Мацуока уверил присутствующих, что одними «дипломатическими мерами» он удержит Соединенные Штаты от любых «резких движений» в течение трех-четырех месяцев.
— Но если мы будем ждать развития событий, как предлагают военные, — продолжал Мацуока, — то неизбежно попадем в окружение англичан, американцев и русских. Мы должны вначале нанести удар в северном направлении, а затем — в южном.
Видя, что его слова не производят эффекта на присутствующих, Мацуока крикнул:
— Я хочу, чтобы было принято решение о нападении на Советский Союз!
— Нет, — ответил генерал Сугийяма, говоря от имени всех военных.
Самые сильные союзники Мацуока находились в Берлине, но сам Гитлер с какими-либо просьбами о нападении Японии на Россию не обращался. Вместо него это сделал Риббентроп в телеграмме немецкому послу в Токио генералу Отту. Утром 30 июня посол Отт зачитал эту телеграмму Мацуока, пояснив, что тем самым Германия формально просит Японию вступить в войну.
На следующем совещании кабинета Мацуока разошелся так, что некоторым показалось, что из его рта вырывается пламя.
— Мои прогнозы всегда сбывались! — кричал министр иностранных дел. — Сейчас я предсказываю, что если мы двинемся на юг, нам придется воевать и с Англией, и с Америкой!
Его слова звучали так страстно, что некоторые военные уже стали колебаться. А не напасть ли в самом деле на СССР, отложив наступление на юг примерно на полгода?
Но в этот момент принц Коноэ, который до этого сидел молча, заявил, что полностью согласен с мнением военного руководства. Говорить было больше нечего, дебаты прекратились и было принято решение наступать в южном направлении.
Теперь нужно было получить формальное одобрение этого решения Императором. Одобрение должно быть получено автоматически в Императорском дворце на совещании в высочайшем присутствии. На подобных совещаниях Император традиционно не делал ничего, а лишь молча сидел, выслушивая доклады о политической обстановке. После этого он должен был показать свое одобрение, приложив к соответствующего документу Большую печать. На таких совещаниях присутствовали члены кабинета, один-два эксперта и Председатель Тайного Совета — гражданское лицо, которое от имени Трона должно было задавать присутствующим вопросы, если бы таковые возникли. Высочайшее совещание для одобрения наступления в южном направлении состоялось 2 июля. Члены кабинета плотно сидели за двумя столами, покрытыми парчой. При появлении Императора они вскочили и замерли в низком поклоне. Лицо Императора, казалось, было выполнено из фарфора. Военная форма совершенно не делала его воинственным. Император взошел на тронный помост и сел перед золотой ширмой, повернутой, согласно древнему японскому придворному этикету, в южном направлении.
Члены кабинета снова уселись за столы, стоявшие под прямым углом к трону. Они сидели с потусторонними взглядами, положив руки на колени, Затем церемония началась.
Все уже давно отрепетировали то, о чем они хотели сказать. По сигналу Председателя Тайного Совета Йошимичи Хара совещание было открыто, Первым поднялся принц Коноэ, поклонился Императору и начал читать документ, озаглавленный «Приоритеты национальной политики в свете современного развития международной обстановки». Это был план наступления в южном направлении, первым этапом которого должна была стать оккупация французского Индокитая. Считалось, что при этом можно будет обойтись без кровопролитии — путем дипломатического давления на правительство в Виши. Но если это не получится, придется использовать военную силу, даже рискуя спровоцировать войну с Америкой и Британией. Начальник армейского генштаба Сигайяма, поклонившись Императору, заявил, что согласен с наступлением Японии в южном направлении.
— Однако, — добавил он, — если германо-советская война будет развиваться в благоприятном для нашей Империи направлении, я считаю, что мы должны также использовать силу, чтобы укрепить безопасность наших северных границ.
Начальник главного морского штаба адмирал Осами Нагано также высказался за необходимость, несмотря на риск, наступления в южном направлении.
Когда Нагано закончил свое выступление, Председатель Тайного Совета Хара начал задавать «опросы, которые звучали несколько странно на таком формальном совещании в высочайшем присутствии.
— Каковы реальные шансы, — поинтересовался Хара, — захватить Индокитай с помощью одних дипломатических мер?
— Очень много шансов за то, что одними дипломатическими мерами обойтись на удастся, — ответил Мацуока, который все еще был против движения на юг и продолжал оспаривать мнение большинства.
Хара подчеркнул, что любая «военная акция» является очень серьезным делом, поскольку может ославить Японию на весь свет как агрессора.
— Я постараюсь, чтобы подобного не случилось, — заверил Мацуока.
Но Хара не был убежден.
— А почему бы нам не идти на север? — спросил он и начал говорить в пользу этого направлении, используя при этом аргументы самого Мацуока, — Советский Союз является рассадником большевизма во всем мире, и нам рано или поздно все равно придется сражаться с ним… Я хочу избежать войны с Соединенными Штатами. Я не думаю, что они вмешаются, если мы нападем на Советский Союз, но боюсь, что именно это и произойдет, если мы войдем в Индокитай.
