Еще один сценарист?
— Да ты видел его, — вздохнул Пека.
— Я?!
— Да возле сортира приставал к тебе.
— Возле какого сортира?
— Во ВГИКе же! Ну ты тупой.
— Ланской?!
— Сообразил наконец-то!
Да... Крепких он себе подбирает соперников!
— А она что?
— Да говорю тебе — только ранний Ренессанс интересует ее.
— Да-а. Надо было, видимо, до Ренессанса брать.
— А ты на что? Разберись.
Поставил, считай, начальником участка.
Мы прошли Кожевенную слободу, свернули в Сыромятническую. В простое место Пека не поведет!
— И на руднике голова кругом, а тут еще эту проблему надо решать! Ну ты, в общем, прикинешь тут все.
Спецзадание! Мы прошли Сыромятническую слободу, свернули в Сыромятнический тупик. Только еще этого тупика нам не хватало!
— Явился! — радостно закричал хозяин, увидев Пеку.
Я почему-то представлял Кузьмина маленьким и надутым, а он был сутулый, веселый, с кустистой бородой. Дом был деревянный, старый — несколько неожиданный для большого человека.
— Он же ведь каторжник! И отец каторжник его! Думаешь — чего он сюда пришел? Ограбить кого-нибудь! — радостно сообщил Кузьмин, почему-то мне. — Инка, выходи!
И вышла она… Царевна!
Да-а. Теперь мою музу уже не Риммой зовут.
Еще один сценарист?
— Да ты видел его, — вздохнул Пека.
— Я?!
— Да возле сортира приставал к тебе.
— Возле какого сортира?
— Во ВГИКе же! Ну ты тупой.
— Ланской?!
— Сообразил наконец-то!
Да... Крепких он себе подбирает соперников!
— А она что?
— Да говорю тебе — только ранний Ренессанс интересует ее.
— Да-а. Надо было, видимо, до Ренессанса брать.
— А ты на что? Разберись.
Поставил, считай, начальником участка.
Мы прошли Кожевенную слободу, свернули в Сыромятническую. В простое место Пека не поведет!
— И на руднике голова кругом, а тут еще эту проблему надо решать! Ну ты, в общем, прикинешь тут все.
Спецзадание! Мы прошли Сыромятническую слободу, свернули в Сыромятнический тупик. Только еще этого тупика нам не хватало!
— Явился! — радостно закричал хозяин, увидев Пеку.
Я почему-то представлял Кузьмина маленьким и надутым, а он был сутулый, веселый, с кустистой бородой. Дом был деревянный, старый — несколько неожиданный для большого человека.
— Он же ведь каторжник! И отец каторжник его! Думаешь — чего он сюда пришел? Ограбить кого-нибудь! — радостно сообщил Кузьмин, почему-то мне. — Инка, выходи!
И вышла она… Царевна!
Да-а. Теперь мою музу уже не Риммой зовут.