— Что ты говоришь! Разве оно неправильное, это новое толкование?
— Есть два новых; одно вполне верное, но другое лживое.
— Да, но… разве церковь позволяет издавать такое?
— Вы знаете, что придут лживые Иисусы и лжепророки, и наступят последние времена. И они будут приятными внешне и такими хитрыми, что совратят многих. Этот священник Вексельс и есть, пожалуй, лжепророк. Голова его забита бреднями, он верит во всякий вздор.
— Это ужасно!
Прялки закрутились по-новому.
— О да, — вздохнул Энок, — это ужасно. Нужно лишь молить Господа, дабы уберёг нас… и избавил от лукавого. Подумать только: ведь он дошёл до того, что решил, будто тем, кто горит в аду, уготовано спасение!
— Господи!.. Неужели он такой слепец?
Прялки остановились.
— И это он написал в своём толковании, так что некоторые поверят, будто это истинное Слово Божье!
— Подумать только!
— Невозможно поверить!
В доме воцарилась гробовая тишина. Йорина, сидевшая позади, придвинулась поближе к свету.
— И он будет священником, правильно я поняла? — спросила Марта.
— Да, он священнослужитель.
— Да, но какой же из него тогда священник? — заявила Анна. — Насколько я знаю, он не может проповедовать в церкви?
— Будем надеяться. Но он издаёт книги, и это гораздо хуже. Этим он может совратить многих.
— Это невозможно…
Прялки крутились, медленно и задумчиво.
— Он получит своё… в Судный день, — сказал Энок; он стучал и колотил по кадке, словно это была голова лжепророка. — Ибо сказано, что «кто соблазнит одного из малых сих… тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жёрнов на шею и потопили его во глубине морской».
— Но как наши священники позволили выпустить такую книгу… не понимаю.
— Она была разрешена к изданию, и лжепророк решил, что он может быть спокоен. Вот ещё одно наказание, ниспосланное нам Господом за то, что мы не ценим Истины, кою должны ценить. И Он позволяет нам приобщиться ко лжи, ибо мы любим её.
— Что ты говоришь! Разве оно неправильное, это новое толкование?
— Есть два новых; одно вполне верное, но другое лживое.
— Да, но… разве церковь позволяет издавать такое?
— Вы знаете, что придут лживые Иисусы и лжепророки, и наступят последние времена. И они будут приятными внешне и такими хитрыми, что совратят многих. Этот священник Вексельс и есть, пожалуй, лжепророк. Голова его забита бреднями, он верит во всякий вздор.
— Это ужасно!
Прялки закрутились по-новому.
— О да, — вздохнул Энок, — это ужасно. Нужно лишь молить Господа, дабы уберёг нас… и избавил от лукавого. Подумать только: ведь он дошёл до того, что решил, будто тем, кто горит в аду, уготовано спасение!
— Господи!.. Неужели он такой слепец?
Прялки остановились.
— И это он написал в своём толковании, так что некоторые поверят, будто это истинное Слово Божье!
— Подумать только!
— Невозможно поверить!
В доме воцарилась гробовая тишина. Йорина, сидевшая позади, придвинулась поближе к свету.
— И он будет священником, правильно я поняла? — спросила Марта.
— Да, он священнослужитель.
— Да, но какой же из него тогда священник? — заявила Анна. — Насколько я знаю, он не может проповедовать в церкви?
— Будем надеяться. Но он издаёт книги, и это гораздо хуже. Этим он может совратить многих.
— Это невозможно…
Прялки крутились, медленно и задумчиво.
— Он получит своё… в Судный день, — сказал Энок; он стучал и колотил по кадке, словно это была голова лжепророка. — Ибо сказано, что «кто соблазнит одного из малых сих… тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жёрнов на шею и потопили его во глубине морской».
— Но как наши священники позволили выпустить такую книгу… не понимаю.
— Она была разрешена к изданию, и лжепророк решил, что он может быть спокоен. Вот ещё одно наказание, ниспосланное нам Господом за то, что мы не ценим Истины, кою должны ценить. И Он позволяет нам приобщиться ко лжи, ибо мы любим её.