Я наклонился над полом.
– В вашей мокроте крови нет, – сказал я. – И как же тогда вы собираетесь умирать?
– Теперь нет. – Он хотел махнуть рукой, но не нашёл столько сил, поэтому едва приподнял ладонь над матрасом. – Сам удивляюсь... Но какое это имеет значение для дела?
– Действительно, никакого. Рассказывайте дальше, пожалуйста. Вы закончили на том, что она попросила вина.
Он закрыл глаза. На этот раз, наверное, уже не для того, чтобы вспомнить все подробности трагического события, а чтобы отгородиться от мира стеной закрытых век. И отгородиться от меня, так, чтобы ему могло казаться, что он исповедуется перед самим собой, а не перед посторонним человеком.
– Когда я посмотрел на неё, – заговорил он глухим голосом, – такую счастливую, улыбающуюся, красивую, когда я посмотрел на неё, то я подумал... подумал...
Матерь Божья Безжалостная! Переберёмся мы когда-нибудь через это препятствие?! – Мысленно вскричал я, но снаружи я только стиснул пальцами колено.
– ...подумал...
Я сжал на колене пальцы второй руки.
– ...я подумал, что ненавижу её, – выдавил он наконец. – И я бы с радостью стёр улыбку с её лица. Это было... это было... это было...
Ого, теперь у нас проблемы ещё с одним словом.
– Это было нечто чуждое... животное, эта ненависть, это отвращение, эта ярость. В тот миг, в тот момент, в ту минуту...
Сколько ещё он найдёт синонимов для этого слова? – подумал я.
–...тогда...
И ведь нашёл!
– Тогда она показалась мне самым мерзким, отвратительным и достойным презрения существом во всём мире. Инквизитор! – Он широко открыл глаза. – Я просто чувствовал, что моя задача, моя миссия, мой долг, стереть это создание с лица земли.
Что удалось вам на удивление хорошо, учитывая, что своём в распоряжении вы имели только свиную ногу, мысленно добавил я.
Он долго спазматически дышал, и я боялся, что это опять закончится приступом кашля. Однако ему удалось сдержаться.
– Потом я видел всё, будто во сне. Я будто находился в каком-то странном оцепенении, где не я управлял своими движениями. Я сел, наполнил бокал вином и выпил до дна. И только когда я посмотрел на неё... в её... – он горько зарыдал и спрятал лицо в ладонях, – в её мёртвое, окровавленное лицо, только тогда я понял, что натворил. Я выскочил из дома и начал кричать. Сбежались люди, а потом, ну, остальное вы знаете...
Я некоторое время посидел молча, потом встал.
– Спасибо, господин Пляйс, что поделились со мной трагическими воспоминаниями. Знайте, что я горюю вместе с вами над вашей судьбой и судьбой вашей жены.
– Я виновен, да? – Он поднял на меня полные слёз глаза.
Я наклонился над полом.
– В вашей мокроте крови нет, – сказал я. – И как же тогда вы собираетесь умирать?
– Теперь нет. – Он хотел махнуть рукой, но не нашёл столько сил, поэтому едва приподнял ладонь над матрасом. – Сам удивляюсь... Но какое это имеет значение для дела?
– Действительно, никакого. Рассказывайте дальше, пожалуйста. Вы закончили на том, что она попросила вина.
Он закрыл глаза. На этот раз, наверное, уже не для того, чтобы вспомнить все подробности трагического события, а чтобы отгородиться от мира стеной закрытых век. И отгородиться от меня, так, чтобы ему могло казаться, что он исповедуется перед самим собой, а не перед посторонним человеком.
– Когда я посмотрел на неё, – заговорил он глухим голосом, – такую счастливую, улыбающуюся, красивую, когда я посмотрел на неё, то я подумал... подумал...
Матерь Божья Безжалостная! Переберёмся мы когда-нибудь через это препятствие?! – Мысленно вскричал я, но снаружи я только стиснул пальцами колено.
– ...подумал...
Я сжал на колене пальцы второй руки.
– ...я подумал, что ненавижу её, – выдавил он наконец. – И я бы с радостью стёр улыбку с её лица. Это было... это было... это было...
Ого, теперь у нас проблемы ещё с одним словом.
– Это было нечто чуждое... животное, эта ненависть, это отвращение, эта ярость. В тот миг, в тот момент, в ту минуту...
Сколько ещё он найдёт синонимов для этого слова? – подумал я.
–...тогда...
И ведь нашёл!
– Тогда она показалась мне самым мерзким, отвратительным и достойным презрения существом во всём мире. Инквизитор! – Он широко открыл глаза. – Я просто чувствовал, что моя задача, моя миссия, мой долг, стереть это создание с лица земли.
Что удалось вам на удивление хорошо, учитывая, что своём в распоряжении вы имели только свиную ногу, мысленно добавил я.
Он долго спазматически дышал, и я боялся, что это опять закончится приступом кашля. Однако ему удалось сдержаться.
– Потом я видел всё, будто во сне. Я будто находился в каком-то странном оцепенении, где не я управлял своими движениями. Я сел, наполнил бокал вином и выпил до дна. И только когда я посмотрел на неё... в её... – он горько зарыдал и спрятал лицо в ладонях, – в её мёртвое, окровавленное лицо, только тогда я понял, что натворил. Я выскочил из дома и начал кричать. Сбежались люди, а потом, ну, остальное вы знаете...
Я некоторое время посидел молча, потом встал.
– Спасибо, господин Пляйс, что поделились со мной трагическими воспоминаниями. Знайте, что я горюю вместе с вами над вашей судьбой и судьбой вашей жены.
– Я виновен, да? – Он поднял на меня полные слёз глаза.