— Дражайшее, любезнейшее чудовище, — виновато смутился Профессор. — Я просто никак не мог подумать. Ты уж прости меня, пожалуйста.
— Да, — сказал Джеймс.
— В общем, все понятно, — объяснил собравшимся Белый Крыс. — Наука на все находит ответы. Он может общаться с нами, но зато не может говорить на языке своего племени.
— Да, — сказал Джеймс.
— Придется уж тебе, парнишка, говорить на нашем языке, — сказал Джек Джонсон.
— А мы думаем, он хорошенький на любом языке, — захихикали дебютантки.
— Дорогие леди, — сказало чудовище, — я от всей души благодарен вам за щедрый комплимент. Но я существо простое и непривычное к лести от таких очаровательных особ женского пола. В этом бурлящем мире конфликтов и конфронтаций одинокому существу вроде меня крайне успокоительно сознавать, что есть немногие, с кем можно беседовать и общаться.
— Его примитивное красноречие пробирает до самого сердца, — сказала одна из олених и состроила Джеймсу глазки.
— Где это ты раскопал всю эту возвышенную хрень? — спросил один из забавников.
— В колонке редактора, сочиняемой моим папашей, — ухмыльнулся Джеймс. — Он зачитывает свои статьи маме вслух.
— Честность и скромность, — сказал скаутмастер. — Весьма похвальные качества.
— Слышь, чудовище, а каково это жить в компании людей? Это сильно не как с нормальной публикой?
— Не знаю, сэр. Я никогда не жил ни с кем другим.
— А как насчет этой принцессы? Ну эта, которая бурмесска.
— О, это не более чем легкий флирт. Она висцеротоник, то есть руководствуется в своих поступках скорее инстинктом, чем доводами интеллекта.
— Мама родная! — воскликнул Джек Джонсон.
— Тоже какая-нибудь редакторская? — спросил какой-то забавник.
— Да, сэр. Я должен заметить, леди и джентльмены, что это первый в моей жизни случай поговорить с кем бы то ни было осмысленно.
— А разве родители с тобой не разговаривают?
— Да, конечно, но, когда я отвечаю, они не слушают.
— Это потому, что ты говоришь по-нашему, а они по-их-нему.
— А знаете, — сказал Профессор, — я вижу в этом простоватом чудовище определенные возможности. Пожалуй, я подключу его к слушанью курса искусств и естественных наук первой степени.
— Дражайшее, любезнейшее чудовище, — виновато смутился Профессор. — Я просто никак не мог подумать. Ты уж прости меня, пожалуйста.
— Да, — сказал Джеймс.
— В общем, все понятно, — объяснил собравшимся Белый Крыс. — Наука на все находит ответы. Он может общаться с нами, но зато не может говорить на языке своего племени.
— Да, — сказал Джеймс.
— Придется уж тебе, парнишка, говорить на нашем языке, — сказал Джек Джонсон.
— А мы думаем, он хорошенький на любом языке, — захихикали дебютантки.
— Дорогие леди, — сказало чудовище, — я от всей души благодарен вам за щедрый комплимент. Но я существо простое и непривычное к лести от таких очаровательных особ женского пола. В этом бурлящем мире конфликтов и конфронтаций одинокому существу вроде меня крайне успокоительно сознавать, что есть немногие, с кем можно беседовать и общаться.
— Его примитивное красноречие пробирает до самого сердца, — сказала одна из олених и состроила Джеймсу глазки.
— Где это ты раскопал всю эту возвышенную хрень? — спросил один из забавников.
— В колонке редактора, сочиняемой моим папашей, — ухмыльнулся Джеймс. — Он зачитывает свои статьи маме вслух.
— Честность и скромность, — сказал скаутмастер. — Весьма похвальные качества.
— Слышь, чудовище, а каково это жить в компании людей? Это сильно не как с нормальной публикой?
— Не знаю, сэр. Я никогда не жил ни с кем другим.
— А как насчет этой принцессы? Ну эта, которая бурмесска.
— О, это не более чем легкий флирт. Она висцеротоник, то есть руководствуется в своих поступках скорее инстинктом, чем доводами интеллекта.
— Мама родная! — воскликнул Джек Джонсон.
— Тоже какая-нибудь редакторская? — спросил какой-то забавник.
— Да, сэр. Я должен заметить, леди и джентльмены, что это первый в моей жизни случай поговорить с кем бы то ни было осмысленно.
— А разве родители с тобой не разговаривают?
— Да, конечно, но, когда я отвечаю, они не слушают.
— Это потому, что ты говоришь по-нашему, а они по-их-нему.
— А знаете, — сказал Профессор, — я вижу в этом простоватом чудовище определенные возможности. Пожалуй, я подключу его к слушанью курса искусств и естественных наук первой степени.