его можно найти?
– А вам это зачем? – Он пожал плечами. – Вы что, серебро пришли искать? Теперь оно и мне без надобности. Пусть этот кто-то пользуется им на здоровье. Я от чистого сердца прощаю ему грех воровства.
– Очень благородно с вашей стороны, – ответил я. Но я бы предпочёл, чтобы вы ответили на мой вопрос.
– Послушайте...
– Нет! Это вы, чёрт вас возьми, послушайте! Я проделал долгий путь по просьбе Оттона, чтобы расследовать дело и попытаться спасти вашу, ничего уже не стоящую, жизнь. Но если вы хотите сдохнуть в муках за грех, в котором вы, возможно, не виновны, что ж, воля ваша. – Я поднялся с табурета. – Я скажу Оттону, что умываю руки. Помогайте себе сами.
– Подождите, – заговорил он слабым голосом, когда я был уже в дверях. – Вы действительно думаете, что я не виновен в этом грехе?
Я обернулся.
– Не знаю. И не узнаю, пока вы мне не поможете.
– Сядьте, прошу вас. Чего именно вы хотите?
– Чтобы вы отвечали на вопросы, господин Пляйс. Даже если они кажутся вам бессмысленными.
Он тяжело вздохнул.
– Мария Грольш. Я подозреваю, что это её сын украл у нас несколько предметов. Это сорванец, зловредный бездельник, и ничего больше. В конце концов, я запретил пускать в дом как парня, так и его мать.
– Наверное, они не были в восторге от вашего решения?
– А теперь подумайте: если вы сами не поверили бы в такую драму, то почему вы убеждаете меня в неё поверить?
Он поднял на меня взгляд.
– Вы знаете, – сказал он по размышлении. – Вы как-то так повернули дело, что я сам теперь не знаю, что и думать. Пусть будет по-вашему. Я расскажу обо всём, чтобы вы поняли, что в этом нет ничьей вины, кроме моей. И не чья-то другая рука, но лишь моя, убила мою любимую Эсми.
– Расскажите, пожалуйста.
Он закрыл глаза, будто желая нарисовать под веками образ тех минут.
– Мы обедали и разговаривали, – начал он. – Эсми рассказывала мне какие-то сплетни о соседках, впрочем, насколько я помню, довольно забавные, хотя и не скажу, что пикантные. – Он улыбнулся своим воспоминаниям, не открывая, однако, глаз. – Знаете, она любила приглашать соседей, всегда приказывала приготовить что-нибудь выпить, поесть, сладостей для детей. Потому что к нам приходило много детей. – Он снова улыбнулся, и на этот раз открыл глаза. Его зрачки блестели. – И те, которых ещё мать не отняла от груди, и уже неплохо откормленные. Эсми всех привечала, играла с ними, дарила подарки, позволяла играть по всему дому... Честно говоря, у меня такое чувство, что я знаю, где можно было бы поискать кое-какое серебро, которого я не досчитался...
– Где? – Быстро перебил я его.
Он уставился на меня, сбитый с мысли.
– Что: где?
– Кто мог забрать ваше серебро? Где его можно найти?
– А вам это зачем? – Он пожал плечами. – Вы что, серебро пришли искать? Теперь оно и мне без надобности. Пусть этот кто-то пользуется им на здоровье. Я от чистого сердца прощаю ему грех воровства.
– Очень благородно с вашей стороны, – ответил я. Но я бы предпочёл, чтобы вы ответили на мой вопрос.
– Послушайте...
– Нет! Это вы, чёрт вас возьми, послушайте! Я проделал долгий путь по просьбе Оттона, чтобы расследовать дело и попытаться спасти вашу, ничего уже не стоящую, жизнь. Но если вы хотите сдохнуть в муках за грех, в котором вы, возможно, не виновны, что ж, воля ваша. – Я поднялся с табурета. – Я скажу Оттону, что умываю руки. Помогайте себе сами.
– Подождите, – заговорил он слабым голосом, когда я был уже в дверях. – Вы действительно думаете, что я не виновен в этом грехе?
Я обернулся.
– Не знаю. И не узнаю, пока вы мне не поможете.
– Сядьте, прошу вас. Чего именно вы хотите?
– Чтобы вы отвечали на вопросы, господин Пляйс. Даже если они кажутся вам бессмысленными.
Он тяжело вздохнул.
– Мария Грольш. Я подозреваю, что это её сын украл у нас несколько предметов. Это сорванец, зловредный бездельник, и ничего больше. В конце концов, я запретил пускать в дом как парня, так и его мать.
– Наверное, они не были в восторге от вашего решения?