Парням в джипе, судя по всему, было очень хорошо. Воля, простор, скорость! И беззащитный поезд, мчащийся по степи. По их степи. Они что-то орали, размахивали руками и полупустыми бутылками, отхлёбывали, водитель постоянно сигналил. «Уазик» то и дело опасно подскакивал на неровностях дороги, порой пролетая метры по воздуху, однако наездников это ничуть не смущало. Как до сих пор никто из них ещё не вывалился?
Кажется, я начинаю догадываться, почему на обочинах и у насыпей полотна так много печальных белых столбиков с хромированными табличками...
— Страшно бьются, придурки, — подтвердила мою мысль Эльвира Петровна, заботливо размешивая ложечкой сахар в командирском стакане. — Я ведь вам серьёзно говорю, лучше не дразните их, господа, они ведь и пальбу могут начать.
И верно, один из сидевших в джипе удальцов достал помповое ружьё и пару раз пальнул в воздух, сразу же бодро пополняя магазин. Почти тут же через приоткрытое окно купе до нас донеслись слабые ответные хлопки.
— Вот видите, что я говорила! — торжествующе объявила хозяйка вагона. — Из плацкартов отвечать начали! Значит, опять у нас такие же гаврики нашлись!
— Дружно стреляют, гаврики, — отметил я, считая в уме выстрелы.
— Месяц назад «плацики» так настрелялись за Называевском у озера Фомиха, что один вагон пришлось вывести из состава в капитальный ремонт, трое раненых среди пассажиров, — пожаловалась проводница, уже собравшись уходить.
Джип немного отстал, быстро пропав из вида.
Преследующая «Енисей» банда оголтелых команчей, получив неожиданный отпор со стороны презренных, но смелых плацкартных бледнолицых, сразу обрела конкретную цель преследования — надо проучить пришельцев! Пальба продолжилась, но быстро затихла. Индейцам пришлось отступить.
Минут через двадцать Потапов захотел курить, он у нас один такой нездоровый.
— Пойду в дальний тамбур, — предупредил он, доставая из кармана куртки пачку сигарет. Иван на каждой остановке выбегает покурить. Я, впрочем, тоже выскакиваю, иногда успевая купить у станционных бабушек-торговок что-нибудь вкусненькое, варёная картошка с рыжиковым маслом у них вкуснейшая.
— Составлю компанию, — я тоже поднялся, желая сменить обстановку. В тамбуре не так тесно, как в купе, там хоть чуть-чуть можно размяться.
Пропустив симпатичную молодую англичанку, возвращающуюся в соседнее купе, пошли к курилке. Иностранная гостья старалась не поднимать глаз, мы же пару раз обернулись вслед стройной фигурке, как на такую соблазнительную попку не обернуться. Хороша девка, надо будет пообщаться в вагоне-ресторане.
Я никогда не курил, поэтому табачный дым ничуть не мешает, тем более что вентиляционная система в люксовой курилке работает отлично, сразу всё вытягивает. Запах табака не будит во мне эмоции, личную память. Известно, что нет большего ханжи, чем бывшая проститутка, ярыми противниками курения становятся отказавшиеся от пагубной привычки, но не сумевшие избавиться от зависимости окончательно. Их периодически тянет затянуться во время стресса или пьянки с друзьями. Думаю, острое противостояние «курцов» с антиподами закончится лишь после ухода поколения массово бросавших в двухтысячных.
Ваня заскочил в туалет, а я прошёл дальше, сразу подходя к окну. Запаха табака не было. Кроме упрямо гробящего здоровье Потапова, в вагоне курит лишь ещё один мужчина средних лет. Отвлекаясь от всего, я немного поприседал, а затем привычно уставился в окно.
Коридорная дверь тамбура хлопнула, я услышал глухое бормотание Ивана, а следом и взволнованный женский голос. Оторвавшись от окна, глянул в мутное дверное стекло. По коридору быстрыми шагами шёл насупившийся человек средних лет в кожаной куртке и серых джинсах, за ним с причитаниями семенила проводница. Вышедший из туалета со скомканным бумажным полотенцем в руках Потапов растерянно отпрянул в сторону, пропуская стремительного незнакомца, мне в тамбуре тоже пришлось подвинуться к окну.
Буквально ворвавшись, незнакомец резко рванул ручку двери, длинно и замысловато выругался, умудрившись ни разу не выматериться, и сразу же полез в карман, доставая характерный крестообразный ключ, которым пользуются все проводники. Этот, желтоватого цвета, был сделан на заказ из какого-то сплава. Он наклонился к замку и выругался ещё раз, убедившись, что дверь вагона, как оказалось, заперта несколько сложней, чем ему представлялось.
— Кто закрыл, падлы? — рявкнул он сипло и выпрямился.
Нормальное начало.
Чувствую, будет дело.
Я видел перед собой невысокого крупного мужчину лет сорока пяти. Злого и наглого. Коротко стриженная большая голова, некогда мощная, а теперь ожиревшая шея, покато переходящая в широкие плечи, волевое злое лицо. Неоднократно ломаный нос и пересекающий правую бровь светлый шрам говорили о том, что его обладателю неоднократно доводилось попадать в непростые ситуации. А жёсткий взгляд и уверенная властность позы выдавали многолетнюю привычку отдавать распоряжения. Непростой мужчина. На его открытой груди висела золотая цепура, примерно такая же, как у бандюгана в самолёте. Этот — то же не из гопоты местечковой, матерый волчара.
— Чё замер, дылда? Рыло опусти!
