— Гнев — относительное состояние, мистер Морла, — вмешался Спок. — Вы были достаточно злы, чтобы решиться на насилие?
— Я никогда в жизни не совершал насилие. Я аргелианец. Я на верю, что я способен на насилие. — Его голос дрогнул. — Верьте мне, я не мог убить ее! Она любила меня!
Тарк вскочил на ноги.
— Это неправда! Она не любила его! Она сказала мне. Он был ревнив! Они постоянно ссорились! — со слезами на глазах он повернулся к Джарису. — Моя дочь была истинной аргелианкой. Дитя радости!
— Да, я был ревнив! — Морла тоже вскочил на ноги. — Я признаю это! Но я не убивал ее! Я хотел покинуть Аргелиус вместе с ней — уехать куда-нибудь, чтобы она была только моей! Я любил ее!
— Вы убили лейтенанта Трейси?
— Нет!
— Вы убили Сибо?
— Нет!
— Компьютер, подтверждение, — потребовал Кирк.
— Показания субъекта верны. Некоторые утверждения субъективны. Никаких физиологических изменений.
— Кажется, все, — сказал Кирк. — Вы можете сойти, мистер Морла.
Он оглядел лица сидевших за столом. После долгого молчания он медленно произнес:
— Сибо говорила о каком-то всепожирающем голоде, который никогда не умирает, — или о чем-то, что питается страхом, смертью. — Он посмотрел на Спока. — Может быть, мы начали не с того конца. Предположим, что Сибо была сенситивна, что она действительно почувствовала что-то злое в той комнате…
— Сенситивность некоторых женщин Аргелиуса — документированный факт, капитан, — сказал Спок.
— Талант моей… жены, — сказал Джарис, — был настоящим, джентльмены. Вещи, которые она говорила, были истинны.
— Хорошо, — сказал Кирк. — Точно — что она сказала? Чудовищное зло из прошлого — ненависть к жизни, к женщине…
— Стремление к смерти, — добавил Мак-Кой.
— Она называла еще что-то, не имевшее смысла, — сказал Кирк.
— Я помню, — сказал ему Мак-Кой, — Реджек. Боратис. Кесла.
Кирк покачал головой.
— Неясно. Бессмысленно.
— Гнев — относительное состояние, мистер Морла, — вмешался Спок. — Вы были достаточно злы, чтобы решиться на насилие?
— Я никогда в жизни не совершал насилие. Я аргелианец. Я на верю, что я способен на насилие. — Его голос дрогнул. — Верьте мне, я не мог убить ее! Она любила меня!
Тарк вскочил на ноги.
— Это неправда! Она не любила его! Она сказала мне. Он был ревнив! Они постоянно ссорились! — со слезами на глазах он повернулся к Джарису. — Моя дочь была истинной аргелианкой. Дитя радости!
— Да, я был ревнив! — Морла тоже вскочил на ноги. — Я признаю это! Но я не убивал ее! Я хотел покинуть Аргелиус вместе с ней — уехать куда-нибудь, чтобы она была только моей! Я любил ее!
— Вы убили лейтенанта Трейси?
— Нет!
— Вы убили Сибо?
— Нет!
— Компьютер, подтверждение, — потребовал Кирк.
— Показания субъекта верны. Некоторые утверждения субъективны. Никаких физиологических изменений.
— Кажется, все, — сказал Кирк. — Вы можете сойти, мистер Морла.
Он оглядел лица сидевших за столом. После долгого молчания он медленно произнес:
— Сибо говорила о каком-то всепожирающем голоде, который никогда не умирает, — или о чем-то, что питается страхом, смертью. — Он посмотрел на Спока. — Может быть, мы начали не с того конца. Предположим, что Сибо была сенситивна, что она действительно почувствовала что-то злое в той комнате…
— Сенситивность некоторых женщин Аргелиуса — документированный факт, капитан, — сказал Спок.
— Талант моей… жены, — сказал Джарис, — был настоящим, джентльмены. Вещи, которые она говорила, были истинны.
— Хорошо, — сказал Кирк. — Точно — что она сказала? Чудовищное зло из прошлого — ненависть к жизни, к женщине…
— Стремление к смерти, — добавил Мак-Кой.
— Она называла еще что-то, не имевшее смысла, — сказал Кирк.
— Я помню, — сказал ему Мак-Кой, — Реджек. Боратис. Кесла.
Кирк покачал головой.
— Неясно. Бессмысленно.