— Как, графиня! В этой телеге, вы? — воскликнул Агриппа в негодовании. — Позвольте, я побегу в замок и приведу…
— Не надо! — сказала она, протягивая свою белую руку. — Разве я тебе не говорила, что все остающееся там теперь уж не мое? Слушайся же меня, как ты слушался своего господина.
Подавив вздох, Агриппа взял лошадь за узду и спросил:
— Куда прикажете везти вас, графиня?
— В Лектур, к герцогу де Мирпуа.
Под вечер телега, поднявшись на склон горы, по которому граф де Монтестрюк проезжал за три дня до этого, остановилась у дверей того самого особняка, в который и он тогда постучался. Герцог де Мирпуа был дома.
Взяв в руки запечатанное гербом графа письмо с адресом уважаемого старика, графиня вошла в ту самую большую комнату, где он принимал графа Гедеона. При виде женщины в трауре и при ней ребенка герцог де Мирпуа подошел к графине и серьезным и ласковым голосом пригласил ее сесть.
— Прочтите прежде это письмо, герцог, — сказала Луиза.
Она подала письмо, герцог де Мирпуа распечатал его и громко прочел следующее:
— «Герцог! Я убил барона де Саккаро и сдержал свою клятву; не стану напоминать об обещании человеку вашего рода. Умираю, оставляя под вашим покровительством графиню де Монтестрюк, жену мою, и моего сына, Гуго. Гедеон Поль де Монтестрюк, граф де Шаржполь».
Тогда графиня подняла свою вуаль и сказала:
— Я та, о ком пишет граф де Монтестрюк, а это сын мой, Гуго.
— Графиня, не угодно ли вам сесть? — ответил герцог. — Мой дом, к вашим услугам.
Она погладила сына по голове и, указывая ему на лужайку, видневшуюся через большие стеклянные двери, сказала:
— Ступай, сын мой, мы с герцогом будем говорить о таких вещах, о которых ты узнаешь со временем.
Гуго поцеловал руку матери и вышел. Он был мальчик крепкий и ловкий; лицо его дышало откровенностью и решительностью.
Когда графиня де Монтестрюк села на большое почетное кресло, герцог поместился напротив нее и, поклонившись, сказал:
— Говорите, графиня; чего бы вы ни пожелали, все будет исполнено. Если бы даже я и не дал слова вашему мужу, если бы он и не погиб из-за меня, — вы одиноки, и я в полном вашем распоряжении.
— Что мне нужно, герцог, так незначительно, что, я уверена, вы мне не откажете.
— У меня несколько замков; выберите любой и поселитесь в нем. У меня нет больше дочери, и я брожу в одиночестве по своим обширным владениям. Что касается лошадей и экипажей молодого графа — это уже мое дело.
— Нет-нет… Все это совершенно излишне. Мне нужно только пристанище, где я могла бы жить в уединении с двумя-тремя слугами, и скромные средства.
Герцог де Мирпуа посмотрел на нее с удивлением.
— Как, графиня! В этой телеге, вы? — воскликнул Агриппа в негодовании. — Позвольте, я побегу в замок и приведу…
— Не надо! — сказала она, протягивая свою белую руку. — Разве я тебе не говорила, что все остающееся там теперь уж не мое? Слушайся же меня, как ты слушался своего господина.
Подавив вздох, Агриппа взял лошадь за узду и спросил:
— Куда прикажете везти вас, графиня?
— В Лектур, к герцогу де Мирпуа.
Под вечер телега, поднявшись на склон горы, по которому граф де Монтестрюк проезжал за три дня до этого, остановилась у дверей того самого особняка, в который и он тогда постучался. Герцог де Мирпуа был дома.
Взяв в руки запечатанное гербом графа письмо с адресом уважаемого старика, графиня вошла в ту самую большую комнату, где он принимал графа Гедеона. При виде женщины в трауре и при ней ребенка герцог де Мирпуа подошел к графине и серьезным и ласковым голосом пригласил ее сесть.
— Прочтите прежде это письмо, герцог, — сказала Луиза.
Она подала письмо, герцог де Мирпуа распечатал его и громко прочел следующее:
— «Герцог! Я убил барона де Саккаро и сдержал свою клятву; не стану напоминать об обещании человеку вашего рода. Умираю, оставляя под вашим покровительством графиню де Монтестрюк, жену мою, и моего сына, Гуго. Гедеон Поль де Монтестрюк, граф де Шаржполь».
Тогда графиня подняла свою вуаль и сказала:
— Я та, о ком пишет граф де Монтестрюк, а это сын мой, Гуго.
— Графиня, не угодно ли вам сесть? — ответил герцог. — Мой дом, к вашим услугам.
Она погладила сына по голове и, указывая ему на лужайку, видневшуюся через большие стеклянные двери, сказала:
— Ступай, сын мой, мы с герцогом будем говорить о таких вещах, о которых ты узнаешь со временем.
Гуго поцеловал руку матери и вышел. Он был мальчик крепкий и ловкий; лицо его дышало откровенностью и решительностью.
Когда графиня де Монтестрюк села на большое почетное кресло, герцог поместился напротив нее и, поклонившись, сказал:
— Говорите, графиня; чего бы вы ни пожелали, все будет исполнено. Если бы даже я и не дал слова вашему мужу, если бы он и не погиб из-за меня, — вы одиноки, и я в полном вашем распоряжении.
— Что мне нужно, герцог, так незначительно, что, я уверена, вы мне не откажете.
— У меня несколько замков; выберите любой и поселитесь в нем. У меня нет больше дочери, и я брожу в одиночестве по своим обширным владениям. Что касается лошадей и экипажей молодого графа — это уже мое дело.
— Нет-нет… Все это совершенно излишне. Мне нужно только пристанище, где я могла бы жить в уединении с двумя-тремя слугами, и скромные средства.
Герцог де Мирпуа посмотрел на нее с удивлением.