— И столы, столы вон!
И, подхватив юбки, поплыла из комнаты.
Пётр отступил в угол и, подтащив к себе Екатерину, злобно прошипел:
— Ты предатель, Като.
— Это не я.
— А кто?
— Во дворце и у стен имеются уши.
— Всё равно ты теперь мой враг на всю жизнь. — В глазах идиота были гнев и презрение, в голосе — та убеждённость, которая переходит в манию.
Ни гнева, ни испуга не отразилось в лице Екатерины, лишь едва заметная усмешка оттянула уголки губ, да мелькнул кончик языка, облизнувший пересохшие губы. Ящерка...
— Я буду верной женой вам, Ваше Величество, — ровным и спокойным голосом ответила она.
— Всё равно ты мой враг. Только помни: по русскому обычаю жена — раба мужа. Захочу — в монастырь запру, захочу — на прядильню в работы.
— Я с покорностью приму судьбу свою. — Екатерина опустила глаза.
Пётр злобно ощерился и пошёл прочь.
В доме президента Коммерц-коллегии жили по старому московскому обычаю: ели досыта, пили допьяна, молились истово, спали до одурения. Вот и сейчас, отвалившись от стола, густо облепленного родственниками, странниками и калеками, Кисловский приказал:
— А теперь помолимся Господу нашему. Григорий, возгласи.
Все встали, оборотясь к красному углу. Гришка вышел вперёд и внятно, в голос начал читать:
— Благодарим тя, Христе Боже наш.
Остальные вразнобой, но более или менее стройно:
— Христе Боже наш...
— Яко насытил еси нас земных благ Твоих...
— Благ Твоих...
— Не лиши нас и небесного Твоего царствия.
— И столы, столы вон!
И, подхватив юбки, поплыла из комнаты.
Пётр отступил в угол и, подтащив к себе Екатерину, злобно прошипел:
— Ты предатель, Като.
— Это не я.
— А кто?
— Во дворце и у стен имеются уши.
— Всё равно ты теперь мой враг на всю жизнь. — В глазах идиота были гнев и презрение, в голосе — та убеждённость, которая переходит в манию.
Ни гнева, ни испуга не отразилось в лице Екатерины, лишь едва заметная усмешка оттянула уголки губ, да мелькнул кончик языка, облизнувший пересохшие губы. Ящерка...
— Я буду верной женой вам, Ваше Величество, — ровным и спокойным голосом ответила она.
— Всё равно ты мой враг. Только помни: по русскому обычаю жена — раба мужа. Захочу — в монастырь запру, захочу — на прядильню в работы.
— Я с покорностью приму судьбу свою. — Екатерина опустила глаза.
Пётр злобно ощерился и пошёл прочь.
В доме президента Коммерц-коллегии жили по старому московскому обычаю: ели досыта, пили допьяна, молились истово, спали до одурения. Вот и сейчас, отвалившись от стола, густо облепленного родственниками, странниками и калеками, Кисловский приказал:
— А теперь помолимся Господу нашему. Григорий, возгласи.
Все встали, оборотясь к красному углу. Гришка вышел вперёд и внятно, в голос начал читать:
— Благодарим тя, Христе Боже наш.
Остальные вразнобой, но более или менее стройно:
— Христе Боже наш...
— Яко насытил еси нас земных благ Твоих...
— Благ Твоих...
— Не лиши нас и небесного Твоего царствия.