Парням в джипе, судя по всему, было очень хорошо. Воля, простор, скорость! И беззащитный поезд, мчащийся по степи. По их степи. Они что-то орали, размахивали руками и полупустыми бутылками, отхлёбывали, водитель постоянно сигналил. «Уазик» то и дело опасно подскакивал на неровностях дороги, порой пролетая метры по воздуху, однако наездников это ничуть не смущало. Как до сих пор никто из них ещё не вывалился?
Кажется, я начинаю догадываться, почему на обочинах и у насыпей полотна так много печальных белых столбиков с хромированными табличками...
— Страшно бьются, придурки, — подтвердила мою мысль Эльвира Петровна, заботливо размешивая ложечкой сахар в командирском стакане. — Я ведь вам серьёзно говорю, лучше не дразните их, господа, они ведь и пальбу могут начать.
И верно, один из сидевших в джипе удальцов достал помповое ружьё и пару раз пальнул в воздух, сразу же бодро пополняя магазин. Почти тут же через приоткрытое окно купе до нас донеслись слабые ответные хлопки.
— Вот видите, что я говорила! — торжествующе объявила хозяйка вагона. — Из плацкартов отвечать начали! Значит, опять у нас такие же гаврики нашлись!
— Дружно стреляют, гаврики, — отметил я, считая в уме выстрелы.
— Месяц назад «плацики» так настрелялись за Называевском у озера Фомиха, что один вагон пришлось вывести из состава в капитальный ремонт, трое раненых среди пассажиров, — пожаловалась проводница, уже собравшись уходить.
Джип немного отстал, быстро пропав из вида.
Преследующая «Енисей» банда оголтелых команчей, получив неожиданный отпор со стороны презренных, но смелых плацкартных бледнолицых, сразу обрела конкретную цель преследования — надо проучить пришельцев! Пальба продолжилась, но быстро затихла. Индейцам пришлось отступить.
Минут через двадцать Потапов захотел курить, он у нас один такой нездоровый.
— Пойду в дальний тамбур, — предупредил он, доставая из кармана куртки пачку сигарет. Иван на каждой остановке выбегает покурить. Я, впрочем, тоже выскакиваю, иногда успевая купить у станционных бабушек-торговок что-нибудь вкусненькое, варёная картошка с рыжиковым маслом у них вкуснейшая.
— Составлю компанию, — я тоже поднялся, желая сменить обстановку. В тамбуре не так тесно, как в купе, там хоть чуть-чуть можно размяться.
Пропустив симпатичную молодую англичанку, возвращающуюся в соседнее купе, пошли к курилке. Иностранная гостья старалась не поднимать глаз, мы же пару раз обернулись вслед стройной фигурке, как на такую соблазнительную попку не обернуться. Хороша девка, надо будет пообщаться в вагоне-ресторане.
Я никогда не курил, поэтому табачный дым ничуть не мешает, тем более что вентиляционная система в люксовой курилке работает отлично, сразу всё вытягивает. Запах табака не будит во мне эмоции, личную память. Известно, что нет большего ханжи, чем бывшая проститутка, ярыми противниками курения становятся отказавшиеся от пагубной привычки, но не сумевшие избавиться от зависимости окончательно. Их периодически тянет затянуться во время стресса или пьянки с друзьями. Думаю, острое противостояние «курцов» с антиподами закончится лишь после ухода поколения массово бросавших в двухтысячных.
Ваня заскочил в туалет, а я прошёл дальше, сразу подходя к окну. Запаха табака не было. Кроме упрямо гробящего здоровье Потапова, в вагоне курит лишь ещё один мужчина средних лет. Отвлекаясь от всего, я немного поприседал, а затем привычно уставился в окно.
Коридорная дверь тамбура хлопнула, я услышал глухое бормотание Ивана, а следом и взволнованный женский голос. Оторвавшись от окна, глянул в мутное дверное стекло. По коридору быстрыми шагами шёл насупившийся человек средних лет в кожаной куртке и серых джинсах, за ним с причитаниями семенила проводница. Вышедший из туалета со скомканным бумажным полотенцем в руках Потапов растерянно отпрянул в сторону, пропуская стремительного незнакомца, мне в тамбуре тоже пришлось подвинуться к окну.
Буквально ворвавшись, незнакомец резко рванул ручку двери, длинно и замысловато выругался, умудрившись ни разу не выматериться, и сразу же полез в карман, доставая характерный крестообразный ключ, которым пользуются все проводники. Этот, желтоватого цвета, был сделан на заказ из какого-то сплава. Он наклонился к замку и выругался ещё раз, убедившись, что дверь вагона, как оказалось, заперта несколько сложней, чем ему представлялось.
— Кто закрыл, падлы? — рявкнул он сипло и выпрямился.
Нормальное начало.
Чувствую, будет дело.
Я видел перед собой невысокого крупного мужчину лет сорока пяти. Злого и наглого. Коротко стриженная большая голова, некогда мощная, а теперь ожиревшая шея, покато переходящая в широкие плечи, волевое злое лицо. Неоднократно ломаный нос и пересекающий правую бровь светлый шрам говорили о том, что его обладателю неоднократно доводилось попадать в непростые ситуации. А жёсткий взгляд и уверенная властность позы выдавали многолетнюю привычку отдавать распоряжения. Непростой мужчина. На его открытой груди висела золотая цепура, примерно такая же, как у бандюгана в самолёте. Этот — то же не из гопоты местечковой, матерый волчара.
— Чё замер, дылда? Рыло опусти!