Утром, когда Ягвиц вместе со всеми побежал к умывальнику, за деревьями раздался собачий лай. Потом прибежала возбужденная девушка с полотенцем и громким шепотом сообщила, что на аллее пограничник с овчаркой ищут кого-то.
Несколько любопытных пошли на аллею, Ягвиц увязался за ними. Еще издали он заметил меж деревьев группу людей в гражданском и военного в зеленой фуражке. Большая овчарка кружила недалеко от них, видимо выискивая след. Ягвиц сразу понял, кого ищут эти люди: собака кружила возле тех кустов, где вчера они встретились с Николаем. Это было невероятно. Как они вышли на его след? Как долго идут по нему? Но сейчас было не до анализа, надо было немедленно уходить. Ему опять повезло — если бы эти люди пришли сюда на полчаса раньше, его бы, как младенца из пеленок, достали бы из спального мешка. Но сейчас, когда по аллее прошло столько людей и проехала грузовая машина — он еще перед подъемом слышал, как она грохотала, — его след был затоптан. И все же собака могла взять его где-нибудь дальше.
Отдыхающие пошли в столовую. Ягвиц, захватив чемодан, дошел со всеми до главного корпуса и незаметно выскользнул за забор. Он шел не спеша, хотя ему очень хотелось бежать — бежать на вокзал и скорее вскочить в первый попавшийся отходящий поезд.
* * *
Карпенко продолжал расспрашивать Николая Петрова о его новом знакомом, которого тот так любезно пригласил переночевать на койке соседа.
— Вы говорили о чем-нибудь? — спросил Карпенко и перевернул еще одну страницу блокнота.
— Перед сном обсудили немного международное положение и легли спать.
— А утром?
— Утром встали, умылись. Он говорит: «Пойду к врачу» и ушел. В столовой я его не видел.
— А могли бы вы вспомнить, какой он на вид?
— Выше меня будет. Лет 35-40. Видный такой мужчина. Светлоглазый. Блондин. Одет в парусиновый белый костюм и легкие ботинки.
— В котором часу вы с ним расстались?
— Перед завтраком. Где-то в четверть или в двадцать минут восьмого.
Игорь встал.
— Спасибо, товарищ Петров. Вы простите, но я попрошу вас о нашем разговоре никому не говорить. Даже хорошенькой девушке, которая так талантливо судит волейбольные матчи.
Петров неловко улыбнулся и горячо заверил Карпенко, что не проронит ни слова.
— Вот и хорошо, — Игорь тоже улыбнулся и протянул парню руку, хотя в душе у него начинал разгораться огонек злости. Он понимал, что враг вновь ушел из-под самого носа.
— И хватило же наглости остаться ночевать в доме отдыха! Что ж, на всякий случай сходим на станцию. — Игорь достал блокнот и раскрыл его на странице с расписанием поездов. — Та-ак. Утром отсюда ушло три поезда: в 5-40 пригородный на Стрый, в 7-30 пригородный на Стопачи и в 8-00 — на Вышгород. Если наш «Павел Леонтьевич» решил воспользоваться железной дорогой, то он мог уехать либо в 7-30 на Стопачи либо в 8.00 — на Вышгород. Вот и гадай.
На станции со вчерашнего дня дежурил сотрудник райотдела. Заглянув в свой блокнот, он доложил, что подозрительных пассажиров вчера было двое: высокий мужчина в белом парусиновом костюме, который сел без вещей на пригородный, шедший в Стрый, (запрыгнул почти на ходу); и второй — низенький толстяк лет сорока в вышитой украинской рубашке, галифе и сапогах. Этот сел на поезд, отправлявшийся в Вышгород. Первый уехал поездом в 5-40, второй — в 8.00.
Карпенко подумал о том, что в 5-40 «Павел Леонтьевич» уехать не мог, поскольку был еще в доме отдыха. Другой пассажир — толстяк — мало походил на «Начальника».
— Ну, а такого не было? — Игорь как можно подробнее описал приметы «Павла Леонтьевича».
Сотрудник, прищурив глаза, долго смотрел на стеклянную газетную витрину, словно надеялся увидеть там человека, о котором рассказал Карпенко. Подполковник давно замолчал, а сотрудник все не отрывал взгляд от витрины. Наконец он твердо произнес:
Утром, когда Ягвиц вместе со всеми побежал к умывальнику, за деревьями раздался собачий лай. Потом прибежала возбужденная девушка с полотенцем и громким шепотом сообщила, что на аллее пограничник с овчаркой ищут кого-то.
