— А еще?
— Письмо получить бы из дома…
Кузя посмотрел на старшину. Брага такой же, в сущности, человек, как и все в роте. Только некогда ему о себе подумать. Не известно было даже, есть ли у него семья, есть ли дом. Оказывается, дом есть. При этом слове Кузя задумался. Есть или был? Брага ведь с Украины родом, а Украина, как и Белоруссия, уже давно вся в огне. Спросить? Или не надо? Не надо, решает Кузя. Зачем? Если нужно, Брага сам скажет.
Брага ничего больше не сказал. Ни о чем не спросил его Кузя. Они молча курили, думая каждый о своем, только два разных дымка над их головами свертывались в один — голубоватый, летучий, не растворявшийся в воздухе, несмотря на то что его сносило ветром, который не сильно, но настойчиво дул с той стороны, где все слышней начинал ворочаться гром орудий.
— А вот теперь сразу и наши, и чужие, — сказал Кузя, — хорошо слышно.
И действительно, канонада закипала в двух противоположных сторонах. Впечатление создавалось такое, будто десантники находились где-то как раз посредине, между двух огней.
— Наши там, — сказал, шагнув с кочки на кочку, Кузя, и вдруг лицо его перекосилось от нестерпимой боли.
— Э-э, хлопец, куда ж ты годишься! — Брага пристально посмотрел в глаза Кузнецову.
— А что?
— Ты сказал же — здоровый.
— Здоровый. Нога вот только…
— Враль ты, Кузнецов.
— Что? — виновато спросил Кузя.
— На задание не идешь.
— Товарищ старшина! Здоровый я, здоровый!..
— Я думал, ты честный человек, поверил тебе, а ты, оказывается… Ну как это назвать? Кто за тебя отвечать будет?
— Я ж не маленький, товарищ старшина. Все понимаю.
— Ничего не понимаешь. О себе беспокоишься. Как бы тебя кто в слабости духа не обвинил. А о деле не подумал. С такой ногой любую операцию завалить можно. Несознательный ты элемент, Кузнецов. Я тебе как человеку уважение сделать хотел, а ты… И Слободкин твой такой же. Вот разделаюсь с тобой и тут же примусь за него. Где он? Скрылся уже? Учуял, в чем дело.
— Где-то тут он, товарищ старшина.
— Далеко от меня не уйдет. Разыщу и доставлю до докторов.
— Товарищ старшина…
— И слушать больше не хочу. Отставить!
— А еще?
— Письмо получить бы из дома…
Кузя посмотрел на старшину. Брага такой же, в сущности, человек, как и все в роте. Только некогда ему о себе подумать. Не известно было даже, есть ли у него семья, есть ли дом. Оказывается, дом есть. При этом слове Кузя задумался. Есть или был? Брага ведь с Украины родом, а Украина, как и Белоруссия, уже давно вся в огне. Спросить? Или не надо? Не надо, решает Кузя. Зачем? Если нужно, Брага сам скажет.
Брага ничего больше не сказал. Ни о чем не спросил его Кузя. Они молча курили, думая каждый о своем, только два разных дымка над их головами свертывались в один — голубоватый, летучий, не растворявшийся в воздухе, несмотря на то что его сносило ветром, который не сильно, но настойчиво дул с той стороны, где все слышней начинал ворочаться гром орудий.
— А вот теперь сразу и наши, и чужие, — сказал Кузя, — хорошо слышно.
И действительно, канонада закипала в двух противоположных сторонах. Впечатление создавалось такое, будто десантники находились где-то как раз посредине, между двух огней.
— Наши там, — сказал, шагнув с кочки на кочку, Кузя, и вдруг лицо его перекосилось от нестерпимой боли.
— Э-э, хлопец, куда ж ты годишься! — Брага пристально посмотрел в глаза Кузнецову.
— А что?
— Ты сказал же — здоровый.
— Здоровый. Нога вот только…
— Враль ты, Кузнецов.
— Что? — виновато спросил Кузя.
— На задание не идешь.
— Товарищ старшина! Здоровый я, здоровый!..
— Я думал, ты честный человек, поверил тебе, а ты, оказывается… Ну как это назвать? Кто за тебя отвечать будет?
— Я ж не маленький, товарищ старшина. Все понимаю.
— Ничего не понимаешь. О себе беспокоишься. Как бы тебя кто в слабости духа не обвинил. А о деле не подумал. С такой ногой любую операцию завалить можно. Несознательный ты элемент, Кузнецов. Я тебе как человеку уважение сделать хотел, а ты… И Слободкин твой такой же. Вот разделаюсь с тобой и тут же примусь за него. Где он? Скрылся уже? Учуял, в чем дело.
— Где-то тут он, товарищ старшина.
— Далеко от меня не уйдет. Разыщу и доставлю до докторов.
— Товарищ старшина…
— И слушать больше не хочу. Отставить!