Докурив трубку я двинулся дальше. Повернувшись спиной к прибою, в полной темноте, я миновал Сладкое озеро и, сам того не заметив, углубился в джунгли по тропе вдоль ручья. В баре москвич что-то рассказывал про гигантский баньян в двадцати минутах ходьбы, под которым сидят какие-то святые и курят шмаль.
Продвигаясь по тропинке все дальше от берега, я почти не смотрел по сторонам. Я знал, что лучше этого не делать, потому что в ночи в свете фонарика в густой листве способно померещится что угодно. Гашиш, конечно, не кислота, но все же.
Вместо этого я задумался о странном парадоксе. Вот взять, например, «Незнайку на Луне». Ну, все точно уже знают, что нет никакого города под поверхностью, и нет никаких лунатиков. Да и сам Незнайка — выдуманный персонаж. Но выдуман он так живо, что сделался реальнее многих живых людей. И что это значит в рамках одного, отдельно взятого сознания? Если каждого из нас выхватить из контекста, с кем захочется поговорить, о ком вспомнить?
Ну ладно, большинство людей, конечно, первым делом подумают, как в их ситуации повел бы себя какой знакомый, или другой авторитет. А если это, скажем, герой Хемингуэя или Ремарка? Не дай бог, — Беля или Сэлинджера. И все от того, что наиболее серьезные испытания достаются именно литературным образам. В реальной жизни никогда не случится и половины, что в книгах описано. Вот Гофмана если почитать или Джека Лондона. Живем-то в цивилизованном обществе. Без чудес…
Гашиш оказался неплохой, хоть я и слышал, что это все пакистанский контрафакт. Местные перестали растить дурь на продажу из-за полиции, которая взяла этот бизнес под свой контроль. Кому охота рисковать, когда пару раз в месяц приходят лодки с дешевым товаром, которого с лихвой хватает на все стокилометровое побережье. В общем, коррупция и полное беззаконье. Эх, видел бы меня сейчас Громозека…
Хотя, вот тоже интересно, как некоторые люди, может, еще при жизни, берут и сами становятся литературными персонажами. Или эпистолярными. В том смысле, что невольно со временем теряешь их судьбы из виду, а потом додумываешь, что могло бы случиться. Шлешь им ментальные телеграммы, или говоришь, как с призраками прошлого, спрашиваешь как поступить, что дальше. А они-то точно знают, что с ними произошло. Головоломка какая-то получается.
Ненадежный камень на краю тропы зашатался под моей ногой. Я срочно схватился рукой за ближайшую ветвь и быстро отскочил в сторону. Камень покатился куда-то вниз и плюхнулся в воду.
— Надо быть осторожнее, — посетовал я на свою неловкость, — Как бы самому для кого не превратиться в такого вот героя…
Тропинка вывела меня на открытый участок. Призрачное освещение из космоса отбрасывало тени кустов и деревьев на округлые валуны, корни и темно-бардовую глину. Идти стало легче.
В общем, — подвел я мысленный итог, — воображение — лучшее средство от социальной нереализованности.
Наконец, миновав еще поворот, извилистый подъем и небольшой спуск, я увидел впереди свет костра. Звук индийских барабанчиков донесся до меня вместе с характерным запахом. Я облегченно вздохнул.
— Надеюсь, местная полиция по ночам спит, — успокоил я себя, карабкаясь по последнему, отделявшему меня от сомнительной компании, каменистому склону.
Налетавшись и наудивлявшись антигравитационному приводу челнока, Мартен вернулся к своим новым товарищам. Те уже с нетерпением поджидали астронавта.
— Ну, ты крут! — похлопал его по плечу Салех, — Мы вот только на марсоходах тут рассекали. Что-то не стоит у нас к этим полетам.
— Да ладно, у всех свои особенности, — немного смутился юноша.
— Пойдем, покажем ему Трансмутатор, — вмешался Иннокентий, — забавная штуковина.
— Прикинь, — обрадовался Салех, — За две тысячи лет они открыли не только секрет антигравитации, но и научились дистанционно управлять событиями на Земле. При чем, просто медитируя. Трансмутатор — нечто вроде усилителя. Именно так они и восстановили климат, растопили ледники. Дистанционно…
Это звучало уже совсем невероятно, но Мартену стало плевать. Каким бы бредом подсознания, угасающего после катастрофы, жизнь на Марсе ни выглядела, после полета на челноке любому и такое показалось бы реальным. От управляемой левитации до межпланетной телепатии рукой подать.
— А может, он способен и на прошлое повлиять? — вдруг осенило Мартена. Глаза француза заблестели, шаги ускорились. Салех посмотрел на него с тревогой.
— Понимаешь? — заволновался парень, — Эта безумная Клинтон, когда ее переизбрали, совсем свихнулась от психостимуляторов и свернула все финансирование дальнего космоса. Оставила лишь спутниковые программы. Экология, погода, температурные режимы, таяние ледников. Если бы не это, Маск бы не отправил «Орион» на Марс настолько неподготовленным…
Француз стер со лба пот, выступивший от возбуждения, и продолжил:
— Лучше бы уж Трамп. Он, конечно, тоже не в себе, но с финансированием науки в его программе все было получше. Черт с этой Обамакарой, которую Хилари довела до абсурда, да и Россия с Аль-Каидой уже синонимы…
Докурив трубку я двинулся дальше. Повернувшись спиной к прибою, в полной темноте, я миновал Сладкое озеро и, сам того не заметив, углубился в джунгли по тропе вдоль ручья. В баре москвич что-то рассказывал про гигантский баньян в двадцати минутах ходьбы, под которым сидят какие-то святые и курят шмаль.