Несколько любопытных пошли на аллею, Ягвиц увязался за ними. Еще издали он заметил меж деревьев группу людей в гражданском и военного в зеленой фуражке. Большая овчарка кружила недалеко от них, видимо выискивая след. Ягвиц сразу понял, кого ищут эти люди: собака кружила возле тех кустов, где вчера они встретились с Николаем. Это было невероятно. Как они вышли на его след? Как долго идут по нему? Но сейчас было не до анализа, надо было немедленно уходить. Ему опять повезло — если бы эти люди пришли сюда на полчаса раньше, его бы, как младенца из пеленок, достали бы из спального мешка. Но сейчас, когда по аллее прошло столько людей и проехала грузовая машина — он еще перед подъемом слышал, как она грохотала, — его след был затоптан. И все же собака могла взять его где-нибудь дальше.
Отдыхающие пошли в столовую. Ягвиц, захватив чемодан, дошел со всеми до главного корпуса и незаметно выскользнул за забор. Он шел не спеша, хотя ему очень хотелось бежать — бежать на вокзал и скорее вскочить в первый попавшийся отходящий поезд.
* * *
Карпенко продолжал расспрашивать Николая Петрова о его новом знакомом, которого тот так любезно пригласил переночевать на койке соседа.
— Вы говорили о чем-нибудь? — спросил Карпенко и перевернул еще одну страницу блокнота.
— Перед сном обсудили немного международное положение и легли спать.
— А утром?
— Утром встали, умылись. Он говорит: «Пойду к врачу» и ушел. В столовой я его не видел.
— А могли бы вы вспомнить, какой он на вид?
— Выше меня будет. Лет 35-40. Видный такой мужчина. Светлоглазый. Блондин. Одет в парусиновый белый костюм и легкие ботинки.
— В котором часу вы с ним расстались?
— Перед завтраком. Где-то в четверть или в двадцать минут восьмого.
Игорь встал.
— Спасибо, товарищ Петров. Вы простите, но я попрошу вас о нашем разговоре никому не говорить. Даже хорошенькой девушке, которая так талантливо судит волейбольные матчи.
Петров неловко улыбнулся и горячо заверил Карпенко, что не проронит ни слова.
— Вот и хорошо, — Игорь тоже улыбнулся и протянул парню руку, хотя в душе у него начинал разгораться огонек злости. Он понимал, что враг вновь ушел из-под самого носа.
— И хватило же наглости остаться ночевать в доме отдыха! Что ж, на всякий случай сходим на станцию. — Игорь достал блокнот и раскрыл его на странице с расписанием поездов. — Та-ак. Утром отсюда ушло три поезда: в 5-40 пригородный на Стрый, в 7-30 пригородный на Стопачи и в 8-00 — на Вышгород. Если наш «Павел Леонтьевич» решил воспользоваться железной дорогой, то он мог уехать либо в 7-30 на Стопачи либо в 8.00 — на Вышгород. Вот и гадай.
На станции со вчерашнего дня дежурил сотрудник райотдела. Заглянув в свой блокнот, он доложил, что подозрительных пассажиров вчера было двое: высокий мужчина в белом парусиновом костюме, который сел без вещей на пригородный, шедший в Стрый, (запрыгнул почти на ходу); и второй — низенький толстяк лет сорока в вышитой украинской рубашке, галифе и сапогах. Этот сел на поезд, отправлявшийся в Вышгород. Первый уехал поездом в 5-40, второй — в 8.00.
Карпенко подумал о том, что в 5-40 «Павел Леонтьевич» уехать не мог, поскольку был еще в доме отдыха. Другой пассажир — толстяк — мало походил на «Начальника».
— Ну, а такого не было? — Игорь как можно подробнее описал приметы «Павла Леонтьевича».
Сотрудник, прищурив глаза, долго смотрел на стеклянную газетную витрину, словно надеялся увидеть там человека, о котором рассказал Карпенко. Подполковник давно замолчал, а сотрудник все не отрывал взгляд от витрины. Наконец он твердо произнес: