— Ты? — переспросил охранник.
— Я.
Несколько мгновений Джим Фридли пытался осознать происшедшее, потом глухо, раздельно спросил:
— А... за ч-то?
— Так ведь ты хотел застрелить человека, дурак! — спокойно сказал Шерлок.
Фридли помотал головой.
— Человека? Я?
— А то кто же? Посмотри на свой револьвер, у него курок до сих пор взведён.
У Джима на лице появилось что-то похожее на усмешку.
— Это я так нализался? — спросил он.
Шерлок Холмс, не говоря больше ни слова, отобрал у него оружие, разрядил и, спустив курок, вновь зарядил и сунул в руку Джима.
— С оружием так не обращаются, молодой человек. И напиваться до бесчувствия только потому, что вам не пришло письмо от матушки, по меньшей мере, глупо. Дожди идут, дорогу размыло, вот почта и запаздывает.
Голос Холмса при этих словах стал мягче, глаза, только что сурово смотревшие на Джима, немного потеплели. Тот почесал мокрой пятерней в мокрых волосах и пробурчал:
— Размыло... А полковнику есть письма из Лондона и Леннерту есть. А мне нет.
— Позже отправлено, — по-прежнему мягко сказал Холмс.
Фридли вдруг так и подскочил:
— Эй! А ты откуда знаешь про мою матушку? Тебе сказал кто-то? И про письмо...
— Это и так очевидно. Так же, как то, что тебе нельзя пить.
— Это точно! — Фридли опять почесал в затылке. — Надо же! Кабы я кого застрелил, так что я бы потом делал? Хоть арестанта, а ведь душа же в нём... Никогда больше пить не буду!
— Пустые слова! — Шерлок тряхнул головой, и по его лицу потоком хлынула с промокших волос вода. — Пустые слова, Фридли. Надо бросать эту службу и ехать к матушке. В конце концов, можно неплохо прожить и без коров на собственной ферме.
— А вы и про коров знаете? — голос Джима совсем потускнел. — Я никому не говорил.
— А я знаю. — Шерлок рукавом смахнул воду с лица и повернулся, собираясь идти вниз, к другим заключённым. — Идите, проспитесь, юноша, да спрячьте подальше свой револьвер. И не вздумайте никому сболтнуть, что он побывал в руках у каторжника, не то пропали и ваши коровы, и ваши погоны.
— Ты? — переспросил охранник.
— Я.
Несколько мгновений Джим Фридли пытался осознать происшедшее, потом глухо, раздельно спросил:
— А... за ч-то?
— Так ведь ты хотел застрелить человека, дурак! — спокойно сказал Шерлок.
Фридли помотал головой.
— Человека? Я?
— А то кто же? Посмотри на свой револьвер, у него курок до сих пор взведён.
У Джима на лице появилось что-то похожее на усмешку.
— Это я так нализался? — спросил он.
Шерлок Холмс, не говоря больше ни слова, отобрал у него оружие, разрядил и, спустив курок, вновь зарядил и сунул в руку Джима.
— С оружием так не обращаются, молодой человек. И напиваться до бесчувствия только потому, что вам не пришло письмо от матушки, по меньшей мере, глупо. Дожди идут, дорогу размыло, вот почта и запаздывает.
Голос Холмса при этих словах стал мягче, глаза, только что сурово смотревшие на Джима, немного потеплели. Тот почесал мокрой пятерней в мокрых волосах и пробурчал:
— Размыло... А полковнику есть письма из Лондона и Леннерту есть. А мне нет.
— Позже отправлено, — по-прежнему мягко сказал Холмс.
Фридли вдруг так и подскочил:
— Эй! А ты откуда знаешь про мою матушку? Тебе сказал кто-то? И про письмо...
— Это и так очевидно. Так же, как то, что тебе нельзя пить.
— Это точно! — Фридли опять почесал в затылке. — Надо же! Кабы я кого застрелил, так что я бы потом делал? Хоть арестанта, а ведь душа же в нём... Никогда больше пить не буду!
— Пустые слова! — Шерлок тряхнул головой, и по его лицу потоком хлынула с промокших волос вода. — Пустые слова, Фридли. Надо бросать эту службу и ехать к матушке. В конце концов, можно неплохо прожить и без коров на собственной ферме.
— А вы и про коров знаете? — голос Джима совсем потускнел. — Я никому не говорил.
— А я знаю. — Шерлок рукавом смахнул воду с лица и повернулся, собираясь идти вниз, к другим заключённым. — Идите, проспитесь, юноша, да спрячьте подальше свой револьвер. И не вздумайте никому сболтнуть, что он побывал в руках у каторжника, не то пропали и ваши коровы, и ваши погоны.