Продвигаясь по тропинке все дальше от берега, я почти не смотрел по сторонам. Я знал, что лучше этого не делать, потому что в ночи в свете фонарика в густой листве способно померещится что угодно. Гашиш, конечно, не кислота, но все же.
Вместо этого я задумался о странном парадоксе. Вот взять, например, «Незнайку на Луне». Ну, все точно уже знают, что нет никакого города под поверхностью, и нет никаких лунатиков. Да и сам Незнайка — выдуманный персонаж. Но выдуман он так живо, что сделался реальнее многих живых людей. И что это значит в рамках одного, отдельно взятого сознания? Если каждого из нас выхватить из контекста, с кем захочется поговорить, о ком вспомнить?
Ну ладно, большинство людей, конечно, первым делом подумают, как в их ситуации повел бы себя какой знакомый, или другой авторитет. А если это, скажем, герой Хемингуэя или Ремарка? Не дай бог, — Беля или Сэлинджера. И все от того, что наиболее серьезные испытания достаются именно литературным образам. В реальной жизни никогда не случится и половины, что в книгах описано. Вот Гофмана если почитать или Джека Лондона. Живем-то в цивилизованном обществе. Без чудес…
Гашиш оказался неплохой, хоть я и слышал, что это все пакистанский контрафакт. Местные перестали растить дурь на продажу из-за полиции, которая взяла этот бизнес под свой контроль. Кому охота рисковать, когда пару раз в месяц приходят лодки с дешевым товаром, которого с лихвой хватает на все стокилометровое побережье. В общем, коррупция и полное беззаконье. Эх, видел бы меня сейчас Громозека…
Хотя, вот тоже интересно, как некоторые люди, может, еще при жизни, берут и сами становятся литературными персонажами. Или эпистолярными. В том смысле, что невольно со временем теряешь их судьбы из виду, а потом додумываешь, что могло бы случиться. Шлешь им ментальные телеграммы, или говоришь, как с призраками прошлого, спрашиваешь как поступить, что дальше. А они-то точно знают, что с ними произошло. Головоломка какая-то получается.
Ненадежный камень на краю тропы зашатался под моей ногой. Я срочно схватился рукой за ближайшую ветвь и быстро отскочил в сторону. Камень покатился куда-то вниз и плюхнулся в воду.
— Надо быть осторожнее, — посетовал я на свою неловкость, — Как бы самому для кого не превратиться в такого вот героя…
Тропинка вывела меня на открытый участок. Призрачное освещение из космоса отбрасывало тени кустов и деревьев на округлые валуны, корни и темно-бардовую глину. Идти стало легче.
В общем, — подвел я мысленный итог, — воображение — лучшее средство от социальной нереализованности.
Наконец, миновав еще поворот, извилистый подъем и небольшой спуск, я увидел впереди свет костра. Звук индийских барабанчиков донесся до меня вместе с характерным запахом. Я облегченно вздохнул.
— Надеюсь, местная полиция по ночам спит, — успокоил я себя, карабкаясь по последнему, отделявшему меня от сомнительной компании, каменистому склону.
Налетавшись и наудивлявшись антигравитационному приводу челнока, Мартен вернулся к своим новым товарищам. Те уже с нетерпением поджидали астронавта.
— Ну, ты крут! — похлопал его по плечу Салех, — Мы вот только на марсоходах тут рассекали. Что-то не стоит у нас к этим полетам.
— Да ладно, у всех свои особенности, — немного смутился юноша.
— Пойдем, покажем ему Трансмутатор, — вмешался Иннокентий, — забавная штуковина.
— Прикинь, — обрадовался Салех, — За две тысячи лет они открыли не только секрет антигравитации, но и научились дистанционно управлять событиями на Земле. При чем, просто медитируя. Трансмутатор — нечто вроде усилителя. Именно так они и восстановили климат, растопили ледники. Дистанционно…
Это звучало уже совсем невероятно, но Мартену стало плевать. Каким бы бредом подсознания, угасающего после катастрофы, жизнь на Марсе ни выглядела, после полета на челноке любому и такое показалось бы реальным. От управляемой левитации до межпланетной телепатии рукой подать.
— А может, он способен и на прошлое повлиять? — вдруг осенило Мартена. Глаза француза заблестели, шаги ускорились. Салех посмотрел на него с тревогой.
— Понимаешь? — заволновался парень, — Эта безумная Клинтон, когда ее переизбрали, совсем свихнулась от психостимуляторов и свернула все финансирование дальнего космоса. Оставила лишь спутниковые программы. Экология, погода, температурные режимы, таяние ледников. Если бы не это, Маск бы не отправил «Орион» на Марс настолько неподготовленным…
Француз стер со лба пот, выступивший от возбуждения, и продолжил:
— Лучше бы уж Трамп. Он, конечно, тоже не в себе, но с финансированием науки в его программе все было получше. Черт с этой Обамакарой, которую Хилари довела до абсурда, да и Россия с Аль-Каидой уже синонимы…