Пик-Квик понемногу успокоился. Ах, если бы он понял, что надо замолчать и стать совсем-совсем незаметным. Мама вздохнула. Лучше бы уж рассердилась. Когда мама вот так вздыхает, у меня слезы к горлу подступают.
— Ну мам!
— Вспомни, Гильом, ты принес домой Чемпиона, когда он был еще котенком. Хорошо, Чемпион у нас остался, а сколько еще зверей перебывало в доме! Сорока с перебитым крылом, две морские свинки, белые мыши — целый выводок, и кот всех их съел. А еще ежи, которые разворошили грядки с салатом, и крот, которого ты вытащил бог знает из какой норы, ему у нас так понравилось, что он разрыл весь сад.
— Крота поймал не я, а Жан-Пьер Беллен. Но я ведь не знал, что…
— А хомяк? Ты тоже «не знал, что…»? Уж и намучились мы с этим твоим сокровищем.
Я опустил голову. Ну конечно, опять о хомяке вспомнили. В самом начале зимы он внезапно исчез. Уж я искал его, искал — нигде найти не мог… А знаете, где его через два месяца обнаружила мама? В кожаном кресле в гостиной. Он прогрыз снизу обивку и устроил там себе теплое гнездышко среди пружин и конского волоса. Но мама больше ничего не сказала про хомяка.
— Я не говорю о черепахах, о больном кролике и об уже в ванной, а ведь это могла быть и гадюка. Короче говоря, в нашем доме побывал целый зверинец, и вот теперь еще какой-то наглый пингвин…
— Мама, это не пингвин, это кайренок, бедный бездомный птенец. На моем месте, мама, ты бы поступила так же.
Я убирал за Пик-Квиком, а он пил тем временем воду из кошачьей миски, постукивая клювом о дно.
— Гильом, морская птица должна жить в море. Я согласна оставить его на день, но завтра ты унесешь его. И чтобы я не видела его больше на кухне и вообще в доме.
Уф, полдела сделано! Если Пик-Квик не очень напроказничает сегодня, он, может быть, останется у нас. Что же, придется мне быть начеку.
— Спасибо, мама! Ты такая добрая! Обещаю держать Пик-Квика только в саду или во дворе.
Я поцеловал маму, а она улыбнулась:
— Опять ты меня разжалобил, Гильом. Только пусть твой Пик-Квик не кричит у меня над ухом. И кормить его будешь ты сам.
Я все обещал. Сейчас я бы пообещал и луну с неба достать. Тут вошел дедушка с моим младшим братом Пьером и сестренкой Мари-Франсуазой.
«Пик-квик! Пик-квик!»
— Что здесь происходит? — спросил дедушка с невинным видом. — Откуда здесь эта птица? И почему от нее столько шума?
— Не притворяйтесь, Льом Танги. Вы прекрасно знаете, откуда здесь эта птица, и, как всегда, во всем потакаете Гильому.
Дедушка подмигнул мне.
— Луизетта, ну это же на день-два. Дождемся прилива и отвезем его обратно на остров. А пока пусть детишки позабавятся — и Гильом, и малыши.
Пьер и Мари-Франсуаза уже играли с Пик-Квиком и называли его утеночком.
Пик-Квик позволял себя погладить. Он ничуть не дичился, как будто всю жизнь прожил у нас в доме.
Пик-Квик понемногу успокоился. Ах, если бы он понял, что надо замолчать и стать совсем-совсем незаметным. Мама вздохнула. Лучше бы уж рассердилась. Когда мама вот так вздыхает, у меня слезы к горлу подступают.
— Ну мам!
— Вспомни, Гильом, ты принес домой Чемпиона, когда он был еще котенком. Хорошо, Чемпион у нас остался, а сколько еще зверей перебывало в доме! Сорока с перебитым крылом, две морские свинки, белые мыши — целый выводок, и кот всех их съел. А еще ежи, которые разворошили грядки с салатом, и крот, которого ты вытащил бог знает из какой норы, ему у нас так понравилось, что он разрыл весь сад.
— Крота поймал не я, а Жан-Пьер Беллен. Но я ведь не знал, что…
— А хомяк? Ты тоже «не знал, что…»? Уж и намучились мы с этим твоим сокровищем.
Я опустил голову. Ну конечно, опять о хомяке вспомнили. В самом начале зимы он внезапно исчез. Уж я искал его, искал — нигде найти не мог… А знаете, где его через два месяца обнаружила мама? В кожаном кресле в гостиной. Он прогрыз снизу обивку и устроил там себе теплое гнездышко среди пружин и конского волоса. Но мама больше ничего не сказала про хомяка.
— Я не говорю о черепахах, о больном кролике и об уже в ванной, а ведь это могла быть и гадюка. Короче говоря, в нашем доме побывал целый зверинец, и вот теперь еще какой-то наглый пингвин…
— Мама, это не пингвин, это кайренок, бедный бездомный птенец. На моем месте, мама, ты бы поступила так же.
Я убирал за Пик-Квиком, а он пил тем временем воду из кошачьей миски, постукивая клювом о дно.
— Гильом, морская птица должна жить в море. Я согласна оставить его на день, но завтра ты унесешь его. И чтобы я не видела его больше на кухне и вообще в доме.
Уф, полдела сделано! Если Пик-Квик не очень напроказничает сегодня, он, может быть, останется у нас. Что же, придется мне быть начеку.
— Спасибо, мама! Ты такая добрая! Обещаю держать Пик-Квика только в саду или во дворе.
Я поцеловал маму, а она улыбнулась:
— Опять ты меня разжалобил, Гильом. Только пусть твой Пик-Квик не кричит у меня над ухом. И кормить его будешь ты сам.
Я все обещал. Сейчас я бы пообещал и луну с неба достать. Тут вошел дедушка с моим младшим братом Пьером и сестренкой Мари-Франсуазой.
«Пик-квик! Пик-квик!»
— Что здесь происходит? — спросил дедушка с невинным видом. — Откуда здесь эта птица? И почему от нее столько шума?
— Не притворяйтесь, Льом Танги. Вы прекрасно знаете, откуда здесь эта птица, и, как всегда, во всем потакаете Гильому.
Дедушка подмигнул мне.
— Луизетта, ну это же на день-два. Дождемся прилива и отвезем его обратно на остров. А пока пусть детишки позабавятся — и Гильом, и малыши.
Пьер и Мари-Франсуаза уже играли с Пик-Квиком и называли его утеночком.
Пик-Квик позволял себя погладить. Он ничуть не дичился, как будто всю жизнь прожил у нас в доме.