Мацуока уверил присутствующих, что одними «дипломатическими мерами» он удержит Соединенные Штаты от любых «резких движений» в течение трех-четырех месяцев.
— Но если мы будем ждать развития событий, как предлагают военные, — продолжал Мацуока, — то неизбежно попадем в окружение англичан, американцев и русских. Мы должны вначале нанести удар в северном направлении, а затем — в южном.
Видя, что его слова не производят эффекта на присутствующих, Мацуока крикнул:
— Я хочу, чтобы было принято решение о нападении на Советский Союз!
— Нет, — ответил генерал Сугийяма, говоря от имени всех военных.
Самые сильные союзники Мацуока находились в Берлине, но сам Гитлер с какими-либо просьбами о нападении Японии на Россию не обращался. Вместо него это сделал Риббентроп в телеграмме немецкому послу в Токио генералу Отту. Утром 30 июня посол Отт зачитал эту телеграмму Мацуока, пояснив, что тем самым Германия формально просит Японию вступить в войну.
На следующем совещании кабинета Мацуока разошелся так, что некоторым показалось, что из его рта вырывается пламя.
— Мои прогнозы всегда сбывались! — кричал министр иностранных дел. — Сейчас я предсказываю, что если мы двинемся на юг, нам придется воевать и с Англией, и с Америкой!
Его слова звучали так страстно, что некоторые военные уже стали колебаться. А не напасть ли в самом деле на СССР, отложив наступление на юг примерно на полгода?
Но в этот момент принц Коноэ, который до этого сидел молча, заявил, что полностью согласен с мнением военного руководства. Говорить было больше нечего, дебаты прекратились и было принято решение наступать в южном направлении.
Теперь нужно было получить формальное одобрение этого решения Императором. Одобрение должно быть получено автоматически в Императорском дворце на совещании в высочайшем присутствии. На подобных совещаниях Император традиционно не делал ничего, а лишь молча сидел, выслушивая доклады о политической обстановке. После этого он должен был показать свое одобрение, приложив к соответствующего документу Большую печать. На таких совещаниях присутствовали члены кабинета, один-два эксперта и Председатель Тайного Совета — гражданское лицо, которое от имени Трона должно было задавать присутствующим вопросы, если бы таковые возникли. Высочайшее совещание для одобрения наступления в южном направлении состоялось 2 июля. Члены кабинета плотно сидели за двумя столами, покрытыми парчой. При появлении Императора они вскочили и замерли в низком поклоне. Лицо Императора, казалось, было выполнено из фарфора. Военная форма совершенно не делала его воинственным. Император взошел на тронный помост и сел перед золотой ширмой, повернутой, согласно древнему японскому придворному этикету, в южном направлении.
Члены кабинета снова уселись за столы, стоявшие под прямым углом к трону. Они сидели с потусторонними взглядами, положив руки на колени, Затем церемония началась.
Все уже давно отрепетировали то, о чем они хотели сказать. По сигналу Председателя Тайного Совета Йошимичи Хара совещание было открыто, Первым поднялся принц Коноэ, поклонился Императору и начал читать документ, озаглавленный «Приоритеты национальной политики в свете современного развития международной обстановки». Это был план наступления в южном направлении, первым этапом которого должна была стать оккупация французского Индокитая. Считалось, что при этом можно будет обойтись без кровопролитии — путем дипломатического давления на правительство в Виши. Но если это не получится, придется использовать военную силу, даже рискуя спровоцировать войну с Америкой и Британией. Начальник армейского генштаба Сигайяма, поклонившись Императору, заявил, что согласен с наступлением Японии в южном направлении.
— Однако, — добавил он, — если германо-советская война будет развиваться в благоприятном для нашей Империи направлении, я считаю, что мы должны также использовать силу, чтобы укрепить безопасность наших северных границ.
Начальник главного морского штаба адмирал Осами Нагано также высказался за необходимость, несмотря на риск, наступления в южном направлении.
Когда Нагано закончил свое выступление, Председатель Тайного Совета Хара начал задавать «опросы, которые звучали несколько странно на таком формальном совещании в высочайшем присутствии.
— Каковы реальные шансы, — поинтересовался Хара, — захватить Индокитай с помощью одних дипломатических мер?
— Очень много шансов за то, что одними дипломатическими мерами обойтись на удастся, — ответил Мацуока, который все еще был против движения на юг и продолжал оспаривать мнение большинства.
Хара подчеркнул, что любая «военная акция» является очень серьезным делом, поскольку может ославить Японию на весь свет как агрессора.
— Я постараюсь, чтобы подобного не случилось, — заверил Мацуока.
Но Хара не был убежден.
— А почему бы нам не идти на север? — спросил он и начал говорить в пользу этого направлении, используя при этом аргументы самого Мацуока, — Советский Союз является рассадником большевизма во всем мире, и нам рано или поздно все равно придется сражаться с ним… Я хочу избежать войны с Соединенными Штатами. Я не думаю, что они вмешаются, если мы нападем на Советский Союз, но боюсь, что именно это и произойдет, если мы войдем в Индокитай.