— Валериан Валерианович говорит — Ермак вел справедливое покорение Сибири. И восстание Шамиля тоже правильно подавили…
— Да, — размышлял Владимир Петрович. — Без Сибири нам нельзя. И без Кавказа — нельзя. Нефть. Марганец. Народ-то что поет? «На тихом бреге Иртыша сидел Ермак, объятый думой». Слышал?
— Когда англичане Индию, они тоже…
— Ты эти сравнения брось, — заволновался Владимир Петрович. — Англичане нам не указ. Где мы живем? В Англии, что ли?
Он задумался на секунду: Англия, действительно, была ни к чему. Какая Англия?
— Но исторически…
— Исторически, исторически! Ты историю изучай, да о сегодняшнем дне помни. Мы что строим и уже построили? То-то. Значит, в конечном счете, понимаешь — в конечном! — правильно делали наши предки. Справедливо.
Отец был прав. Но и Шамиля жалко. Ведь он не знал, что в России революция произойдет. Хотел свой народ освободить, а после выяснилось — зря старался и даже для социализма вредно.
— А вот Юрий Михайлович по-другому мне объяснял. Все дело, говорит, в том, на чью точку зрения стать. Для одних — справедливо, для других наоборот. Где же тогда настоящая справедливость?
Опять этот Карлинский! — хотел выругаться Владимир Петрович, но сдержался.
— Ты Сергей, поменьше этой софистикой увлекайся. Конечно, Юрий Михайлович — человек эрудированный и с Мариной Павловной хорошо знаком… Но все же он тебе не товарищ… Давай-ка выкладывай по порядку — какими еще вопросами ты учителей донимаешь?
— Все дело в том, дорогая Марина Павловна, на чью точку зрения стать. Попробуем стать на вашу.
Покуривая вкусную сигаретку, Карлинский смотрел, как Марина кушает. Маленькая бесстыдная родинка, похожая на мушку, придавала ее лицу ослепительную белизну. Но вся уже обвисли складки щек, набрякла промежность у шеи и подбородка. Марина кусает пирожное, обнажив десны, так чтобы не запачкать на губах ярко накрашенную кожу.
— Марина Павловна!
Она медленно поворачивает голое лицо, показывая его со всех сторон.
— Мы же друзья, не правда ли? Потому я и позволяю себе говорить начистоту. Ведь не по любви… — Карлинский понизил голос, за соседним столиком двое молодых людей сосредоточенно лакали коньяк… — то есть не из любви к родине и коммунизму вы пошли замуж? Вы, такая умная и такая красивая… Ведь вы красивая?
— Красивая, — слегка посмеиваясь, подтвердила Марина.
— И умная.
— И умная.
— Люблю беседовать с вами. Как будто ешь перец в томате. И кафе располагает к откровенности. Колорит!..
Юрий повел подбородком, приглашая оглядеться по сторонам. Молодой человек за соседним столиком упрямо твердил:
— Обожаю звон бокалов.
— Валериан Валерианович говорит — Ермак вел справедливое покорение Сибири. И восстание Шамиля тоже правильно подавили…
— Да, — размышлял Владимир Петрович. — Без Сибири нам нельзя. И без Кавказа — нельзя. Нефть. Марганец. Народ-то что поет? «На тихом бреге Иртыша сидел Ермак, объятый думой». Слышал?
— Когда англичане Индию, они тоже…
— Ты эти сравнения брось, — заволновался Владимир Петрович. — Англичане нам не указ. Где мы живем? В Англии, что ли?
Он задумался на секунду: Англия, действительно, была ни к чему. Какая Англия?
— Но исторически…
— Исторически, исторически! Ты историю изучай, да о сегодняшнем дне помни. Мы что строим и уже построили? То-то. Значит, в конечном счете, понимаешь — в конечном! — правильно делали наши предки. Справедливо.
Отец был прав. Но и Шамиля жалко. Ведь он не знал, что в России революция произойдет. Хотел свой народ освободить, а после выяснилось — зря старался и даже для социализма вредно.
— А вот Юрий Михайлович по-другому мне объяснял. Все дело, говорит, в том, на чью точку зрения стать. Для одних — справедливо, для других наоборот. Где же тогда настоящая справедливость?
Опять этот Карлинский! — хотел выругаться Владимир Петрович, но сдержался.
— Ты Сергей, поменьше этой софистикой увлекайся. Конечно, Юрий Михайлович — человек эрудированный и с Мариной Павловной хорошо знаком… Но все же он тебе не товарищ… Давай-ка выкладывай по порядку — какими еще вопросами ты учителей донимаешь?
— Все дело в том, дорогая Марина Павловна, на чью точку зрения стать. Попробуем стать на вашу.
Покуривая вкусную сигаретку, Карлинский смотрел, как Марина кушает. Маленькая бесстыдная родинка, похожая на мушку, придавала ее лицу ослепительную белизну. Но вся уже обвисли складки щек, набрякла промежность у шеи и подбородка. Марина кусает пирожное, обнажив десны, так чтобы не запачкать на губах ярко накрашенную кожу.
— Марина Павловна!
Она медленно поворачивает голое лицо, показывая его со всех сторон.
— Мы же друзья, не правда ли? Потому я и позволяю себе говорить начистоту. Ведь не по любви… — Карлинский понизил голос, за соседним столиком двое молодых людей сосредоточенно лакали коньяк… — то есть не из любви к родине и коммунизму вы пошли замуж? Вы, такая умная и такая красивая… Ведь вы красивая?
— Красивая, — слегка посмеиваясь, подтвердила Марина.
— И умная.
— И умная.
— Люблю беседовать с вами. Как будто ешь перец в томате. И кафе располагает к откровенности. Колорит!..
Юрий повел подбородком, приглашая оглядеться по сторонам. Молодой человек за соседним столиком упрямо твердил:
— Обожаю звон бокалов.